Прокурор-криминалист Николай Ерастов: "Жертв политических репрессий хоронили слоями"

26 мая исполнится 14 лет со дня перезахоронения безвинно расстрелянных в застенках Киренского НКВД "изменников Родины"

В 1937 году в Советском Союзе начались массовые расстрелы "врагов народа". По приблизительным подсчетам, сталинские опричники без суда и следствия отправили на тот свет до 20 тысяч жителей Иркутской области. Карательная машина работала на вал, об этом свидетельствует одна из дошедших до наших дней шифрограмм НКВД: "Пришлите 200 кусков мыла..." (заочно приговоренных к расстрелу. — Прим. авт.). "Высылаем 230", — рапортовали в ответ безымянные исполнители. Привычка перевыполнения плана охватила даже такую "отрасль", как расстрельные операции. В конце восьмидесятых годов завесу тайны репрессий в Иркутской области приоткрыли общественная организация "Мемориал", газеты "Восточно-Сибирская правда" и "Советская молодежь". С участием журналистов, общественников и археологов работники УКГБ и областной прокуратуры провели изыскания на местах массовых захоронений репрессированных: в 1989 году в поселке Пивовариха под Иркутском, а в 1991-м в Киренске. Накануне Родительского дня об этой скорбной работе рассказал прокурор-криминалист Николай Ерастов.

Дача Лунного Короля

Самым крупным местом захоронения казненных "врагов народа" считается так дача так называемого Лунного Короля в селе Пивовариха. Этим странным названием место обязано бывшему владельцу здешней усадьбы — участнику Польского национального восстания 1864 года Юзефу (по другим источникам — Юзефату) Огрызко. Приговоренный сначала к смертной казни бунтовщик был помилован и отправлен в двадцатилетнюю ссылку. Пройдя по кандальной дороге, бывший царский чиновник остановился в заимке Новоямское (позднее село Пивовариха). Здесь он снял небольшой дом, а прозвище Лунный Король получил вследствие того, что на улицу он выходил только после заката солнца, по обыкновению в лунные ночи. Эта его таинственная для местных жителей привычка объяснялась просто: еще до ссылки у польского бунтовщика начались проблемы со зрением, и так как ему запретили посещать врача, болезнь прогрессировала. В итоге на один глаз Огрызко ослеп вообще, второй перестал воспринимать солнечный свет.

Словосочетание "дача Лунного Короля" прочно закрепилось за этим красивым местом, впоследствии ставшим зловещим. Кровавую запись в летопись Пивоварихи поставили 37—38-е годы прошлого века (к этому времени дача перешла в собственность НКВД). Спецзона пригодилась сталинским карателям, когда репрессии в стране приобрели массовый характер. До 1937 года расстрелянных хоронили на обычных городских кладбищах (эти работы выполняли специальные похоронные команды); но когда была официально объявлена охота на всевозможные контрреволюционные организации с названиями одно нелепее другого: троцкистская, белогвардейская повстанческая, кулацкая повстанческая и так далее, потребовались такие места, где можно было утилизировать тела людей сразу сотнями.

— Каждое утро в так называемый приемник-накопитель НКВД, расположенный напротив железнодорожного вокзала Иркутска, свозили до трехсот человек, обвиненных в измене Родине, — рассказывает бывший прокурор-криминалист, в настоящее время начальник отдела криминалистики областной прокуратуры Николай Ерастов. — Тем же вечером их расстреливали. Об этом свидетельствует обнаруженная в архивах УКГБ разнарядка на поставку очередной партии репрессированных: "Пришлите 200 кусков мыла" и ответ: "Высылаем 230", то есть план даже здесь перевыполняли... В столовой нынешнего ГУВД на улице Литвинова раньше располагалась мастерская. Уже в пять часов вечера там задергивали шторы на окнах и заводили дизель. Под этот грохот и приводили в исполнение высшую меру наказания "врагам народа", трупы из подвала подавали на транспортере. И если этот факт практически ни для кого не был секретом, оставалось непонятным, куда увозили тела после этих ночных казней. Предполагалось, что в окрестностях Иркутска имелись два таких места: район поселка Ново-Разводная (это место позднее затопило Иркутское водохранилище) и село Пивовариха...

