Живут в сарае

Уже несколько лет Юлия и Марина живут в старом хлеву в селе Пивовариха, недалеко от Иркутска, деля кров с двумя сотнями животных. Кошки, собаки, корова, кони, козы, утки и куры соседствуют бок о бок. Это не Ноев ковчег, не зоопарк и не приют, это место — второй шанс для тех, кто оказался больше не нужен. Практически все хвостатые и полосатые постояльцы — отказники или бродяги. Одних подобрали на улице волонтеры, других сдали или подбросили к воротам бывшие хозяева. Нередко женщины подбирают питомцев сами. Искалеченных, смирившихся со своей судьбой, умирающих на обочинах дорог. Их выхаживают и дают надежду на другую, счастливую жизнь.

— Это мой Тобик, — говорит Юлия и гладит по голове небольшого песика, помесь пинчера с неизвестным зверем.

Зажмурившись, Тобик довольно покачивается из стороны в сторону и преданно прижимается к ноге хозяйки.

— Ему восемь лет, а сдали его в приют, когда ему было три. Он жил в семье, пока у хозяйки не родился ребенок. А это Дед…

Женщина указывает на просторную будку, из которой на шум высунулся серый скатанный комок шерсти с черным блестящим носом посередине.

— Его подобрали в Иркутске. Он совсем старый и больной, почти не видит и клоками теряет шерсть. Мы его даже не пристраиваем, пусть спокойно живет, сколько ему отмерено.

Практически у всех местных жителей есть своя, как правило очень печальная, история. Собак привозят с улиц, стоянок, кошек — из подвалов, кого-то сдают сами хозяева. Причины разные: переезд, рождение детей, аллергия, питомец просто надоел, заболел или постарел; но, бывает, отдают и от безысходности.

— У хозяев этой собаки дотла сгорел дом, — вступает в разговор Марина, показывая на мелкую собачку, трясущуюся около стенки сарая. — Ничего не осталось, поэтому ее и вторую собаку, кокер-спаниеля, отдали нам. Кокера забрали сразу, а она осталась. От такой резкой смены обстановки замкнулась, поэтому мы отсадили ее от всех.

Основная стая барбосов живет вместе — в будках на огороженном забором участке примерно в четыре сотки. Все контактные и незлобивые, но некоторые не ладят, не сходятся характерами. Одним некомфортно в большой группе, другие ревнуют и пытаются сбежать. Такие здесь живут отдельно, а заодно охраняют территорию по периметру. Пока мы разговариваем, сквозь сетку высовываются мокрые черные, розовые и пятнистые носы, а хвосты, как лопасти вентиляторов, крутятся без остановки. Стоит погладить одного, как под руку лезут еще с десяток лохматых голов. Они с надеждой смотрят в глаза, прижимают уши и боятся даже вздохнуть. Малышня крутится тут же, в сарае с выходом во двор. Повизгивая от нетерпения, маленькие, кругленькие, со слипшейся от грязи шерстью щенки карабкаются по ногам, подпрыгивают и заваливаются набок, как неваляшки. Все хотят на руки, а едва погладишь одного, другие пушистой тучкой несутся, оттесняя счастливчика. Они неровным пунктиром преследуют каждого, кто попадается им на глаза.

— Вы не смотрите, что они такие чумазые, — засмущавшись, объясняет Юлия. — У нас ведь крыша дырявая, течет после дождя. Щенки любопытные, по всему сараю путешествуют, ни одной лужи не пропустят.

Кошки здесь также гуляют сами по себе, но на обед являются по расписанию, в остальное время где-то спят или ловят крыс. От такой вольной жизни усатые и полосатые слегка одичали, но ни одна кошка не откажется полежать на коленях и помурлыкать.

Юлия садится на табуретку посреди сарая, щенки начинают водить хоровод вокруг ее ног, на колени откуда-то из-под крыши приземляется кот и, свернувшись клубочком, засыпает.

Всего здесь живет около сотни собак и примерно столько же кошек. Все взрослые животные стерилизованы и кастрированы — это обязательное условие для приюта Юлии и Марины. «Зачем плодить бездомных, никому не нужных животных, их и так очень много», — резонно замечают женщины. Ветеринар наведывается сюда регулярно, проводит осмотр, стерилизацию новичков и берет кровь на анализ у других животных, ведь помимо собак и кошек Юлия и Марина держат еще и подсобное хозяйство. В отгороженных вольерах и загонах кудахчут, блеют и мычат куры, утки, гуси, индюшки, свиньи, козы, овечки и кони, спасенные пару лет назад от убоя. В соседнем помещении размеренно жует сено местная кормилица — корова Беляна. Ее молоко покупают жители поселка, а излишками поят кошек и щенков. Состриженную овечью шесть забирает сосед, на носки. Яйца и цыплята тоже идут на продажу. Доход невелик, но помогает оплатить аренду немаленького помещения, которая ежемесячно обходится в 25 тысяч рублей, за свет хозяйки платят отдельно. Иногда зимой набегает дополнительных трат на 10—15 тысяч. С продуктами помогают волонтеры, сердобольные граждане и местные жители; кроме того, каждое животное женщины принимают за 2,5 тысячи рублей. Мера эта вынужденная, но помогает покрывать аренду, и остается на покупку еды для животных.

— На все наше хозяйство ежедневно варим по две огромные кастрюли, — рассказывает Марина. — Каждая по 110 литров. С продуктами нам иногда помогают волонтеры, знакомый куриные спинки и шейки недорого отдает, покупаем хлеб, булки, сухари.

А вот на ремонт помещения денег не хватает, хотя давно пора поменять изломавшийся местами шифер, отремонтировать стены, вставить окна, которые сейчас затянуты полиэтиленовой пленкой.

Несмотря на малоприспособленные для жизни условия, сами женщины живут тут же. В углу огромного сарая они отгородили себе небольшую коморку размером 2 на 2. В тесной келье с трудом можно развернуться, вдоль стен поместились только две кровати и письменный стол, с потолка свисают клетки с птицами, в которых разбуженные неожиданными визитерами сова, пустельга и попугай недовольно машут крыльями.

— Это совенок Филя, — показывает Юля. — Его люди отобрали у ворон в лесу. Он весь в пуху еще был, видимо выпал и чуть не погиб. Здесь у нас пустельга, тут попугай, а это Маринина шиншилла. Кошкам сюда входить нельзя, так что закрывайте двери.

— Зачем вам все это? — этот вопрос уже давно вертелся у меня на языке и наконец вырвался.

В этот момент в сарае громко и настойчиво начинает мычать Беляна, ее пора доить. Юлия оглядывает комнату и молчит. Лицо серьезное, она больше не улыбается и будто не замечает меня.

— Так уж вышло, — произносит наконец. — У нас есть в городе дома, у каждой родственники. Но нет времени съездить навестить их. Конечно, все это тяжело. Бывает даже, что хочется все бросить. Но как их оставишь-то? Ведь у них никого, кроме нас, нет.