80 погибших бойцов

На прошлой неделе в составе российской сводной поисковой экспедиции иркутяне выехали в Монголию, на реку Халхин-Гол, на места, где ровно 80 лет назад шли ожесточенные сражения. Выехали в компании с коллегами из Москвы, Забайкалья и других регионов. Буквально за час до отъезда о поисковой деятельности, о том, как найденные в земле останки обретают имена, и какие вещи чаще всего находят у погибших советских солдат, мы поговорили с иркутянином, начальником штаба экспедиции Игорем Сеченовым.

Смертные медальоны еще не использовали

— Сколько экспедиций на вашем счету, сколько поднятых бойцов?

— В общей сложности на счету отряда «Восточный рубеж», который я некогда основал и возглавил, 11 экспедиций. В четырех из них мы принимали участие в составе сводных поисковых отрядов, сформированных на базе нашего. Всего за годы работы были подняты и захоронены 54 бойца плюс эксгумированы и перезахоронены останки двух танкистов. Еще чуть больше 20 останков советских солдат уже подняты и ждут захоронения. Всего чуть более 80 человек. И это не считая останков японских солдат, их 18.

Правда, нынче в сводную поисковую экспедицию меня пригласили не как руководителя «Восточного рубежа», а просто как человека осведомленного, хорошо знающего данный участок, много раз бывавшего на Халхин-Голе. Пригласили в качестве начальника штаба экспедиции, который занимается решением организационных вопросов. Сам отряд «Восточный рубеж», сформированный некогда на базе Иркутского авиационного училища, увы, прекратил свое существование. В связи с отсутствием материальной поддержки и моим переходом на новое место работы.

— Как часто останки советских солдат удается идентифицировать?

— Увы, не так часто. В 1939 году смертные медальоны еще не были в обиходе. Они появились чуть позже, в период финской войны, примерно в конце 1939-го — начале 1940 года. В целом, если речь идет о танкистах или летчиках, то все достаточно просто — идентифицировать останки красноармейцев помогают заводские номера боевых машин. В остальных случаях выяснить личные данные можно лишь по именным, подписанным вещам.

Дело в том, что на предметах, поднятых вместе с останками, — кружках или, скажем, фляжках — иногда вырезаны фамилии или просто инициалы. Это помогает. Правда, часто есть риск того, что поднятый вместе с красноармейцем предмет в действительности принадлежал не ему. Более достоверны в этом плане разве что кожаные ремни. Это, что называется, идеальный вариант. Что касается документов, то бумага, к сожалению, истлевает.

За десять с лишним лет поисковой работы нам лишь однажды повезло найти при бойце членский билет ОСОАВИАХИМа, который сохранился лишь благодаря тому, что лежал в кожаном кошельке. Но поскольку типографская краска осталась, а чернила стерлись, идентифицировать останки членский билет не помог. В надежде установить личные данные мы даже передавали документ в лабораторию ФСБ, но увы, бесполезно, прочесть его не удалось. Всего из общего числа поднятых нами останков бойцов порядка 7% были идентифицированы. Такой результат соответствует среднему показателю по России.

Японские солдаты лучше экипированы

— Какие личные вещи вы чаще всего находите у красноармейцев?

— Как правило, стандартный набор — кружка, ложка, фляжка, котелок, военное обмундирование. Зачастую отличия незначительные — у кого-то есть кошелек или, например, расческа, а у кого-то нет. Но иногда бывают исключения. Например, однажды мы подняли помощника политрука, при нем была изящная серебряная ложка. Очень необычная, красивая, с клеймом. Несколько раз находили и наручные часы. Конечно, такие вещи всегда вызывают интерес, они рассказывают о характере бойца, о его привычках. Но у советских солдат они встречаются нечасто.

— А у противников?

— У противников чаще. Например, очки, часы, ручки «Паркер» с золотым пером. Плюс у японцев уже были смертные медальоны. Такой жетон овальной формы, размером со спичечный коробок, на котором выбиты воинская часть, рота, взвод, иногда фамилия. Кроме того, у японских офицеров и унтер-офицеров часто встречаются именные печати. Особенно если они самурайского рода. В общем, в сравнении с красноармейцами японцы были упакованы лучше.

