«Свидетели» и мародёры

Фильм Давида Дадунашвили по сценарию Сергея Волкова «Свидетель» вызвал недоумение: вроде тема горячая, патриотическая, но впечатления, к сожалению, не самые лучшие. И в прокате фильм провалился. Почему? Публикуем письмо поэта, драматурга и ополченца Юрия Юрченко, которое многое объясняет, но ещё больше ставит вопросов. 

В начале июня 2014 года я приехал из Франции на Донбасс. В «удостоверение ополченца», которое мне выдали в осаждённом Славянске, я сам себе вписал военно-учётную специальность: «военкор». Было мне 59 лет. В армии я до этого не служил и «курс молодого бойца» проходил уже на месте. …А в это время мои московские «друзья» (мошенники, называвшие себя друзьями. – Ред.), справедливо рассчитав, что шансов выйти из этого месива живыми у «славянцев» немного, оформляли на меня кредит в миллион рублей. Мы вышли. Потом были бои за Шахтерск и Иловайск. В августе 2014-го машина с группой ополченцев, среди которых был и я, попала в засаду. Для нацгвардейцев батальона «Донбасс», к которым мы попали в плен, моё французское гражданство было отнюдь не смягчающим обстоятельством («Европа же с нами! Что ж ты, сука, правду приехал искать на той стороне?..»), и душу они отводили на мне, как только могли: ломали ноги и рёбра, выводили «на расстрел» и т.д. …А в это время мои московские «друзья» объявляли сбор денег «на вызволение Юры из плена» (в моём последующем спасении никакие денежные суммы задействованы не были). Чудом избежав гибели, я в результате (в том числе и) секретно подготовленной и проведённой операции ГРУ ДНР был освобождён и отправлен на самолёте в Москву на лечение, перенёс несколько операций, и там же, на больничной койке, начал писать (пока всё происшедшее со мной ещё стояло перед глазами, пока не исчезли голоса, звуки, запахи, пока не стёрлись из памяти лица – и палачей, и тех, кто пытался даже в тех условиях сохранить в себе что-то человеческое) киносценарий «Свидетель» – историю про свой плен… …А в это время мои московские «друзья» открывали счета на моё имя и объявляли сбор денег «Юре на лечение» (которое мне обходилось совершенно бесплатно)… После госпиталя я ещё год ходил на костылях, а вместо реабилитации мне пришлось отбиваться от коллекторов, пытавшихся (за «мои кредиты») лишить меня московского жилья…

Теперь про кино

Я видел, как на ТВ-экранах высокие чиновники Минкульта плакали горючими слезами: «Где сценарии про Донбасс? Мы их ищем, но их нет! Их не пишут!» Мой сценарий не надо было особо искать: в 2016 году он был опубликован в трёх номерах журнала «Юность». Тем не менее я отозвался на чиновничий зов: подал своего «Свидетеля» на конкурс в Министерство культуры, и сам – всё на тех же костылях – пришёл на «питчинг»*. «Отличный сценарий, – говорили мне в личном общении министерские чиновники, – но… Конечно, мы ищем, но (между нами) тема – пока –закрыта… Пойми, твоё время ещё не пришло… Вон, видел? – «Балканский рубеж» только сейчас запускается, вот и ты жди, может, и до тебя лет через двадцать дело дойдёт…»

Я подавал свой сценарий на конкурс ещё несколько лет – тема была по-прежнему «закрыта». У меня в министерстве даже появились друзья, переживающие за судьбу сценария… Двадцать лет ждать не пришлось: начáло СВО «открыло» тему. Я снова подал сценарий на конкурс в Минкульт. И опять – в пятый уже раз – в субсидии было отказано…

