Замужем в Америке (от 28 июля 2017)

«Пятница» продолжает публикацию дневниковых записей иркутянки, уехавшей в США

Иркутская журналистка Марина Лыкова знакома давним читателям «Пятницы» — она не раз публиковалась в нашем еженедельнике. Несколько лет назад она вышла замуж за американца после знакомства по Интернету на одном из брачных сайтов и пяти (!) лет общения. Марина продолжает рассказывать читателям «Пятницы» любопытные вещи о жизни в США и о своем замужестве.

Сегодня расскажу вам немного о том, как работают законы в Америке, и о том, чего боятся американцы. Моя добрая знакомая по имени Светлана, обучавшая меня и мою дочь английскому перед самым нашим отъездом в США, не раз говаривала: «И куда же вы, девоньки, едете-то?!» И незамедлительно поясняла: «Соединенные Штаты Америки — полицейское государство. Не больше и не меньше! Вот сами скоро увидите!»

Я знаю, что судьба Светлану Семеновну не жаловала. Точнее, жаловала, но с очень уж переменным успехом. Сперва у хорошенькой, миниатюрной как Дюймовочка и молоденькой студентки Иркутского института иностранных языков не знаю уж как в те далекие доперестроечные годы приключилась большая любовь. С американцем. Они встречались. Любили. А потом он уехал. Вынужден был уехать к себе на родину. Он уехал, клятвенно пообещав писать и как можно скорее вернуться только затем, чтобы увезти ее к себе. В Америку. Она верила каждому его слову, а он уехал и как в воду канул: ни письма, ни весточки. Телефонов в то время не то что в квартире, даже в целом многоэтажном доме, где жила Светлана, не было. Про мобильники люди и слыхом не слыхивали в ту суровую пору, а уж такие понятия, как электронная почта или компьютер с «Фейсбуком», даже у фантастов тогда еще прописаны не были. Он молчал, а она ждала. Года три ждала. Пока не узнала какими-то окольными путями, что он-то ей писал, исправно писал, ежедневно. Писал о том, что пытается получить визу обратно в Советский Союз и что визу эту ему никак не дают, и что следует отказ за отказом, а ему ну очень надо вернуться в Иркутск, чтобы забрать ее с собой и жениться. Он уже и родителям своим, и друзьям все уши о ней, о любви его, прожужжал.

А она писем его не получала. Потому что наши советские люди в форме читали те письма на английском языке, адресованные Светлане, и дальше их они, письма эти, уже никуда не шли. Он писал-писал да и решил, что раз нет на его послания ни единого (!) за три года ответа, то, очевидно, передумала его невеста ждать. Что другого нашла. А Светлана, перестав вообще улыбаться по жизни, занялась карьерой. А именно углубленным изучением языка. Со временем оттаяла немного, годы свое взяли — родила она, как у нас принято говорить, «для себя». Да оно и понятно: никакие наши мужчины после ее американской любови ей на дух были не нужны (да и вряд ли она смогла бы снова полюбить так же сильно).

Но вернусь к ее словам про «полицейское государство». Иной раз, слыша то одну, то другую местную житейскую историю, я вспоминаю Светланины слова и думаю: «А вот что было бы, потеряй народ окончательно и так совсем уже крохотное уважение, а с ним и последние остатки страха перед стражами порядка в России?»

...Тридцатидевятилетняя американская мамашка, отправившись по магазинам, оставила на парковочной площадке свой автомобиль. Ничего необычного в этом нет, так все поступают. Но, в отличие от нее, все другие родители не замыкают собственных детей на время шопинга в багажнике авто. (Двое детей, двух и пяти лет, были обнаружены в багажнике, поскольку машина содрогалась от необъяснимой возни внутри, а из багажника доносился детский рев. Прохожие позвонили в службу 911. Приехала полиция, детей освободили, а горе-маму упекли в обезьянник по подозрению в издевательстве над детьми. Детей тут же отдали на попечение в другую семью, покуда временно.)