— А каков порядок работы с останками японских солдат?

— Первый раз, когда мы нашли останки японского солдата, мы их передали представителю международного Красного Креста. Потом, в 2015 году, когда мы нашли порядка 15 останков, целую позицию, мы их прикопали, оставили на месте, а координаты нахождения передали в японское посольство в Улан-Баторе.

— Вы сотрудничаете с японскими поисковиками?

— За исключением заочного обмена информацией, сотрудничества нет. Мы предпринимали попытки наладить контакт, понимая, что совместная деятельность могла бы быть более эффективной, но японцы дистанцировались.

— А в Монголии к ним хорошо относятся?

— Не так хорошо, как к нам, скажем так. В особенности на самом востоке страны, непосредственно на той территории, где шли военные действия. Япония была для Монголии потенциальным противником. И там, на востоке, память поколений дает о себе знать.

— В одном из интервью вы упоминали, что в отношении останков советских солдат японские поисковики поступают не очень красиво.

— Да, в 2008—2009 годах такие ситуации случались. Японцы вскрывали окопы, доходили до амуниций и, убедившись, что останки принадлежат красноармейцам, так и оставляли их на поверхности, не прикопав. И мы несколько раз натыкались на такие верховые залегания. Позже выяснилось, что это было связано с тем, что японские поисковики были ограничены по времени и платили монгольским проводникам за каждого поднятого солдата. Но подчеркну, что после того, как вопрос обсудили, японцы такую практику прекратили. Сейчас они поступают так же, как мы. То есть, обнаружив останки советских солдат, они их прикапывают и передают координаты нахождения нам.

60% работы — архивы

— Расскажите про экспедицию, в которую вы сегодня отправляетесь.

— Она сформирована из представителей шести городов и регионов, это Санкт-Петербург, Москва, Московская область, Иркутск и Забайкальский край. От нашей области едут шесть человек, столько же от Центральной России и 14 от Забайкалья.

— Программа насыщенная?

— Да. Мы приезжаем и работаем две недели. Основных задач несколько — это поиск, подъем и захоронение останков красноармейцев; проведение церемонии захоронения останков 23 советских солдат, поднятых в ходе предыдущих поисковых экспедиций. Плюс на местах гибели двух советских летчиков-истребителей будут установлены обелиски (они изготовлены студентами Иркутского авиационного училища), а также памятная плита артиллеристам, героически погибшим в ожесточенном сражении. Причем, что важно, эта плита именная — с указанием фамилий и воинских званий всех 110 красноармейцев. Ее установка намечена на 26 июня.

— Люди, далекие от поисковой деятельности, считают, что в основном вы работаете в полевых условиях. Но ведь нет?

— Нет. На самом деле куда больше времени мы работаем с архивами, документами, источниками. Потому что прежде чем отправляться на поиски, нужно понять, кого ты собираешься искать и где ты собираешься искать. И тут без архивных материалов никак. В целом на подготовительный этап, теоретическую часть приходится примерно 60% работы. Непосредственно на раскопки, на полевые исследования — 30%. Оставшиеся 10% — это опять же работа с документами, но уже в части сверки. Когда мы сопоставляем теоретические данные с практическими результатами. Это необходимо еще и в силу вероятных разночтений. В документах противоречия встречаются довольно часто.

Брошенные останки

— Отряда «Восточный рубеж» больше нет, но продолжение поисковой деятельности последует?

— Поживем — увидим. Как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. Вообще, некоторое время назад я пришел к решению передать дело преемнику. Это довольно непросто, сейчас этот процесс идет. Процесс передачи опыта, связей, документов.

— Идея, я знаю, возникла в 2006 году, первая экспедиция на Халхин-Гол состоялась в 2008-м. Почему вы сами когда-то увлеклись этой темой, что вас сподвигло?

— В первую очередь, конечно, в силу личного интереса. Во-первых, свою срочную службу я проходил на территории Монголии. Это было в поздний советский период. А одна из особенностей Монголии в том, что если, попадая в эту страну, ты ее понимаешь, то все — она тебя уже не отпускает. Монголия влечет к себе снова и снова. Во-вторых, на Халхин-Голе воевали два моих дальних родственника. Один погиб, один числится пропавшим без вести. Ну и третий момент — мне хотелось сделать то, чего прежде из россиян еще не делал никто.