…А в это время мои новые московские «друзья-доброжелатели», открыв этот же сценарий, срочно меняли «поэта-француза» на «музыканта-бельгийца» и подгоняли реалии 2014 года под реалии СВО 2022-го года: тема «открыта», значит, можно, используя свои внутренне-министерские каналы, «продавить» под этот сюжет финансирование, и при умной организации процесса (привлечение малоизвестного сценариста, дебютантов режиссёра и продюсера, приглашение невысокогонорарных актёров (читай – практически запрограммированный провал фильма в прокате) сразу два зайца убиты: и бюджет фильма удачно попилен, и тема («украинский конфликт глазами художника, приехавшего из Европы на Донбасс») – закрыта навек. Естественно, при переносе из 14-го в 22-й год им многое пришлось менять: уже не сделаешь совершенно штатского человека ополченцем: что можно было тогда, то теперь, в условиях СВО, невозможно. Поэтому в фильме нет ополченцев и многого другого. Но весь сюжетный стержень строго продублирован. Некий проживающий в Европе художник (творческая личность), признанный в профессии (лауреат, победитель международных конкурсов и т.д.), приезжает на Украину, оказывается на Донбассе, попадает в плен (в заложники) к нацистам из батальона нацгвардии, подвергается издевательствам, избиениям, становится свидетелем преступлений украинской армии по отношению к мирному населению, чудом (хоть и покалечен) выживает и считает своим долгом донести правду о событиях на Донбассе до международной общественности.

Это сюжетная линия обоих «Свидетелей». Дальше начинается переделка произведения, направленная на изменение авторского оригинала. Причём приём, с помощью которого авторы «Свидетеля» версии 23-го года пытаются диссимулировать параллели, достаточно незатейлив. Если в «Свидетеле» 2015 года главный герой – поэт, драматург, то в новом «Свидетеле» он музыкант (скрипач). Если здесь герой – русский, проживающий во Франции, то там это еврей, проживающий в Бельгии. Если в одном «Свидетеле» время действия – начало войны на Украине, 2014 год, то в другом – это продолжение военных действий на Украине, начало СВО, 2022 год.  Пример ситуационного соответствия, основная в сюжетной линии фильма история, – развитие отношений (противостояние) между Даниэлем и командиром батальона «Азов» полковником Панчаком – полностью «снята» с истории отношений между «Анри» и представителем СБУ в батальоне «Донбасс» подполковником с позывным «Профессор» (сценарий 2015 года). Схожи эти злодеи до того, что и у того и у другого всегда под рукой томик Mein Kampf, и оба они знатоки русской классической поэзии, с той лишь разницей, что один в благодушном настроении цитирует Пушкина, а другой – Некрасова.

А вот небезынтересная антропонимическая параллель

Имя героя «Свидетеля»-2015 (Юрий) и позывной («Анри») – это подлинное имя автора и подлинный мой позывной во время пребывания на Донбассе, что подчёркивает автобиографический характер сценария. В многочисленных интервью в СМИ я объяснял, что позывной – не случайно взятое имя, это имя близкого мне человека, отца моей жены, известного спортсмена и каскадёра Анри Когáна. Сценический псевдоним моей жены (которая также является прототипом жены героя сценария Дани) – Дани Когáн. На одной из фотоиллюстраций к сценарию «Свидетель» (издание 2017 года) опубликовано её фото с указанием её настоящей фамилии – Дани Коган.

Имя скрипача-виртуоза из «Свидетеля»-2023 – Даниэль Коэн. «Коган, Каган – русские соответствия англоязычной фамилии Коэн». (Русские фамилии. Словарь-справочник. М.: Прогресс, 1995, с. 257). Зачем и кому понадобилось, чтобы фамилия настоящего «Анри» и имя моей жены возникли в новой версии «Свидетеля», для меня загадка. Но возможно, всё объясняется просто: ленью и уверенностью в безнаказанности. Лень было напрягаться, что-то искать, ломать голову – взяли то, что ближе лежало. А ближе лежала, как выясняется, наша с Дани очень личная история – сценарий «Свидетель». К слову, и название тоже можно объяснить той же ленью, нежеланием придумывать что-то оригинальное: когда в связи с историей с «вагнерами» рабочее название «Музыкант» пришлось срочно заменять, то взяли из того, что было под рукой…

Я отправил четыре телеграммы на адреса организаций, при участии и поддержке которых был выпущен фильм «Свидетель»: «…ставлю Вас в известность, что фактом выпуска в прокат этого фильма были грубо нарушены мои авторские права: в основе фильма – переделка моего киносценария «Свидетель», опубликованного в 2016 году. Требую, чтобы прокат фильма был приостановлен до вынесения официального юридического решения по создавшейся ситуации». Через несколько часов после того, как телеграммы были отправлены, на мои аккаунты в Сети и на мою электронную почту посыпались письма-сообщения от автора сценария фильма «Свидетель». Смысл этих писем был в следующем:

«У нас совсем другая история, вы ничего не докажете, зачем вам этот шум? Вы льёте воду на мельницу врага. Они (враги) будут радостно потирать ручонки: «О, смотрите, ватники друг у друга сценарии воруют!» Потом всё выяснится, но осадочек останется. Кому от этого станет лучше?»