— Чем, — рассуждает моя американская знакомая, — думала нерадивая мамка?

— Уверена, что детей тащить с собой в магазин ей явно не хотелось: возможно, они не воспитаны или, что еще хуже, буйные аутисты и вели бы себя в супермаркете так, что она не сдержалась бы и навесила им звонких подзатыльников. Прохожие, увидев такое дело, незамедлительно позвонили бы в полицию и донесли бы, а потому американская мамка решила запереть отпрысков на ключ в багажнике авто!

— Что делать мамаше, которая детей в магазин тащить не хочет, но и на оплате услуг няньки экономит? Она, как мы знаем, запихивает отпрысков в багажник собственного авто. «И никто их не увидит теперь, потому что сидят они не в салоне автомобиля. Из багажника никуда не убегут» — так, видимо, рассуждала американская мать. И таких матерей тут пруд пруди. Матерей, которые не думают головой, но которыми руководит лишь страх быть пойманными во время того, когда они навешивают подзатыльники собственным детям, — пытается выгородить виновную в случившемся Таня, только-только прибывшая в нашу айдаховскую деревню из Сиэттла.

В США в автомобиле детей, как и собак, одних, без присмотра взрослых (а тем более в жару или в лютый мороз), оставлять нельзя. Это знают в Америке все, ибо здесь чуть ли не ежедневно происходит масса страшных трагедий, когда и дети, и собаки умирают в автомобилях за считанные минуты от обезвоживания.

А вот другая история. У женщины есть любимый пес, псу — немецкой овчарке — пять лет. Женщина отлучается из дома и оставляет животное на улице, на заднем дворе, надежно огороженном от посторонних забором. Но собака каким-то непонятным образом цапает соседскую старшеклассницу. За ногу. Сзади. Точнее, не за ногу даже, а за гачу штанины. Пес не прокусил даже ткань джинсов, никаких царапин или другого вреда телу потерпевшей не нанесено, но девушка, по ее словам, очень напугана. И никто отчего-то не задается простым вопросом: а как эта милая девушка оказалась на соседской территории как раз в то время, когда соседка отсутствовала?

Вернувшись домой «из-за забора», девочка рассказывает о случившемся родителям, и те незамедлительно звонят в полицию, чтобы заявить о «нападении дикого животного». Хозяйка овчарки, вернувшись и не зная о происшедшем, загоняет собаку обратно в дом, а потом начинается, по ее словам, «ужас». Ее вызывают в суд. Она идет туда с легким сердцем, уверенная, что отделается небольшим штрафом «за недосмотр над животным». Но судья, вопреки ее самым худшим ожиданиям, приговаривает пса к смерти. Точнее, хозяйка обязана усыпить любимую животинку в отведенные для этого законом пять дней. Хозяйка собаки не желает и слышать о смерти питомца — собачники ее поймут, потому что животинки для них как дети родные.

...Пять дней давно прошло. Овчарка все еще живет и здравствует, а женщина не спит и не ест, пытаясь найти пути решения непростой задачи: как бы исхитриться сделать так, чтобы и закон не нарушить, и собаку в живых оставить, доказав в очередном суде, что законы-то уже давно устарели и что новые времена требуют новых решений. «Как вот, например, быть с тем, что все мои соседи — нарушители порядка? Отчего я это заявляю на полном серьезе? Да потому что в нашем округе еще лет тридцать назад был издан закон, запрещающий размещать на крышах домов или где бы то ни было телевизионные антенны-тарелки. Теперь такое кажется смешным, но так было по одной простой причине: в те далекие времена размеры тарелок этих были просто огромны. Не то что сейчас. А закон о «тарелках» есть, и никто его не соблюдает. Быть может, пришла пора изменить закон, постановляющий убить любое животное, которое укусило человека? А если не укусило, то оцарапало. А если не оцарапало, то гналось за человеком и напугало его? Ведь сегодня собака — не просто охранник дома, но член семьи, полноправный член семьи», — рыдает женщина.