— И ведь у вас получилось?

— Да, кое-что получилось. Хотя, скажу честно, результативность своей работы мы оцениваем скромно. При условии госпрограммы, заинтересованности государства результативность могла бы быть на порядок выше.

— И все же из земли подняты останки более 80 солдат. Это же значимый результат?

— Бесспорно, это хороший задел. Но работы еще много! Это лишь вершина айсберга. Достаточно сказать, что в Монголии есть три госпитальных захоронения, два из которых изначально были временными, санитарными. Останки советских солдат лежат там фактически брошенными, на глубине 35—55 см. В 1939 году предполагалось, что их перезахоронят, но этого так и не случилось.

Всего же, согласно сведениям Минобороны России, более 7000 красноармейцев числятся погибшими и захороненными на местах боевых действий и 2026 — пропавшими без вести. Словом, работы еще масса, и сейчас мы разрабатываем проект, который, хочется надеяться, значительно повысит эффективность поисковой деятельности.

— Поисковая деятельность — работа сложная, специфичная?

— Конечно. Тем более что вести поиск на территории другого государства, пусть даже дружественного, всегда довольно сложно, без нюансов не обходится. В том числе и в плане нормативно-правовой базы. Ведь в ходе своей деятельности мы, естественно, обязаны соблюдать и российское законодательство, и законодательство Монголии. Порой это непросто, случаются противоречия.

— Как выходите из положения?

— Лавируем, приходим к компромиссу, ищем оптимальные решения, которые устроили бы и российскую, и монгольскую стороны. Плюс, если говорить о сложностях, то в Монголии довольно сложный климат — днем стоит жара, ночью холод, довольно непростые условиях работы. Сказываются также и языковой барьер, и разница менталитетов.

— Например?

— Ну, вот лишь штрих. Почитание людей пожилого возраста, уважительное отношение к старшим — одна из черт национального характера. В Монголии иначе нельзя. На практике это сказывается так — если, к примеру, мы заезжаем поесть, то первыми за стол садятся командиры и руководители. То есть старшие сидят, младшие приносят пищу.

У нас, как вы знаете, наоборот. И если в ходе экспедиций на КБЖД я, как командир, обедаю последним, проследив сперва за тем, чтобы всем хватило, чтобы никто не остался голодным, то в Монголии я следую местным обычаям. Из уважения к традициям и чтобы не создавать конфликтных ситуаций.

Призрак-полуторка в ночной степи

— В одном из интервью вы упоминали, что территория, где некогда разворачивался театр военных действий, отличается особой энергетикой.

— Да, присутствует своя, особая энергетика. Иногда и истории случаются мистические.

— Расскажите.

— В 2012 году по приглашению командующего погранвойсками Монголии я и два моих бойца приехали на празднование Дня советского пограничника. И тут нам рассказывают, что относительно недалеко от того места, где мы были, японские поисковики обнаружили останки нашего солдата. Причем буквально на обочине, в нескольких метрах от дороги. И мы, конечно, решаем съездить и забрать их.

И вот вечер, темнеет, мы отправляемся в путь и по дороге делаем остановку на месте нашего предыдущего раскопа. Остановились, посмотрели, сделали фото. И по карте я вижу, что до места нахождения красноармейца ехать осталось недалеко, буквально метров 900. Машина между тем под завязку. Говорю одному из своих бойцов: «Тимофей, давай ты пешком дойдешь, чтобы багажник не открывать, туда-сюда не прыгать. Здесь по прямой, не потеряешься». Он с легкостью соглашается. А местность пересеченная — то в горку, то под горку.

Мы трогаемся в путь, едем со скоростью примерно 20 км/час, доезжаем до места и видим Тимофея. Я удивляюсь: «Ты что, за бампер зацепился?» Он отвечает: «Нет, прибежал». И рассказывает, что как только мы отъехали, он идет и слышит конский топот. Оглядывается — никого. Идет дальше — топот нарастает. Кажется, что в спину скачет не один конь, а с десяток. Опять оглядывается — опять никого. И тут он делает два-три шага, и раздается лязг затворов. И как он чесанул!

