Перуанец из Иркутска готов умереть за Россию

Учиться в СССР Умберто отправил его крестный отец, большой друг Фиделя Кастро

Перуанец Умберто Сильва-Бедойя живет в Иркутске с 1989 года и уже считает себя русским человеком. С юношеских лет Умберто активно занимался политикой, мечтал о том, чтобы вся власть в Перу (и не только) принадлежала народу. Молодому революционеру грозила тюрьма, и крестный отец Умберто решил отправить его на поселение в страну развитого социализма, где все идеалы левостороннего социал-демократа уже были воплощены в жизнь. Оказавшись в СССР, Умберто понял, что в этой стране тоже есть за что побороться. О том, к чему это привело, он и рассказывал корреспонденту "СМ Номер один".

Сына известных в Перу родителей сослали в Сибирь
Отец нашего героя, Умберто Сильва-Солис, был одним из основателей социал-демократической партии Перу, а мать, Люс Бедойя, очень известной в 40—60-е годы оперной певицей.
Когда, в 1969 году отец Умберто умер, его заменил крестный — Армандо Вильянова, видный политический деятель и большой друг Фиделя Кастро.
Умберто Сильва-Бедойя активно занимался политикой, а когда к власти в Перу пришла партия его отца, он со товарищи начал выступать против. По словам Умберто, партия начала отклоняться от своего курса, и этому следовало помешать.
У революционно настроенного молодого человека начались проблемы с полицией. Таким поведением Умберто компрометировал своего крестного отца, который в то время был председателем сенаторской палаты, а потом стал и премьер-министром Перу. Армандо, спасая себя и крестника, решил отправить юного экстремиста учиться в другую страну.
— Он сказал: "Я тебя отправлю в такую страну, которая твои мечты уже осуществила. Там власть уже принадлежит народу, и никакой политикой тебе заниматься не придется", — вспоминает Умберто. — Какая именно это страна, крестный не говорил, отмечал, что это сюрприз. И я думал, что он отправит меня на Кубу.
В то время в СССР существовал Комитет солидарности с народами Азии, Африки и Латинской Америки, который ежегодно выделял стипендии на обучение иностранцев в Союзе. Такую стипендию и получил Умберто.
Он отправился в город Баку и приступил к обучению на подготовительном отделении нефтехимического института по специальности "Биология". Однако пребывание в Советском Союзе не сломило революционного духа Умберто.
— Мы, студенты разных латиноамериканских стран, создали комитет по самообороне и по защите армянского народа, так как на наших ребят неоднократно нападали азербайджанцы, видимо принимали за армян. Одного кубинца убили, и мы не могли молчать. Поэтому с руководством института у нас постоянно возникали трения. Я поехал в Москву, в комитет солидарности, и сказал, что не хочу больше жить в Баку, но меня уговорили остаться.
В Баку Умберто проучился два года, и его должны были направить в университет в Иваново. Но Сильва-Бедойя не захотел изучать биологию, а решил пойти в медицинский. В Иваново места в мединституте не нашлось, и Умберто отправили в Иркутск.
— Я немного читал об Иркутске. О том, что в этом городе жили декабристы, что сюда ссылали людей, которые шли против системы. Я как раз считал себя одним из таких людей — и поехал в Сибирь.
И родина его не позвала
Умберто приступил к учебе на лечебном факультете Иркутского мединститута. Мечтал стать хирургом, но не получилось. В России как раз начались времена перемен, комитета солидарности не стало, и за обучение на шестом курсе с перуанца потребовали деньги — $800.
— У меня не было таких средств, — говорит Сильва-Бедойя. — Я пытался найти деньги, но не мог. Поняв, что толку учиться дальше нет, стал отсутствовать на занятиях, и меня отчислили за пропуски.
Шел 1993 год. Умерла мать Умберто. Возвращаться на родину не было смысла. Из близких родственников там осталась только сестра, с которой у нашего героя сложились своеобразные отношения — любовь на расстоянии.
Сильва-Бедойя остался жить в Иркутске. Так и не получив высшего медицинского образования, он пошел работать медбратом. Пять лет Умберто трудился в разных больницах Иркутска. Потом он был кондуктором в троллейбусе, но это оказалось не очень выгодно, и перуанец, ставший уже россиянином по духу, остался вообще без работы. Одинокий, уже разведенный к тому времени мужчина, просто тусовался, жил по друзьям.
С первой женой Умберто познакомился, еще когда учился в меде, но семья просуществовала лишь два года.
— Я был вторым ее мужем, — рассказывает Сильва-Бедойя. — А первым тоже был перуанец, мой друг. Она очень хорошая, умная девушка, но для жизни абсолютно неприспособленная. Сейчас трудно сказать, что именно стало причиной развода. Иногда мне кажется, что я разочаровал ее в материальном плане. А порой думается, что все произошло потому, что она запрещала мне заниматься политикой.