Еще вот реальная повестушка, от одних мыслей о которой становится дурно, но я все-таки поделюсь. Итак, частный детский сад. (К слову, я ни разу не встречала здесь других детских заведений. Детские сады — только частные. Никаких там «муниципальных», как всегда было у нас в России.) Итак, частный детский сад и восемнадцать (!) детей, только что вернувшихся с прогулки в парке, выскакивают из микроавтобуса, чтобы скорее вернуться в помещение с кондиционером с июльского пекла и приступить к обеду. Прошел час. Другой. Третий. Воспитательница (она же хозяйка заведения) вдруг выскакивает на улицу и несется к микроавтобусу. По камерам наружного наблюдения видно, что женщина сама не своя, и через минуту уже становится понятно, что произошло непоправимое: из микроавтобуса женщина вытаскивает бездыханное тельце трехлетней девочки, явно забытой ею после прогулки. Возможно, девочка уснула, пристегнутая в автомобильном сиденье, и когда все дети вышли, она молчала... Женщина бегом бежит с безжизненным тельцем на руках обратно. Зачем-то тащит мертвую девочку в душ. Обливает ее там водой из душа. Переодевает девочку в пижамку и затем-то укладывает мертвое тельце спать. К вечеру дама звонит в полицию и заявляет, что девочка почему-то все еще не проснулась. «Во сне, наверное, умерла. Такое бывает с детьми», — сделала заключение педагогиня.

Полиция проверила видеокамеры внутри и снаружи помещения, и кроме вышеописанного обнаружила также, что пылающая любовью к всем чадам мира (на словах при разговорах с родителями доверенных ей детей педагогиня) часто оставляла всех восемнадцать, а то и двадцать (так много детей она права не имела принимать в своем заведении) на час, а то и на два совершенно одних, без какого-либо присмотра. Что она делала? Куда отлучалась? По магазинам спешила или на занятия йогой или пилатесом в расположенный в получасе езды Gold’s Gym.

А вот самолетная история: семейство собиралось весело отметить день рождения, прихватив с собой на борт самолета... немаленьких таких размеров торт. И пока глава семьи пытался упихать торт в предназначенное не для хранения багажа (и расположенное над головами пассажиров) отделение, где хранятся исключительно инструменты, необходимые для спасения пассажиров на случай экстренной ситуации, стюардесса пожаловалась капитану судна на то, что «гражданин отказывается ее слушать и все делает по-своему». Торт, если я все верно поняла, было велено поставить на пол, под впереди стоящее сиденье, но туда торт без шанса стать помятым не вмещался, и главе семейства эта мысль отчего-то не понравилась. Слово за слово, и семейство с тортом сняли с рейса за непослушание на борту самолета и за неподчинение членам экипажа, как и за оскорбление члена команды (пассажир-юбиляр отчего-то решил, что стюард пьян, и вслух заявил об этом). Вызвали полицию...

Aвстралийский путешественник судит теперь эту же авиакомпанию за то, что он «получил тяжкие физические увечья», проведя четырнадцать часов полета между двумя очень полными американскими пассажирами. Австралиец считает, что сотрудники авиакомпании были обязаны предоставить ему более просторные сиденья с более худенькими пассажирами рядом...

«Попросила стюардессу пересадить меня на другое место, потому что рядом сидел плачущий ребенок. Оказывается это запрещено, когда ребенок твой», — шутит моя русская знакомая, закатывая глаза к небу и как бы говоря: «Ох уж все эти американские законы и страх американцев перед судом!» А ведь и правда, тут каждый норовит найти причину судиться и выиграть дело. Потому что всем правят деньги. И страх. Нет, не боязнь закон нарушить и даже не страх перед законом как таковым, а именно страх быть пойманным, когда точно знаешь, «чья кошка мясо съела»

Продолжение в следующем номере «Пятницы».