Еще до Великой Отечественной войны обнесенная колючей проволокой спецзона в Пивоварихе стала обрастать робкими слухами, что в 37—38-х годах сюда безвозвратно увозили тысячи живых и мертвых людей. А уже после 45-го года, когда охрана с засекреченного объекта была снята, каждый Родительский день на это место стали приносить цветы. Бог его знает, каким чутьем родственники репрессированных находили сюда дорогу.

— Как свидетельствовали жители колхоза имени 1 Мая (объединившего села Пивовариху и Дзержинск. — Прим. авт.), в 37—38-х годах в районе спецзоны НКВД гремели взрывы, — рассказывает Николай Ерастов. — Сообщали также, что в сторону пресловутой дачи Лунного Короля постоянно шли грузовые машины, накрытые брезентом.

Можно сказать, что тайну дачи Лунного Короля позволила развеять начавшаяся перестройка. Провозглашенная в стране гласность обнажила многие нелицеприятные страницы советской истории, все увереннее стали говорить и о возможных массовых расстрелах в Пивоварихе.

Восемь слоев останков людей

Как рассказывает Николай Ерастов, главная задача, которую поставила перед собой поисковая группа (в нее, кроме следователей, вошли сотрудники УКГБ, археологи ИГУ, члены добровольного общества "Мемориал" и журналисты), заключалась в том, чтобы доказать сам факт массовых расстрелов:

— Никаких документов, обозначавших точные схемы захоронений, не существовало, все было уничтожено, скорее всего, еще до войны. Понятное дело, не дожили до девяностых годов и сами палачи. По заведенному порядку, НКВД избавлялся от непосредственных исполнителей смертных приговоров. Так что место братской могилы пришлось разыскивать, основываясь на косвенные признаки.

В сентябре 1989 года поисковая группа приступила к работе. Начали с заброшенного поля недалеко от проселочной дороги, в километре от дачи Лунного Короля. Плодородная здешняя земля, неизменно дававшая местным жителям хороший урожай картофеля, была брошена, казалось бы, из-за суеверия: старожилы говорили, что кормиться с этого места грешно. Мол, нехорошо, да и опасно.

— Мы сделали несколько пробных шурфов и практически сразу наткнулись на останки человека, — продолжает Николай Васильевич. — Они находились на глубине всего 50 сантиметров. Это был скелет молодой девушки (пол опередили по сохранившейся кофточке и длинным русым волосам, заплетенным в косу, примерный возраст позднее установила экспертиза). Дальше больше, этот шурф был расширен до прямоугольника размерами 4 на 15 метров. Повсюду находили костные останки людей. Они лежали друг на друге, вперемежку: мужчины, женщины, подростки. Дальнейшие раскопки показали, что трупы сбрасывали сюда слоями, каждый раз присыпая их опилками. В общей сложности было восемь слоев... Первые четыре слоя были сухими, а глубже пошла глина, почти пятьдесят лет они хранились там, как в консервной банке. Жуткое, конечно, зрелище... Здесь мы нашли калошу, на которой сохранился оттиск 36-го года, расчески, курительные трубки, толстые кожаные кисеты, кошельки, железную посуду, пенсне. Было много самодельной охотничьей обуви — так называемых ичиг, истлевших шинелей с пуговицами железнодорожников и армейцев. Все указывало на то, что здесь лежат люди разных возрастов, полов, социальной принадлежности и национальности.

Перечень найденных предметов также нес информацию для следствия. Все эти вещи были разрешены для арестантского пользования, ничего лишнего. Но главным подтверждением того, что в эту яму были свалены именно жертвы сталинских репрессий, а не какой-нибудь эпидемии (нельзя было исключать и такую версию), являлись повреждения на костных останках.

— На черепах имелись пулевые отверстия, как правило в затылочной части, — вспоминает начальник отдела криминалистики областной прокуратуры. — Кроме этих ранений имелись также следы от ударов прикладом и трехгранным штыком. Переломы лицевых костей свидетельствовали о том, что перед расстрелом людей жестоко избивали. Здесь были найдены пули и гильзы калибра 5,6 миллиметра, подходившие к револьверам-наганам, а также калибра 6,35 — от пистолета системы Коровина.