— И прибежал быстрее автомобиля?

— Да, быстрее пограничного монгольского уазика. Еще и по пересеченной местности!

— И историй подобных много?

— Не много, но есть. Кстати, одной из них уже много лет, и она повторяется из года в год. Осенью, под утро, когда на степи опускаются туманы, монгольские пограничники часто видят полуторку, которая, виляя фарами, освещая дорогу, появляется на местах, где разворачивались бои. Этакий призрак, фантом. Появляется и исчезает.

Не безликие, а именные

— Что вы считаете вашей главной заслугой, заслугой отряда, который более десяти лет занимался увековечиванием памяти советских солдат, погибших при защите восточных рубежей?

— В 2011 году мы поставили на территории Монголии памятник советским пограничникам. Скромный, неказистый, выполненный силами общественных организаций, но имеющий одно неоспоримое достоинство. Он стал первым памятником-обелиском, на котором отображены фамилии, имена и воинские звания 30 конкретных красноармейцев, воевавших и погибших в боях на Халхин-Голе.

Большинство других обелисков и мемориалов, установленных в Монголии, безымянные, безликие. И это неправильно. Еще одним именным мемориалом станет памятная плита советским артиллеристам, которую мы установим 26 июня. Мы везем ее с собой. Плита с пофамильным списком бойцов из конкретного воинского подразделения, совершивших конкретный подвиг. Это 110 человек, которые достойны того, чтобы о них знали. Именно такие результаты работы я считаю нашей главной заслугой.

— Много ли молодежи вам в своем время удавалось привлечь?

— 24 студента участвовали в деятельности «Восточного рубежа». Многие впоследствии пошли по военной стезе. Есть ребята, которые учатся теперь в военной академии в Воронеже, есть те, кто служит в погранвойсках, в подразделении «Альфа», в полиции, в дивизии РВСН. И сейчас они работают на благо нашей страны, на благо государства.

А ведь это на самом деле один из важнейших моментов — воспитание молодежи, которая знает историю, любит и уважает Родину. В настоящее время, в современном информационном мире, когда идет тотальная война за умы молодежи, я считаю это очень значимой задачей. Как, впрочем, и другие задачи, которые мы всегда перед собой ставили. Увековечивание памяти бойцов, погибших при защите Отечества, укрепление международных связей с Монголией, со страной, которая, в отличие от европейских государств, видит в нас не потенциального врага, а партнера, друга, союзника. В Монголии к русским относятся очень хорошо.

Битва на Халхин-Голе

Необъявленный локальный вооруженный конфликт у реки Халхин-Гол на территории Монголии продолжался с весны по осень 1939 года. Начало ему положили требования японской стороны о признании реки Халхин-Гол границей между Маньчжоу-го и Монголией, хотя граница проходила на 20—25 км восточнее.

Основной причиной начала боевых действий советские историки считали желание японской стороны обеспечить безопасность строящейся железной дороги, так как в некоторых местах расстояние от нее до границы было всего два-три километра. Эта железная дорога должна была вести к советской границе в направлении Иркутска и озера Байкал и в случае большой войны обеспечила бы формирование в этом районе плацдарма для нападения на СССР.

Ожесточенные бои продолжались все лето. 31 августа последние очаги сопротивления японцев были ликвидированы, группировка войск Квантунской армии перестала существовать. Противник понес огромные потери, оставив на поле боя тысячи убитых и всю технику. Только за июль и август японцы потеряли убитыми 18 868 и раненными 25 900 человек. Общие же потери японских войск с мая по сентябрь достигли 52—55 тысяч солдат и офицеров.

По официальным данным, опубликованным только в 1993 году, советские и монгольские войска на Халхин-Голе в период с мая по сентябрь 1939 года потеряли убитыми 6831 человека, пропавшими без вести 1143, ранеными 15 251 и больными 2225 человек. В японский плен попало 89 советских и 1 монгольский военнослужащий.

15 сентября 1939 года между сторонами было заключено перемирие. Советские войска на Халхин-Голе одержали победу, захватив почти всю спорную территорию и богатые трофеи.

На фото — комкор Георгий Константинович Жуков с красноармейцами.