Замужем в Америке. Поколение иждивенцев
Иркутская журналистка Марина Лыкова, несколько лет назад вышедшая замуж за американца, продолжает рассказывать читателям «Пятницы» любопытные вещи о жизни в США и о своем замужестве.
— Мама, они другие! Они не такие, как мы! Воспитаны они не так, понимаешь? Когда у меня будут свои дети, я буду воспитывать их точно так же, как ты воспитала меня! — говорит мне уже почти скороговоркой в телефонную трубку дочь. — Я тоже буду заставлять своих детей трудиться, начиная лет так с пяти. Как ты меня. Я ведь помню, что плакала, но работала. Зато теперь тебе за школу ту благодарна. Ты потерпи еще немного ее, мамочка. Она скоро съедет. Школа окончится, и она съедет.
— Да нет, Лина, все нормально. Мне просто непонятно, как можно обещать и не делать.
Она живет у нас весь учебный год. На занятия в университет и вообще повсюду ездит на моей машине. Не платит за продукты питания, бензин, косметику и все то, что необходимо девушкам в двадцать лет. Девушкам, замечу, не российским, а американским. Американским надо всего много и сразу, гораздо больше, чем всем другим. Это я говорю, как мама русского ребенка, приученного за 11 лет жизни в России обходиться и довольствоваться малым. И если я могу сказать дочери, что именно эта вещь ей сейчас не нужна и с покупкой можно повременить, то с чужой, живущей под крышей моего дома девочкой такой номер не пройдет, потому как претит понятию русского гостеприимства. Да и вообще кому хочется прослыть в глазах малознакомого человека скрягой?
Зато вполне себе здесь прокатывает другое. Например, на мои намеки и даже не единожды напрямую озвученные просьбы взять на себя хотя бы раз в две недели приборку в доме американская белозубая красавица и умница согласно кивала красивой кудрявой белокурой головкой, но так ни разу за паровую швабру или пылесос не взялась. На мою просьбу помочь с уборкой прошлогодней листвы на лужайках вокруг нашего домины увидела в ответ согласные кивания и даже услышала встречное предложение, что ничего, если, мол, и «подружки придут помогать? Нормально, если в пятницу такого-то числа? После занятий в универе?»
Я была рада целых две недели. Но пришла оговоренная ранее пятница, и в назначенное время ни подружки не появились, ни моя белокурая жиличка из комнаты своей не вышла. Я сама взялась за грабли. Истерла руки, одетые в кожаные садоводческие перчатки, в кровяные мозоли, но дело сделала. Потому что оно должно было быть сделано. Зато потом я долго к моей школьнице по обмену не обращалась ни с какими просьбами, и ни на какие вечеринки, куда я была приглашена, вместе, как прежде, мы не ездили.
В канун приезда моих четверых друзей из Лас-Вегаса я вновь обратилась к девушке с просьбой помочь мне с готовкой чего-то вкусного, внешне аппетитного и, что называется, здорового. Не думая ни секунды, временный заменитель моей Лины (признаюсь, я взяла к себе на постой Лиз, чтобы не так остро чувствовать отсутствие дочери, живущей в другом городе и даже в другом штате; своеобразный способ борьбы с тем, что называется у американцев «эффектом опустевшего гнезда») — голубоглазая златовласка предложила настрогать... бутербродов.
— А че? Быстро и нормально! Тем более что я больше ничего готовить и не умею!
— А как насчет риса с шафраном и морепродуктами? Что думаешь? Как это блюдо называется? Э-э-э... паэлья? Посмотришь рецепты? Выберешь чего попроще? Пойдем вместе за покупками, когда список подготовишь, чего там надо будет купить. Там вроде бы надо еще вина белого добавить при готовке... Дня тебе на сборы хватит? Ну, значит, договорились?
— Да! Конечно! Посмотрю рецепты, найду попроще и повкуснее. Нормально, если завтра к вечеру в магазин поедем? — ударяет по рукам моя приемная девочка.
...Назавтра к вечеру она снова притаилась в своей комнате на третьем этаже. Стучусь.
— Лиз? Ты готова? Едем? А где список продуктов?
— Знаешь, Марина, я посмотрела и поняла, что готовить это не буду, потому что вино же там, а мне всего 20 и к бутылке с алкоголем прикасаться мне нельзя.
— Ничего, с вином я сама как-нибудь разберусь (замечу, что день назад про вино белое я так булькнула, ради красного словца. Не было и нет там, в рецептуре паэльи, никакого белого вина! И теперь понимаю, что девица даже и не заглядывала в Интернет, не шарилась по кулинарным сайтам, как обещала). Ты можешь, Лиза, тогда просто все ингредиенты подготовить, порезать-покрошить...
—Но там же морепродукты! Креветки! Мидии! Что там еще кладется? Меня тошнить будет и вырвет прямо в эту противную кашу!
«Где сядешь, там и слезешь» — это про современных американских подростков.
