Иосиф Уткин в пяти стихотворениях: новое прочтение комсомольского поэта

По его инициативе и при его активнейшем участии в Иркутске 7 июня 1924 года появилась первая советская молодёжная газета «Комсомолия», которая позднее стала называться «Советской молодежью». Его смело можно назвать отцом нашей газеты.

Таким образом, наступают две круглые даты: в 2023 году – 120-летие знаменитого журналиста и в 2024 году – 100-летие нашей газеты.

Во второй половине 1990-х, когда гражданский подъём начал спадать и страна находилась в кризисе, начали падать и тиражи газет. Положение «Советской молодёжи», хотя и по-прежнему самой популярной в регионе, пошатнулось. И она объединилась с новой газетой «Номер один». 30 августа 1997 года «Советская молодёжь» вышла с «шапкой»: «Прощай, "Советская молодёжь", привет, "СМ-Номер один"». 

Иосиф Уткин (1903-1944) в массовом сознании давно и прочно связан с другими поэтами-«комсомольцами» – М.Светловым, А.Жаровым, А.Безыменским и др. Продержавшись на гребне официально одобренной популярности несколько десятилетий, эти имена сейчас практически вытеснены из читательского обихода. Однако поэтические строки Уткина, потеряв черты злободневности, сохраняют некий духовный свет. 

Иосиф Павлович (Израилевич) Уткин родился 13 мая 1903 года в многодетной (семеро детей) семье, на станции Хинган. Его отец работал на строительстве КВЖД. Вскоре семья переехала в Иркутск. С 11 лет Иосиф стал кормильцем семьи, учился и работал одновременно: маркером в бильярдной, продавцом газет, разносчиком телеграмм. В революционные годы активно участвовал в политической жизни. В 1922 году, после поездки добровольцем на Дальневосточный фронт, работал репортёром в газете «Власть труда», начал писать стихи, активно посещал иркутские литобъединения. В 1924 году, как наиболее достойный из молодых журналистов, уехал в Москву учиться в Институте журналистики. В это время уже написан первый вариант прославившей Уткина «Повести о рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох» — поэмы, с которой он ворвался в литературу и покорил столицу. Говорили, Владимир Маяковский (который по-отечески называл поэта Уточкин, а он его — Владимир Необходимыч) мог цитировать «Мотэле» целиком. 

Поэму Уткина, его безусловную удачу, можно поставить в один ряд с такими национальными эпосами как, например, «Кому на Руси жить хорошо». Уткину удалось передать в стихах неповторимую трагикомическую интонацию, которую ввёл в литературу Шолом-Алейхем, а потом развили другие авторы. С «Тевье-молочником» «Мотэле» роднит противопоставление бедного богатому, мечта о том, как улучшить свою жизнь, мотив чуда. Можно найти общее и в образе бегущих часов из раннего рассказа Шолом-Алейхема «Часы», основная тема которого – изжитость старого мира. Но даже не в старом и новом мире здесь дело. Главное – подкупающая интимная интонация, простая и человеческая: 

Сколько домов пройдено,
Столько пройдено стран.
Каждый дом – своя родина,
Свой океан.
И под каждой
Слабенькой крышей,
Как она ни слаба, –
Свое счастье, свои мыши,
Своя судьба...

Детство и юность Уткина прошла в Иркутске, а не в Кишинёве. Здесь не было погромов, не было агрессивного антисемитизма. Но, чтобы почувствовать боль своего народа, поэту не обязательно пострадать лично. Существуют свидетельства, что в СССР «Повесть о рыжем Мотэле»  с удовольствием читалась и училась наизусть во многих еврейских семьях. Поэма Уткина помогала ощутить свою национальную идентичность. Кстати, это произведение можно рассматривать с разных сторон. Например, как повесть о еврейских Ромео и Джульетте: бедный Мотэле любит Риву, но у Ривы отец раввин.

В дальнейшем Уткин откажется от не поощряемой советской критикой национальной темы.  Есть мнение, что он – автор одного произведения, «Повести о рыжем Мотэле», однако, на наш взгляд, ряд стихотворений Иосифа Уткина заслуживают отдельного разговора, который позволяет открыть поэта заново.

«Комсомольская песня» – высокий романтизм и грубая реальность 

Мальчишку шлёпнули в Иркутске.
Ему семнадцать лет всего.
Как жемчуга на чистом блюдце,
Блестели зубы
У него.

Над ним неделю измывался
Японский офицер в тюрьме,
А он всё время улыбался:
Мол, ничего «не понимэ».

К нему водили мать из дому.
Водили раз,
Водили пять.
А он: «Мы вовсе не знакомы!..»
И улыбается опять.

Ему японская «микада»
Грозит, кричит: «Признайся сам!..»
И били мальчика прикладом
По знаменитым жемчугам.

Но комсомольцы
На допросе
Не трусят
И не говорят!
Недаром красный орден носят
Они пятнадцать лет подряд.

... Когда смолкает город сонный
И на дела выходит вор,
В одной рубашке и кальсонах
Его ввели в тюремный двор.

Но коммунисты
На расстреле
Не опускают в землю глаз!
Недаром люди песни пели
И детям говорят про нас.

И он погиб, судьбу приемля,
Как подобает молодым:
Лицом вперёд,
Обнявши землю,
Которой мы не отдадим!
1934 год

Самое громкое стихотворение Уткина написано по иркутским впечатлениям, полученным в юности. Можно предположить, что его сюжет связан с памятью о старшем брате поэта. Александр был призван в армию и пропал без вести. Ходили слухи, что он зарублен семёновцами. Атаман Семёнов сотрудничал с японскими войсками, которые в 1918-20 годах участвовали в военных действиях на территории Дальнего Востока и Сибири. 

С момента написания прошло почти сто лет, но даже сейчас, казалось бы, утратив весь свой идеологический глянец, «Комсомольская песня» подкупает юношеским романтизмом, свежестью порывов и всё еще способна сильно и эмоционально воздействовать на читателя. И, в общем, может быть, уже неважно, что речь идёт о комсомольце и японском офицере. Это, скорее, воспроизведение архетипической, возможно, даже иконописной ситуации: гибель юной жизни от персонифицированного зла. 

Всё стихотворение построено на чётком, даже жёстком противопоставлении. Поэт утверждает ценность молодости, ценность жизни человеческой, лексически подчёркивая контраст – юность, свежесть, красота с одной стороны, и сниженная лексика – мальчишка, шлёпнули – с другой. Грубая реальность сталкивается с высоким романтизмом: прикладом по жемчугам, в кальсонах – на героическую смерть. Это вечный сюжет: человек жертвует собой во имя будущего.