Хранящийся в архивах ФСБ документ свидетельствует, что в подвале НКВД, стены которого были обиты железом, а пол посыпан опилками, расстрелы производил мужчина, вооруженный маленьким пистолетом. Он вызывал людей по списку, приказывал встать на колени и производил выстрелы в мозжечок. Во время расстрелов во дворе находился трактор с включенным двигателем. Тела отвозили в совхоз имени 1 Мая. Так кем же был этот человек с маленьким пистолетом, творившим великое зло? Получается, не таким уж рядовым винтиком системы — миниатюрными, практически бесшумными пистолетами Коровина вооружали высший командный состав Советской армии предвоенного времени и партийную верхушку...

Осенью 1989 года под селом Пивовариха было обнаружено три рва-накопителя с неровным, воронкообразным основанием (торопившиеся выполнить приказ палачи не рыли, а взрывали эти котлованы), в которых находились останки людей.

— Только из одного рва нами были извлечены останки 402 человек; установить их личности, к сожалению, не удалось, — рассказывает Николай Ерастов. — После всех необходимых экспертиз, которые проводились в рамках возбужденного уголовного дела, эти останки были перезахоронены. Большее на тот момент нам было не по силам. А вообще, по самым приблизительным подсчетам, в районе Пивоварихи было погребено до 15 тысяч казненных...

Уже второго октября 1989 года на рабочем совещании участники поисковых работ пришли к мнению, что это место следует объявить мемориальным, отметить его памятным знаком. Вскоре здесь появился обелиск Памяти жертв политический репрессий.

Дом на костях

Не менее таинственной и зловещей оказалась история о подвале Киренского НКВД. Семьдесят лет назад жители Киренска старались обходить стороной дом N 46 по улице Советской, который венчал вереницу корпусов бывшего спиртоводочного завода, возведенного еще в начале XX века местными каменщиками и ссыльными. В тридцатые годы здесь размещалась тюрьма местного отделения НКВД.

Политические репрессии 37—38-х годов коснулись многих семей жителей Киренского, Катангского и Казачинско-Ленского районов. Их родственников увозили в Киренск на Советскую-46. В редких случаях семья получала извещение: 10 лет без права переписки. За что и где искать — задавать такие вопросы было небезопасно. Люди надеялись, что ТАМ разберутся, отпустят, но никто не возвращался. И неизвестность мучила, пожалуй, больше, чем весть о смерти. Свыкаясь через годы и десятилетия с мыслью о гибели любимого человека, родственники желали получить официальную похоронку. И с этим "повезло" только двадцати шести семьям, правду они узнали весной 1991 года.

Многие понимали, что страшную тайну хранят стены тюрьмы Киренского НКВД, но чтобы в самом в буквальном смысле этого слова — такого никто не ожидал...

Как сообщил в интервью "Советской молодежи" начальник Киренского отделения УКГБ Анатолий Швидкий, с начала реабилитации невинно пострадавших от репрессий в 30—40-е до начала 50-х годов многие киренчане обращались к нему с просьбой помочь в установлении данных о репрессированных родственниках: "Поступали сведения, подчас противоречивые, о предполагаемых местах массового захоронения в Киренске, но прямых свидетелей не было. В архивах по Иркутской области упоминаются Пивовариха да Бодайбинский район. Никаких документов о том, что приговоры приводились в исполнение непосредственно в Киренске, в районном отделении нет. Тем не менее версия продолжала существовать. А в прошлом (1990-м. — Прим. авт.) году к нам обратился бывший наш работник, Георгий Григорьевич Житов, и высказал догадку о захоронениях в тюремном подвале. В конце 40-х годов, работая в Киренске, он столкнулся с теми, кто служил в тюрьме НКВД в 1937—1938 годах. Как-то в компании за выпивкой разговор среди них зашел о том, что зимой 1937 года часть приговоров осуществлялась здесь прямо в тюрьме...". Бывший тюремщик, в частности, рассказал, что их похоронную команду запирали на ночь в злосчастном подвале, "давали лопаты, свечи, хлорку, много водки и заставляли закапывать очередную партию трупов...".

