Зеленый горошек для оливье
Давным-давно прошли те времена, когда Анна ждала своих дней рождения. Когда праздник ожидания праздника. Когда все легко и весело, и это неповторимое утреннее предчувствие радости. Когда два торта и пироги — легко, салаты — пожалуйста, заливное, паштеты — с удовольствием. И подать все красиво. С улыбкой — что важно. Но все меняется в мире, и список блюд и количество гостей растут и растут. Только основной состав неизменный: три подружки, свекровь, уже бывшая, две бывшие соседки. Ну, еще плюс-минус кто-то с работы. Рехнешься такую компанию принимать. Особенно если учитывать все запросы. Поджатые губы свекрови: «А что, Анечка, в этом году пирога с рыбкой не будет?» — «Да пожалуйста, Ольга Ивановна, вот вам пирог». Выдох облегчения и застенчивая просьба завернуть с собой хоть кусочек. Подружки, повернутые на здоровом питании, не признают еды с майонезом, у Анны требуют и оливье, и селедку под шубой — ну, раз в году можно. Дочка Анне, конечно же, помогает, старательно вырезает фигурки из вареных овощей, настоящая ювелирка. Но и она с надеждой просит: «А может, ну его, этот оливье, все равно никто не заметит, да и кроме тети Маши никто оливье не ест». Как-то не сделали, так у тети Маши сразу глазки заплакали: «Да ладно, неважно, могу и обойтись». А Даша, виртуозно орудуя ножом, вздыхает: «Ну почему люди столько едят? Едят и едят». Притом что они с Анной живут, особенно насчет еды не заморачиваясь. У кого есть время — тот и займется ужином, нет — прекрасно обойдутся стаканом молока с мятными пряниками. «Яичницу будешь?» — традиционный субботний вопрос. Иногда на них находит обжорство и они начинают лепить пельмени без счета, запекают свинину целыми противнями, варят гороховый суп по всем правилам — чтоб с копченой грудинкой и домашними сухарями. Но это скорее по вдохновению. Хочешь, не хочешь. Без всяких там обязательств и приказного командирского тона. Где ужин (обед, завтрак)? Ну правда, почему люди так много едят? Анна за месяц уже начинает носиться по магазинам, впадать в панику и пересчитывать наличность. Представляет себя «во главе стола». С дежурной улыбкой! «А не хотите ли вот этой картошки». А картошка там не простая, а золотая. Чем-то ее надо начинить, чем-то присыпать, в чем-то обвалять, обжарить. На все про все часа три, не меньше. Или вот еще драники с разными начинками. Чтобы гости ели и удивлялись: «А у вас с чем? С грибами? А у меня с мясом!» — «А мне с сыром». — «И я хочу с сыром». Такие игры для взрослых людей. Чтоб выползали поздно ночью из Аниной квартиры: «Ну, мать, спасибо, вот уж накормила так накормила». Прям аттракцион. Даша с детства научилась мечтать: «Вот вырасту, никаких застолий, все торжества только в кафе, а из угощений — только пирожные и газировка». Кстати, все так и случилось — свои дни рождения Даша отмечает в ближайшей кофейне с пирожными и газировкой. И ничего чтоб «домашнего», никаких чтоб гусей с черносливом и кур, фаршированных гречкой. Торт «Наполеон»? Ну ладно, один кусочек. Кстати, они сами с Дашей придумали, что в приторную начинку к «Наполеону» нужно положить горсть мороженой клюквы или брусники. Такой сюрприз. Сладко, сладко и вдруг — кисло, кисло. «А в этом году будет «Наполеон»?» — волнуется бывшая соседка Ира. А бывшая свекровь всегда настаивает на танцевальной программе. А бывшая соседка Ира — кроме еды чтобы еще попеть и чтоб хором. Ну, это она так говорит — чтоб хором. Потому что хором никак не выходит, потому что хором Ира вообще-то не любит, а любит соло и задушевно. И сама потом плачет от нахлынувших чувств. Пронзительные потому что слова: «Со мной прощался миленький до будущей весны». Хорошо, если бы в компании кто-то тоже слезу смахнул. Или хотя бы вздохнул, сопереживая. Это Ире лучшее спасибо за ее старания, за ее искусство. Похоже, что она все-таки что-то такое репетирует перед тем, как у Анны выступить со своей программой. Репертуар меняется, одна только «Муромская дорожка» остается. Потому что такие чувства — на все времена. Ира поет так, словно это именно ее обманули, словно это она ждала, а ее обманули и привезли красавицу жену. Будто бы Ира где-то там у каких-то ворот стояла, пока он проезжал. И важно, чтобы Анна в это время не сновала взад-вперед с подносами, не гремела посудой и не предлагала по своему обыкновению выпить за мир во всем мире. Такой у Анны дежурный тост. Совесть тоже надо иметь, когда искусство.