Лина утверждает, что потому я никакой помощи по хозяйству ни разу за учебный год не получила и даже, более того, сама регулярно прибиралась в ванной комнате маленькой американской засранки, раскидывающей из расчески волосы по всему дому и копящей стопками грязную посуду в собственной комнате, потому что... я ей не платила. Платить, оказывается, я была ей должна. Так же точно, как делают родные американские родители. Убрала 20-летняя детина грязную посуду после ужина за собой и поставила ее в раковину? Пять баксов как с куста! Засунула в посудомоечную машину? Опять надо бы мне раскошелиться, чтобы было точно так, как у нее дома. Так, как делают любящие и души в чаде не чающие папка с мамкой. Донесла мусор из дома до мусорного бака? Два доллара вынь да положь. Пропылесосила целую комнату? Тут я даже боюсь представить, во сколько бы мне это вылилось. А мытье окон, которых не счесть? Туалетных комнат с ванными по всему дому числом четыре? У всего, оказывается, есть цена. Даже у труда живущей на всем готовом жилички. «Ты бы давно уже наняла домработницу, чтобы самой не пурхаться в таком огромном доме!» — регулярно советуют мне подружки из Иркутска, наезжающие ко мне почти с той же регулярностью, с какой они катаются на собственные дачи. Но несмотря на слова укора, каждый раз при удобном случае и ни слова не говоря, каждая из них хватается в мое отсутствие за пылесос и влажную тряпку. Потому что так у нас, у русских, принято — помогать друг другу. Тем более если живем вместе и вроде как члены одной семьи. Не принято у нас вести счет и оценивать стоимость каждого отдельно взятого шага и телодвижения или, там, съеденного бутерброда. У нас, но не у юных, как выясняется, американцев.
Когда я слышу, как какой-нибудь американский тинейджер клянчит в магазине у мамаши какую-нибудь китайского производства безделицу со словами: «Ма-ам, ну купи! Это же всего 20 баксов!» — мне каждый раз приходит на ум история, рассказанная моим старинным приятелем, с которым много лет назад меня свела судьба здесь, в Штатах. История эта случилась лет 20 назад, аккурат когда герою было 45. В 45, когда еще жить да жить, у него на шее прочно уселось шестеро его родных детей и их любящие «половинки» — герлфренды да бойфренды, как тут это принято называть. Жена моего героя, ни дня в жизни не проработавшая, в дармоедках вроде бы как и не числилась, но собственным примером материального положения в семье, где был всего один-единственный добытчик, вроде как и не улучшала. Мой герой, вкалывавший от рассвета и до заката по пять дней в неделю вдали от дома, возвращаясь на выходные измотанным и еле живым, непрестанно слышал одно и то же: «Па, а, па! Дай денег!» (Тут каждым отдельно взятым членом семьи подробно перечислялось, на что пойдут денежки, а в семье без малого 13 ртов.)
— Ну давай! Ведь это же всего 20 баксов!
Он молчал и раскрывал бумажник. А потом, где-то через полгода, ему это надоело, и он, всего за день построивший у заднего входа в дом просторное патио с лавочкой по периметру, позвал всех своих домочадцев на следующее же утро на свежий воздух. На патио новое посмотреть и вообще для разговора. Вышли все 13 с утреца, на лавках расселись. Герой мой дом на ключ замкнул и говорит: «Вот, дорогие мои! Утро сейчас. К вечеру, кто захочет дома отужинать и ночевать, будьте любезны, принесите мне каждый по 20 баксов. Раньше деньги раздобудете — может, и к обеду поспеете. Мамы это вашей, конечно же, не касается».
— Ну и где мы деньги найдем?! — заорала недовольная толпа.
— Кто где. Вон, соседям надо траву на лужайках скосить. Кто-то будет рад, если с собаками соседскими погуляете. Помогите людям сорняки прополоть. Да мало ли работы! При желании можно найти, тем более что у вас целый день в запасе.
— Но это же целых 20 баксов! — возмущались хором юные домочадцы.
— Ну это же всего 20 баксов! — ответил мой герой и удалился с супругой в лоно дома, замкнув за собой изнутри дверь.
К вечеру, говорит, все вернулись с двадцатниками, но работал мало кто. Позанимали у приятелей, и урок был вроде бы как не усвоен. Тогда, месяцев где-то через пять или даже шесть, мой герой, молча сносивший тот факт, что никто из молодых янки добровольно так и не желает слезать с его загривка и что вся закупленная на неделю еда молниеносно дома сжирается, а никто из 12 половозрелых и работоспособных людей даже и не пытается устроиться на работу, вновь созвал свое многочисленное семейство однажды ранним утром на патио. На этот раз мой герой был куда более конкретен.
— Устал я, ребятки, от вашего тунеядства, — говорит.
— Да мы че? Мы это, того, на работу-то не можем устроиться. Нет работы-то нормальной! — зашумело 12 прожорливых ртов.
— Вот ты, Майк, ты уже давно работу вроде бы как ищешь, но все не находишь. Месяцев восемь тут живешь? Девять? Больше? На всем готовом живешь и в ус не дуешь. Что тебе мешает начать мужиком себя чувствовать? Кем таким быть хочешь, что работы для тебя нет? — спрашивает мой герой бойфренда своей старшей дочери.