Подтвердить эту жуткую версию было несложно: при тщательном осмотре подвала бывшей тюрьмы НКВД (впоследствии ставшей обычным жилым домом, ничего не подозревавшие его обитатели хранили в бывших душегубках картошку) было обнаружено, что некогда искусно уложенная кирпичная кладка в угловом помещении нарушена и заменена грубой работой. Сомнений уже не оставалось. Для извлечения останков мучеников в Киренск была приглашена поисковая группа, которая уже имела опыт такой работы в селе Пивовариха. Состав группы практически не изменился, на место трагедии вылетел и прокурор-криминалист Николай Ерастов.

Раскопки начались 16 апреля 1991 года.

— Разобрав кирпичный пол, мы обнаружили сорокасантиметровый слой гравия, — вспоминает Николай Васильевич. — Далее шел слой извести, под ним — останки людей. Впервые при подобных раскопках появилась возможность идентифицировать личности некоторых погибших. Трупы законсервировались в вечной мерзлоте (внизу находилась ледяная гильза). Частично сохранились одежда и личные вещи арестантов. Судя по строению черепов, внешним признакам, элементам одежды, это были люди в возрасте от 20 до 70 лет, крестьяне и интеллигенты. Они были одеты в косоворотки, ичиги, сохранилась даже парусиновая туфля — все это носили в конце тридцатых годов. В карманах одежды нашли кошельки с деньгами того времени, а у одного мужчины — нарезанную для самокруток газету. На этом клочке, как нарочно, стояла дата — 1937 год.

Вскрытие зловещего могильника продолжалось почти месяц, в общей сложности на экспертизу было отправлено 83 тела. Все они имели признаки насильственной смерти: следы ударов штыками, раздробленные черепа, пулевые отверстия.

Впервые в России была установлена личность казненного

Как и на даче Лунного Короля, в подвале НКВД были погребены молодые люди и старики, крестьяне и интеллигенция. У одной из трех женщин на руке осталось золотое кольцо с гравировкой: "1897 г. Юрий Т. 4 июня". В братской могиле нашли батистовый платок с инициалами "Х.М.И.", а на нательной рубахе пожилого мужчины синими нитками было вышито: "П.Л.". Все это давало зыбкую надежду установить личности погибших. Но когда был исследован карман одежды одного из мужчин, Николай Ерастов не поверил собственным глазам:

— В кармане лежали две квитанции с номерами, одна из них — от 8 января 1938 года — на имя Налунина Степана Афанасьевича, с печатями Карамского сельсовета Казачинско-Ленского района. Это был первый в России случай, когда удалось установить личность репрессированного через пятьдесят лет после расстрела. В этом, конечно, нам помогла невнимательность энкавэдэшников, которые перед убийством не досмотрели как следует карманы арестованного.

Из найденной в архиве УКГБ по Иркутской области справки на арест Степана Налунина от 23 февраля 1938 года:

"Единоличник. Основание к аресту: "Говорил, что "чем идти в колхоз, лучше пойду куда-нибудь шляться, и что Советская власть всех нас ограбила, что мы, единоличники, живем лучше, чем колхозники... У них не хватает даже своего хлеба". Обвиняется в том, что является участником белогвардейской повстанческой организации. Завербован в 1937 году Налуниным (то есть младшим братом Василием. Степану к моменту гибели исполнилось 54 года, Василию 48, оба реабилитированы посмертно в 1957 году. — Прим. авт.)".

Эта фамилия дала зацепку для следствия, ведь по обвинению проходила целая группа "контрреволюционеров". Так были установлены имена и фамилии еще 25 человек, захороненных в подвале НКВД. 26 мая 1991 года жертв киренского расстрела хоронили заново (на этот раз по-христиански — в гробах и с отпеванием), опознанных и неизвестных, всех в одной большой братской могиле на Хабаровском кладбище.

Использованы материалы сайта www.slovo.isu.ru, газет "Советская молодежь", "Восточно-Сибирская правда", "Ленские зори", "Копейка", "Известия".

P.S. По словам начальника отдела криминалистики областной прокуратуры Николая Ерастова, мрачные времена оставили нам еще много загадок. Есть, в частности, предположения, что подобные захоронения есть на одном из островов на реке Лене, в предместье Рабочем Иркутска и где-то по Александровскому тракту...