****
Года два назад Анна с Дашей наконец догадались купить посудомойку. Так что хоть с посудой вопрос решили. Пока то да се, посуда уже сверкает. А кто-то из гостей даже обижается, всегда кто-то есть, кто хочет помочь. Гости тоже ведь не сволочи последние неблагодарные, бокальчики там сполоснуть, фужеры. Анна однажды решила проявить характер — все, никаких гулянок. Прикинулась убогой и хворой. Что тут началось. Всеобщее разочарование и слезы. Словно она Новый год отменила. «Я так жду этого дня!» И при этом важно, что сама Анна оделась не слишком нарядно. Чтоб не затмить. «Чтоб прическа как у горничной», — это уже Дашины подколки. И платьишко поскромнее. Потому что гости придут в перьях и стразах. И духи — вот что важно. Квартира благоухает потом «Пуазоном» и ретро — «Клима» не меньше месяца. Нынешние ароматы выветриваются за пару часов, а у Анны потом весь подъезд благоухает незабвенным «Герленом». И главное — не забыть, что Ира не ест репчатого лука. Так что все, что готовится с луком, готовить дополнительно без него. А в оливье — зеленый, его она еще терпит. И следить за тем, чтобы кто-то случайно не смел еду, приготовленную специально для Иры. А состав гостей, конечно, меняется. Бывает разное. Кто-то приводит кавалера. Получаются тогда почти смотрины. Потом все перезваниваются, делятся впечатлениями. «Это, конечно, не мое дело…» Кавалеры становятся женихами, потом мужьями. Иногда. Редко. Два раза так было. Один еще был развод. И этот бывший, который ходил в женихах, потом ненадолго стал мужем, изменил, его выгнали, а он все рвался потом к Анне в гости, потому что он, видите ли, привык, и уже с новой женщиной. Но тут уже Анна проявляет твердость характера. Нет и все. А Даша хамит: «У нас не дом свиданий». Но бывают и совсем нежданные радости. Анина подруга привела как-то своего дальнего родственника — проходил обследование, и некуда его было деть. Анна сказала: «Конечно, веди, нехорошо, человек один в незнакомом городе». И сейчас он распрекрасно живет с бывшей Аниной свекровью. Бывшая свекровь, как бывший медик и неравнодушная женщина, проявила интерес и заботу. Проговорили весь вечер, обсудили диагноз и назначения. Потом пара встреч по интересам. Потом мужик вообще расхотел уезжать, когда здесь такие интересные люди, а там у него никого нет, кроме кота. Он только за котом быстренько съездил и тут же вернулся, чтобы уж никто больше не передумал. Вот и живут душа в душу лет пять. Но свои визиты к Анне бывшая свекровь не отменяет. Теперь прибавились любимые блюда Петра Петровича. «Вот в прошлый раз, Анечка, у вас маринад подавали с кетой, так вот лучше я ничего в жизни не ел». «А если ему осетрины захочется», — ворчит Даша, притащив с рыбного рынка здоровенную кетину. Чтоб на маринад, на засолку, для пирога. Даша ворчит, ворчит, а сама потихоньку скачивает из интернета любимые песни маминых гостей. Чтоб всем хватило радости, чтоб никого не забыть. Чтоб в умеренной дозировке «Песняры», итальянская эстрада и Утесов. Однажды она записала Бичевскую с ее знаменитой «На Муромской дорожке», любимый хит поющей тети Иры, бывшей соседки. Тетя Ира выслушала вежливо, тотчас надулась и собралась на выход. А находчивая Даша закричала, что тетя Ира все равно лучше поет. Так что Ире пришлось бисировать. Чтоб и самой всплакнуть, и чтоб гости расчувствовались.
****
Кстати, потом тетя Ира именно из-за своего пения и замуж вышла. За Аниного соседа. Бывшая соседка за нынешнего соседа. Смешно. Ну, то есть он пришел, собственно, не хвалить, а ругаться, говорит: «Вы тут базлаете, а у меня собака воет от вашего крика». Собака, говорит, чувствительная, привыкнуть к новой обстановке не может. Не выдерживает собака одинокого голоса человека Иры. А Ира опять заплакала, теперь уже от обиды. Но Анна мужика взяла за руку, за стол усадила и давай кормить. Говорит: «Я и для собачки вашей кое-что приготовила, курочка там, паштет». Мужик застеснялся, водки замахнул и попросил у Иры прощения, ну, что он так грубо оценил ее певческий талант. А Ира тогда для него уже специально спела. Чудеса. Мужик потом пошел Иру провожать, сказал, что собаке прогулка все равно нужна. Теперь у Иры живут, заявление подали. Но Ира там не поет, только у Анны. Говорит, что собака пока привыкает к пению. Ну, ничего. Они же к Анне без собаки приходят. Так что раз в год Ира душу отводит. Поет, а сама вроде ни на кого не смотрит. Вроде как про себя поет. Ну, сама про себя, других не замечает, а все думают, что она специально про них. Хотя мало у кого там хоть что-то похожее в жизни было. Чтоб уж совсем так внаглую приехал мужик с молодой красавицей женой. Это все ведь только с Анной случилось. Это когда ее бывший муж, ну, который Дашин отец, который сын ее бывшей свекрови… Да ну, вспоминать не хочется, все ведь было давным-давно. Все уже, почти все забыли. Вот только раз в год, когда Ира петь начинает, гости украдкой смотрят на Анну, как она там вздохнет, заплачет. А у Анны лицо серьезное и немного печальное, и думает она о том, что в оливье она зеленый горошек не положила. Только сейчас про горошек вспомнила. Но гости, кажется, этого не заметили.
