Снегурочки в синих наколках

Новый год в женской колонии

Срок Натальи Голодаевой истекал под Новый год. Начальник приказ подписал — 27 декабря. Наталья, казалось бы, давно на поселении, при относительно свободном режиме, работа у нее сытная — повар служебной столовой, но девушкой вдруг овладело нетерпение. Неволя, она и есть неволя, какой бы она ни была. Считала деньки. И думала, думала, как ей дальше быть. Ехать в Братск, где когда-то у нее была крыша над головой? Да кому она там нужна! А здесь работа. Здесь уважение...
И когда у нее спросили о планах на будущее, решительно ответила:
— Остаюсь здесь, в Бозое.

Село и колония
Таких, как Наталья Голодаева, пол-Бозоя. Отсидел человек, осмотрелся, а ехать-то и некуда. Раньше, когда в Бозое была мужская колония, многие из заключенных, выйдя на поселение, нашли себе подруг из числа местных и пустили здесь корни. Полсела работает в колонии, полсела в ней сидело. Теперь уже и не каждый вспомнит, что в основании той или иной семьи был зэк. Да и повода вспоминать об этом люди стараются не давать. Криминогенная обстановка в селе вполне обычная. В прошлом году было лишь одно убийство, но, как утверждают в колонии, к бывшим и нынешним зэкам оно никакого отношения не имеет. Во-первых, строгий контроль, а во-вторых, зачем подневольному человеку отягощать и без того нелегкое существование?
Самый распространенный грех среди заключенных — употребление спиртного и наркотиков. В селе семь магазинов, где самый ходовой товар — дешевые напитки типа "Трои", а вокруг села бескрайние поля, где самый частый сорняк — конопля. Доступ к этому добру имеют 220 заключенных из колонии-поселения и сотни постояльцев 40-й колонии, регулярно занятых на сельхозработах в совхозе "Бозойский". Обилие конопли на полях вынудило руководство колонии усилить контроль за осужденными во время сельхозработ, но и это не всегда помогает. "Сидит женщина, в земле копается, — рассказывают надзиратели, — а чем она на самом деле занята, издалека не поймешь. Вот и ходим друг за другом. Мы их нервируем, они — нас".
ВИЧ-инфицированные и туббольные
Из 1400 заключенных Бозоя половина сидит за преступления, связанные с наркотиками: за их сбыт, употребление и сопутствующие кражи. Основная часть наркоманок находится в 11-й колонии-больнице. Из 750 женщин здесь 169 ВИЧ-инфицированы и примерно столько же больны туберкулезом. Некоторые страдают одновременно тем и другим недугом. В прошлом году от СПИДа скончались три человека: у одной женщины неожиданно поднялась температура, и, как ни старались, сбить ее не смогли; у другой полностью разложились легкие, у третьей — печень. Герпес и кожные заболевания — дело обычное. Среди больных есть и здоровые женщины, отбывающие наказание за тяжкие преступления.
В жизни у этих женщин, больных и здоровых, одна радость — ожидание скорой свободы. И Новый год как символ, как веху этого события здесь встречают с особым настроем. Подготовку к празднику начали за две недели. "Снега в этом году не густо, — рассказывают Жанна Подъяблонская и Лиля Хазеева, работающие на лепке снежных фигур. — Мы выскребли с плаца все до последней снежинки, Снегурочка получилась грязной. Девушки шутят: в наколках, мол, вся. Белим теперь ее известью".
Эпицентр предновогоднего ажиотажа — в Доме культуры, где полным ходом идет репетиция театрального кружка. Здесь верховодит уже настоящая снегурочка — Настя Ш. И тоже в наколках — известью не забелишь. У Насти вторая ходка. Третьей не будет, клянется она. Осознала.
Настя Паластрова и Лена Костина оттачивают роли новых русских бабушек. Роли веселые, озорные, но в глазах у Лены непроходящая печаль. Недавно к ней приезжала бабушка Роза. Плакали долго...
— Лена, за что ты сидишь?
— Мне стыдно сказать... За земные грехи. Я не наркоманка, не алкашка, не больная. Это все молодость и ветреная моя головушка! Из-за жениха сижу. Любовь это была или что — часто думаю. Мне ведь ничего не надо было — был бы только он рядом. Он меня и сдал милиции. Но я его простила. Я всех-всех простила. Каждый день за них молюсь...
Лене Костиной осталось сидеть 6 месяцев и 3 дня.
Нагрудный знак и фейерверк
27 декабря Наталья Голодаева освободилась. Небо не перевернулось. Солнце ярче светить не стало. И даже на работу она вышла, как всегда, — в служебную столовую. В колонии она была всеобщей любимицей: серьезная и безропотная, домовитая и бесприютная. Как с ней могло такое произойти? Училась на повара-кондитера в Братске, осталась без работы и, когда заболела мама, согласилась продавать наркотики. Выбора не было. "Тюрьма и зона — большая школа, — рассуждает Наталья, — теперь уже ни за какие деньги на это не пойду". В окошечко своей кухни, готовя завтрак, она нередко наблюдала, как веселится местная молодежь на дискотеке в столовой. И было и радостно, и горько. Радостно за молодежь, которая живет вот такой простой и веселой жизнью, безо всяких наркотиков, и обидно за себя.
Приглашали на танец — отказывалась:
— На мне пятно...
И вот искупила. И вот свободна. Можно подумать о создании семьи. Она ведь женщина и мать в душе. Пусть теперь ее приглашают на танец. В первый же вечер своей свободы Наталья сожгла "нагрудный знак" — бирку с тюремным номером — и запустила фейерверк. Когда в вышине расцвел зонт огня, ей показалось, что небо все-таки чуть-чуть качнулось.