— Я грузовики хочу водить, но не берут, — отвечает понурый американский Мишка.
— А опыт у тебя есть? А навыки? Вот то-то! Кто тебя без опыта возьмет? Так, может, пока устроиться туда, куда берут, а? Например, в магазинах по ночам товары по полкам расставлять? — не унимается мой герой.
— Ой, нет уж! По ночам?! В магазинах?! А вы в кино видели, что по ночам даже по магазинам гангстеры шляются и пристрелить могут? — отшучивается молодой лодырь.
Мой герой в ответ на эти слова молча поднялся с лавки, прошел к входной двери и замкнул ее на ключ.
— Хорошо. Сделаем так. К вечеру каждый из вас должен вернуться домой с работой. Трудоустроенным. Мамы это, само собой, не касается...
К вечеру все вернулись работниками. Шли домой все с гордо поднятыми головами, а один паренек, старший сын, даже с двумя работами умудрился домой прийти. И началась с того памятного утра в их семействе уже совсем другая жизнь. Гораздо более счастливая. Со смыслом жизнь началась. И, главное, клянчить деньги у папки все вдруг разом перестали, потому что поняли, что «всего ж 20 баксов» надо заработать, вкалывая не один час. А еще все и как-то разом вдруг поняли, что покупать еду для всех членов семьи или вести родителей и всех своих соквартирантов в кино или в буфет — бесконечно здорово, потому что есть необъяснимая радость в том, чтобы давать.
Деньги меняют жизнь, и это не новость. Самый богатый человек в мире, по данным за апрель 2015 года, богатейший из 500 богатых, имеет 80 млрд долларов и может легко тратить ежедневно (!) по 2,7 млн «зеленых». Е-же-дне-вно!
Но деньги, писали в СМИ, не сделали этого человека счастливым. Какой подросток более счастлив? Из нищей Индии или Нигерии? Или вот этот, у которого есть сотик за 1000 долларов, навороченная фотокамера на «палке» для «сэлфи» за 600 баксов, собственное новенькое авто и прочие новомодные игрушки? Ответ очевиден: самые счастливые страны в мире — не богатенькая старушка Европа и точно уж не Северная Америка. И нищие босоногие мальчуганы из все той же Африки и Южной Америки живут счастливо, потому что они никому не завидуют и не переживают по поводу того, что чего-то там у них нет такого, что есть у сверстников. Зато у них море родственников, они празднуют и горюют всей деревней и всей же деревней ходят в церковь. И им дела нет до зависти, просто потому что все одинаково нищие. В Америке не так. Здесь, если ты американская девочка-подросток, то будешь неуютно чувствовать себя без наращенных волос и ресниц, точно таких, какие есть у большинства богатых девочек класса. А если ты миллионер любого пола, ты всенепременно будешь завидовать мультимиллионерам, стараясь угнаться за ними.
Известно, что жертвуют на разные нужды (на церковь, на помощь беженцам или больным раком) в большинстве своем те американцы, у кого денег раз-два и обчелся. Они не понаслышке знают, что жертвовать на благо других — главная радость в жизни.
Здесь страшно популярен сайт под названием «Моя ужасная жизнь». Читаешь — не оторваться! Реальные люди пишут свои реально страшные истории из жизни. Разный возраст. Разные цвета кожи. Разные профессии. Разные доходы. Разный жизненный опыт. Но все они, американцы эти, одинаково несчастны, потому что жизнь их (в самой-то Америке! В самой счастливой стране мира! В стране, попасть куда мечтают миллионы по всему свету!) — ужасна. Потому что если работа и есть, то тупиковая. Если есть жена или муж, то полный отстой. Если есть плита, то никто — ни мал, ни стар — не умеет готовить. Если есть крыша над головой, то некому там, под крышей этой, прибираться, потому что с тупиковой работой нет денег на то, чтобы нанять домработницу, чтобы подмела-подтерла пыль да хоть немного прибралась в собственном доме. В общем, не жизнь, а сплошной кошмар!
Недавние исследования установили, что американцу, чтобы чувствовать себя счастливым, необходимо 75 000 долларов ежегодно.
Не спорю, проще почувствовать себя несчастным, когда в карманах гуляет ветер, вот и чувствуют себя более половины тех американцев, что зарабатывают менее тысячи долларов в месяц, постоянно подавленными и «в состоянии стресса». Просто потому, что у живущих по соседству Джонсов трава... зеленее. Те же, кто получает в месяц уже 3000 «зеленых» (средний класс), живут радостнее: страдающих от тоски в этой группе насчитали всего 24%. Среди тех, кто зарабатывает 75 000 и более в год, грусти как не бывало! Но таких — богатеньких — в Америке все-таки меньшинство.
— ...Мам! Ну ма-ам! Дай денег! Ведь всего-то 20 баксов!
Популярные материалы по тегам статьи:
