Зимние развлечения: советуют Толстой, Чайковский и Репин

Кто-то зимой тоскует по летним дням, а кто-то выбирается на природу, катается на лыжах и встречается с друзьями. Лев Толстой, например, обожал коньки, а Михаил Булгаков был заядлым лыжником. Петр Чайковский любил уезжать в путешествия на зимние месяцы, а Илья Репин – встречать гостей в «Пенатах». Читайте наш материал и выбирайте досуг по советам классиков.

Выбирайтесь всей семьёй на каток, как Лев Толстой

В семье Толстых все увлекались катанием на коньках. С ними познакомила домочадцев няня-англичанка Ханна Тарсей, которую Лев Толстой выписал из Англии. Дочь садовника Виндзорского дворца приехала в Ясную Поляну в 1866 году.

«Из Англии же она выписала нам коньки, на которых выучила нас кататься. Коньки в то время были деревянные, и только самое лезвие и винт, который ввинчивался в каблук сапога, были стальные. Сквозь деревянный станок конька пропускались ремни, которые в двух местах стягивали ногу».

Лев Толстой – Афанасию Фету, 16 февраля 1870 года

Когда Толстые жили в Ясной Поляне, они катались на Большом и Нижнем прудах усадьбы. Туда приходили и деревенские ребятишки, которые дивились их ловкости и фокусам, устраиваемым на льду.

«Как только замерзал пруд, мы надевали коньки и всё свободное от уроков время проводили на льду. <…> Надеваем коньки, и начинается беготня. Дорожки на пруду расчищены большим кругом, но мы сами поделали лабиринты, переулочки и тупички и по ним вертимся. Приходят папа и мама и тоже надевают коньки. Ноги зябнут, пальцы онемели, но я молчу, потому что боюсь, что пошлют домой греться. Увлекаются все. <…> Дома оказывается, что, несмотря на наушники, побелело ухо. Папа берёт снег и безжалостно его трет. Ох, как больно! Но надо терпеть, реветь нельзя, а то завтра оставят меня дома».

Софья Толстая. «Дневник», 12 февраля 1898 года

А своё увлечение классик перенес и на страницы книг – красочно описал встречу Кити и Левина на катке в романе «Анна Каренина»:

«На льду собирались в этот день недели и в эту пору дня люди одного кружка, все знакомые между собою. Были тут и мастера кататься, щеголявшие искусством, и учившиеся за креслами, с робкими неловкими движениями, и мальчики, и старые люди, катавшиеся для гигиенических целей; все казались Левину избранными счастливцами, потому что они были тут, вблизи от неё. Все катавшиеся, казалось, совершенно равнодушно обгоняли, догоняли её, даже говорили с ней и совершенно независимо от неё веселились, пользуясь отличным льдом и хорошею погодой».

Отправляйтесь в путешествие, как Петр Чайковский

Композитор писал, что для него «холодный климат есть чистая благодать» и его организму «подобает жить зимой в России». Петр Чайковский считал, что его здоровье «летом всегда хуже, чем зимой». Но после первых поездок в Европу стал частенько задумываться о зимовье за границей – и обязательно в Италии.

«Нередко строю я воздушные замки о жизни в Италии зимой. Случится ли это в нынешнем году? Увы! Не знаю. Вернее, что мне придётся томиться довольно долго в постылой Москве».

Петр Чайковский – Надежде фон Мекк, 17 июля 1879 года

Чайковский побывал там впервые в декабре 1871 года. А в декабре 1875 – январе 1876 года путешествовал с братом Модестом по Германии, Швейцарии, Франции. Но Италия тянула его неудержимо, и он вновь провёл там зимы 1877–1881 годов.

«Я начинаю с некоторым страхом помышлять о том контрасте между чудесной весной, которой я наслаждаюсь здесь (в Риме. – Прим. ред.), и зимой, которую ещё застану в Петербурге. Ах, что за божественные дни стоят, мой милый друг, и как бы Вам было теперь хорошо здесь! Целый день и весь вечер я сижу у открытого окна, на улицах появились в продаже в огромной массе фиалки, ходить даже вечером нельзя иначе, как в лёгком сюртуке. А там ещё зима! Но всё-таки около двадцатого выезжаю».

Петр Чайковский – Надежде фон Мекк, 22 февраля 1880 года

В середине 1880-х годов он всё реже стал выезжать за границу на зиму – из-за опер, которые ставили в Москве и Петербурге («Но, увы, я сам сковал себе цепи, удерживающие меня в России»). А позднее и вовсе стал задумываться о «собственном угле», отходить от «привычки вести кочевую жизнь» и «быть бездомным скитальцем».

Сначала нанял себе дачу, где было хорошо зимой, но вот летом докучали «несносные дачники». А потом переехал в город.

«Я решился, милый друг мой, на зиму искать квартиры в Москве. Во-первых, потому что мне очень много будет там дела по устройству наших концертов, а во-вторых, потому что, живя в деревне зимой, я в последние годы стал сильно страдать головными болями. Проработав целый день, вечером необходимо какое-нибудь рассеяние, например небольшая партия в винт или хотя прогулка, чего в деревне сделать невозможно. <…> В Фроловском же всё равно я остаться не могу, ибо моя хозяйка вырубила все леса, и вся прелесть моей здешней обстановки исчезла».

Пётр Чайковский – Надежде фон Мекк, 14 сентября 1882 года

Принимайте гостей, как Илья Репин

В 1899 году уже известный художник приобрёл в поселке Куоккала на берегу Финского залива землю, где вскоре отстроил усадьбу «Пенаты». Вместе со своей возлюбленной Натальей Нордман он регулярно принимал там известных гостей – поэтов, художников, театралов, музыкантов. Для торжественных встреч определил специальный день – так называемые «репинские среды». С 15 часов и до ночи в течение всего года за оригинальным столом с крутящимся механизмом велись оживленные беседы.

«И вот приезжаю, дивное утро, солнце и жестокий мороз, двор дачи Репина, помешавшегося в ту пору на вегетарианстве и на чистом воздухе, в глубоких снегах, а в доме – все окна настежь; Репин встречает меня в валенках, в шубе, в меховой шапке, целует, обнимает, ведёт в свою мастерскую, где тоже мороз, как на дворе, и говорит: «Вот тут я и буду вас писать по утрам, а потом будем завтракать как господь бог велел: травкой, дорогой мой, травкой! Вы увидите, как это очищает и тело, и душу, и даже проклятый табак скоро бросите».

Иван Бунин. «Репин»

В феврале 1914 года погостить к Репину приехал певец Федор Шаляпин. Он позировал художнику на известной «кушетке Шаляпина», а в перерывах разделял с хозяином «Пенатов» ежедневные заботы: расчищал лопатами снег на улице, много гулял в парке, катался на коньках на заливе и в финских санях. А поскольку прямой репортаж с места событий вёл журнал «Огонек», сохранилась целая серия забавных снимков известного фотографа Карла Буллы.

«Несколько дней Масленичной недели гордость и слава русского вокального искусства Федор Иванович Шаляпин провёл в гостях у знаменитейшего русского художника Ильи Ефимовича Репина на его даче «Пенаты». Репин писал портрет Шаляпина и вместе со своим гостем наслаждался прекрасной зимней природой Финляндии. <…> Наши фотографы лучше всяких описаний рисуют зимнюю деревенскую идиллию двух знаменитых современников».

Журнал «Огонёк» № 8, 1914 год

Регулярно катайтесь на лыжах, как Михаил Булгаков

Писатель любил выбираться с друзьями на лыжные прогулки и часто хвалил их за «лыжные» подвиги. Среди его знакомых было много мхатовцев – с тех пор, как в 1926 году Булгаков дебютировал на сцене МХАТа с пьесой «Дни Турбиных». По понедельникам, когда в театре был выходной, артистам устраивали выезды с инструктором на горы близ деревни Гладышево, в Сокольники и к селу Богородскому.

В 1929 году Михаил Булгаков встретился со своей будущей супругой Еленой Шиловской и на второй же день после знакомства позвал её на свидание в Нескучный сад – покататься на лыжах. Позже они нередко выбирались на лыжню.

«12 декабря. Должны были днём идти на генеральную «Машинель» в театре Симонова, но из-за ребят не пошли. Женя ночевал у нас, они шумом подняли нас чуть ли не в семь часов. Днём попытались с Мишей выйти на лыжах. Прошли поперёк пруда у Ново-Девичьего и вернулись – дикий ледяной ветер».

Елена Булгакова. «Дневник», 1933 год

Но его главным компаньоном по зимнему спорту стал драматург Сергей Ермолинский, за которого вышла замуж подруга Булгаковых Марика Чимишкян. Ермолинские жили в Мансуровском переулке, от которого легко было спуститься через Остоженку к Москве-реке. Поэтому прогулку начинали от их деревянного дома, захватив стоявшие там лыжи. «Пойдём, пойдём на лыжах, а ты, Марика, пока хозяйничай, готовь нам еду», – обыкновенно зазывал приятеля Булгаков.

«В сухой зимний денёк, особенно когда солнечно было, Михаил Афанасьевич появлялся у меня. <…> Он оставлял свою зеленовато-серую доху до пят и из такого же американского медведя большую, налезавшую на уши ушанку, натягивал неизменный вязаный колпак, и мы, закрепивши лыжи уже во дворике дома, отправлялись в поход. <…>

Михаил Афанасьевич бегал на лыжах лучше меня. Скатываясь с горки чуть покруче, я не мог удержаться, лыжи разъезжались, и я валился на бок. <…> На лёгком морозце, на воздухе чистейшем, райском для города, в безлюдье и вне суеты вольготно было поговорить о литературе. <…> Он не любил общих рассуждений, а вот тихое поскрипывание снега под лыжнёй всегда располагало его к этому».

Сергей Ермолинский. «Из записей разных лет»

Публикуется в сокращении