Со второй женой Умберто познакомился в 98-м, когда после нескольких месяцев безработицы нашел место официанта-охранника в летнем кафе.
В 1999 году Умберто стал работать продавцом аудиовидеопродукции, потом переключился на бытовую технику. Но хозяин торговой точки обанкротился, и Умберто вновь остался без куска хлеба, сел на шею жене.
— Я долго думал: что я умею делать? Продавать видеокассеты, аудиокассеты... Начал искать объявления в газетах. И нашел.
Жители Иркутска помнят Умберто как продавца магазина "Мьюзик Мост", хотя трудился он там недолго. Сейчас Сильва Бедойя — преподаватель испанского языка в школе "Эй-би-си".
— Мне очень нравится, — улыбается Умберто. — Мои ученики — это и деловые люди, и молодежь. Мне с ними интересно работать.
От кухонного экстремиста до нацбола путь недолог
Так как первая жена запрещала Умберто заниматься политикой, два года революционер страдал от бездействия. По его собственному признанию, был кухонным экстремистом.
После развода Сильва-Бедойя начал присматриваться к политическому положению в стране, но партии, которая бы соответствовала его идеалам, найти не мог.
— Я искал свое место в молодой демократической России достаточно долго. И только в 1996 году познакомился с анархистами.
Умберто вступил в ряды анархосиндикалистов и обрядился в черные одежды. Однако вскоре он понял, что это движение застопорилось в своем развитии: дальше ничего нет. Но ситуация в России не могла оставить латиноамериканца равнодушным — он хотел изменить ход истории, повлиять на существующее положение дел. Умберто понял, что ему наиболее близки идеи национал-большевизма, и вступил в НБП.
В Иркутском региональном отделении НБП Умберто самый старший товарищ. Он связующее звено между русскими и зарубежными нацболами. Общение происходит по Интернету. Несколько статей русского перуанца опубликовано на испанских сайтах национал-большевиков.
9 ноября 1999 года Сильва-Бедойя встречался с Эдуардом Лимоновым. Перед этим лидер партии дал приказ не выходить седьмого на митинг, и Умберто спросил его: почему?
— Мы разговаривали примерно полчаса. Он говорил о политическом положении в стране. О том, что НБП — единственная оппозиционная партия в России. Потому что КПРФ — это не оппозиция. Это не компартия Ленина и не компартия Сталина. Бизнесмены с коммунистическими идеями — это полная профанация.
Иркутский преруанец, постепенно проникаясь русским национальным духом, понял, что Россия гибнет и ее нужно спасать.
— Мир рухнет, когда попадет в руки одного человека. Так написано в Библии, и все к этому идет, — говорит Умберто. — Сейчас все бывшие союзники СССР — члены НАТО. НАТО хочет уничтожить Россию. Золотой миллиард — это "большая семерка". А "большая восьмерка" — это насмешка. Россия там играет роль бедного родственника. Иногда ее приглашают, а иногда нет, и это показывает неуважительное отношение к нашей стране, и самое страшное, что Россия это позволила. Никто так никогда не оскорблял эту великую страну. Я понимаю, что никогда не смогу стать настоящим русским человеком. Но я очень люблю Россию. За что? Это очень трудно объяснить. Несмотря на холод, русские люди очень теплые внутри.
За Россию со столицей в Сибири
Сильва-Бедойя заверяет, что выбрал близкую себе по духу партию навсегда и взглядов уже не поменяет.
— Мне сорок лет, и в этом возрасте уже трудно что-то менять. В Перу я был даже неонацистом, потом социал-демократом. К 18 годам я стал склоняться к левому крылу социал-демократического движения. Я хорошо относился к коммунистам, уважал Фиделя Кастро и Че Гевару. Сейчас многие полагают, что Че Гевара был дурачком — не имел мужества сам застрелиться и полез на рожон, чтобы его убили. Тогда можно сказать, что и Иисус Христос был дурачком. Для меня товарищ Че и Иисус стоят на одной плоскости.
Умберто не собирается отказываться от национал-большевистских идей, но его революционный настрой требует чего-то еще. Так, немного потерзавшись сомнениями, Сильва-Бедойя стал приверженцем идей евразизма и областничества и вступил в иркутскую организацию "Областническая альтернатива "Сибирь".
Задача движения — заставить Москву изменить свою хищническую политику в отношении Сибири, а затем восстановить территориально евразийскую империю Чингисхана и объявить столицей один из городов Сибири, возможно Иркутск.
— Я готов умереть за идею, за то, чтобы русский народ жил хорошо, — говорит Умберто. — Это смысл моей жизни. Моя судьба.