Я как-то даже растерялся от этого напора. Решил, что, наверное, не стоит, не посоветовавшись с адвокатом, отвечать на эти тексты.

На следующий день я ответил на звонок с неизвестного мне номера – и попался.

– Вы Юрченко?.. Я не понимаю! Вы же за Донбасс! Мы же должны быть вместе! Зачем вам этот скандал?!.

– Я не буду разговаривать с вами без адвоката.

– …Наш «Свидетель» не имеет никакого отношения к вашей истории! Я о вас никогда не слышал! Ничего общего! Любая текстовая экспертиза это подтвердит!..

Есть у меня товарищ – поэт. Тащит строчки у всех: у меня, у наших общих друзей, у общих врагов, у классиков. Тащит программно: «Брал, беру и буду брать!» Мы все давно смирились: да, вор, но обаятельный, свой, что с ним поделаешь. Время от времени, когда уж он ну совсем зарывается, я ему говорю: «Ну ладно, берёшь. Ну тогда уж сделай так, чтоб тот, у кого ты украл, взвыл от зависти и восторга: «Класс! Я бы так не сделал…» Вон, взял поэт «чужую» строчку: «Белеет парус одинокий…» – и все ему всё простили. Но ты же берёшь у хорошего поэта одно из лучших его стихотворений, из него берёшь лучшую строку (а одна строка часто делает всё стихотворение), дописываешь к ней рифмованный хвост, отдаёшь какому-нибудь эстрадному кексу. Тот поёт, ты зарабатываешь, а стихотворение, из которого выдернута строка (или две, а то и три…), убито». Ладно. Я в кино чужой, «с улицы». Вы, там, ближе к деньгам, которые дают на кино. Взяли. Ну так сделайте классное кино! На такой бюджет – под 200 миллионов – можно ведь позвать талантливых людей, сделать такую красивую историю, чтобы товарищи мои, такие же поломанные ополченцы, сказали мне: «Да ладно тебе! Ну, украли, но зато смотри, что мы имеем! Какую «Проверку на дорогах»! Какую «Рабу любви»!.. Прости им – и забудь…» А что имеем мы? Радость, праздник на ИХ улице: «Фальшивый, пропагандистский фильм…»; «На хрена снимать фильм с лживым сюжетом, если война идёт практически в прямом эфире? Кто поверит в весь этот бред? Такое впечатление, что люди, писавшие сценарий, оторваны от реальной жизни и понятия не имеют об элементарной логике…»

А какая логика? Она, логика, вся посыпалась, когда ситуацию из Донбасса 14-го года автоматически попытались перенести на ситуацию СВО 22-го. Сценарий «Свидетель», написанный в 2015 году, действительно основан на реальных событиях: в издании 2017 года он опубликован с «Приложением», в котором названы имена и опубликованы фотографии реальных людей, послуживших прототипами героев сценария.

На вопрос корреспондента «Вечерней Москвы», есть ли у главного героя прототип в реальной жизни, автор сценария «Свидетель»-23 ответил: «Прототипа нет, это собирательный образ». Прототипов нет ни у одного из персонажей фильма.

В оригинальном «Свидетеле» действие происходит в реальных городах Донбасса: в Славянске, Донецке, Шахтёрске, Иловайске, Мариуполе…

В «Свидетеле» версии 23-го года действие разворачивается в посёлке с вымышленным названием «Семидвери». Автор сценария и продюсер, а также актёры в своих интервью утверждают, что в фильме рассказывается про провокацию/трагедию в Буче. Кажется, они сами не смотрели свой фильм, в котором ни Бучи, ни истории, которая там произошла, близко нет. Кто ответит за то, что история с «первым российским фильмом, рассказывающим ВСЮ ПРАВДУ ПРО СВО» дискредитирует в первую очередь эту самую СВО?

Печатается в сокращении