За­му­жем в Аме­ри­ке. Деньги и мужчины

Ир­ку­тс­кая жур­на­ли­ст­ка Ма­ри­на Лы­ко­ва, несколько лет на­зад выш­едшая за­муж за аме­ри­кан­ца, про­дол­жа­ет рас­ска­зы­вать лю­бо­пыт­ные ве­щи о жиз­ни в США и о сво­ем за­му­же­ст­ве.

— А про то, чтобы мужчины деньги на меня тратили, я тут, в Америке, даже не заикаюсь. Это вам не в России. Здесь если сама за стаканчик кофе не кинешься платить — спугнешь мена, как пить дать. Они тут такие, пугливые. Испортила их Америка. Изуродовала. Женщины наши, российские, живущие тут, все как на подбор умницы-красавицы. Но мужики! Эти лишнюю копейку на женщину не потратят. Чем старше они, мужики наши, и чем дольше здесь, в Штатах, живут, тем они жаднее, прижимистей. Все им на халяву подавай! Более того, по моим наблюдениям, они тут еще и на голову почти все больные. Ну, те, по крайней мере, кого я встречала.

У здешних мужиков всегда есть опасения, что женщина хочет его использовать. У них тут слово даже специальное для этого есть — Agenda. Скрытый план, скрытые намерения типа. Вот я передачу недавно по ТВ смотрела про американку, которая пробыла замужем двадцать лет, а ровно через двадцать лет подала на развод. Потому что план у нее такой был — пробыть замужем за этим человеком двадцать лет. Чтобы ее содержал все эти годы, чтобы детей ее растил, воспитывал, учил... Я бы так, Мариночка, не смогла. Двадцать лет собственной жизни коту под хвост?! Ну и что, что материально обеспечивает? Счастья-то хочется! С нашим, русским, такое, кстати, не пройдет. Не дадутся наши себя использовать. Они сами кого хочешь... не все, конечно, но из тех, с кем я познакомилась тут, в Калифорнии. И вот что еще я поняла: любой, даже самый невоспитанный американец к нашей женщине относится лучше, чем свой, родной, русский.

Еще за этот год, что она в разводе, был у нее художник. Чеканщик. Тут, в Америке, модно вроде как быть не похожим на всех остальных, что, в общем-то, довольно сложно, если учесть, какая тут «каша» варится, напичканная ингредиентами со всего мира.

Он называл себя творцом и свободным художником, а сам дни напролет сидел у телевизора да новости российские смотрел или футбол с фигурным катанием. Чеканку тоже, правда, делал изредка. Никто ничего у него не покупал: то ли народ не понимал ни черта в искусстве, то ли цены на авторскую чеканку народу, до искусства настоящего падкому, заоблачными казались: за малюсенькую работу он мог запросто пять тысяч долларов запросить. А за что такие деньги платить людям, его не касалось, хотя там много таланта и не надо было, в тех его работах. Помните, как «чеканку» мы еще в пионерских лагерях делали лет тридцать назад? Пустой тюбик из-под зубной пасты разрезаешь, разворачиваешь, аккуратненько разглаживаешь, а потом с обратной стороны подложив картонки кусок, ручкой шариковой или каким другим острым предметом точечками и линиями «чеканишь» букеты в вазах, кошечек-собачек... Американцы по отношению к искусству всеядны, вот они и нахваливают художника уже столько лет здесь, в Америке. Американцам все по нутру. Им творчество такое в новинку, потому как никогда такого прежде не видывали. Вот он и возомнил себя гением и открывателем целого направления в искусстве. Роман случился, как рассказывает моя «подруженция», недолгий, но яркий. Психологический роллеркостер, не иначе. По мозгам он умелец был ездить, чеканщик этот. На ее день рождения он торжественно преподнес ей одну из своих старинных и никак не продаваемых работ: «Вот. Самое дорогое, что у меня есть. Дарю!» Когда новые русские подружки спрашивали ее про новый роман, как все идет и про то «а он тебе хоть дарит что-то?», она умолкала надолго. Ей душа его важна была, а не подарки, но ведь одними разговорами сыт не будешь. Она много раз порывалась с ним расстаться, потому что не ее он «поля ягода», но все не получалось никак. А перед самым Новым годом чеканщик стал ей открытым текстом намекать, что он «печенкой чует», что все самые близкие ему люди сговорились и купят, он чувствует, его работы. Чтобы финансово ему помочь… Она пропустила этот «намек» мимо ушей и раз, и другой. А потом, накануне их очередной встречи, он вдруг сообщение моей приятельнице прислал, что девочка в него влюбилась 18-летняя. Француженка. И он не может ей отказать...

Отношения, как известно, завершать правильнее всего на праздники. Новый год — самое подходящее для этого время. Точнее, проводы старого года — лучший для расставания повод. Символичный. Все ненужное, отжившее и нелюбимое пусть останется там, в году уходящем...

Вот так моя знакомая и завершила свое замужество ровно год назад. Решила вдруг на пороге своего 47-летия, что муж американский — нелюбимый совсем, что работать на двух работах при живом-то муже — это в корне неправильно, что нет у них страсти, да и не было никогда. А она пять лет уже в Америке, замужем, а счастливой себя так почему-то и не чувствует, и надо с этим срочно что-то делать. Вот она и сделала — попросила мужа о разводе. Муж ее — человек американский, мягкий, слезам жениным поверил и решил, что раз уж хочется женщине быть счастливой, то мешать он ей не имеет права. Она, довольная, что все так быстро разрешилось, ткнула пальцем на карте Америки. Попала крашеным в ярко-алый цвет длинным ухоженным ноготком аккурат в Калифорнию — вот туда-то муж ее и повезет вместе с дочкой и скарбом из заснеженного Айдахо. А там, в Калифорнии, теплынь: пальмы, море, рыжий горячий песочек, загорелые красавчики в обтягивающих трицепсы маечках. Решила она, что вот сейчас-то они с дочкой наконец-то и заживут. На полную катушку станут счастливыми и, главное, свободными. Она всегда верила в свою счастливую звезду.

Развелись они тихо и быстро. И бывший супруг с нескрываемой радостью согласился на ее робкое предложение оплатить ей и ее 18-летней девочке первый год проживания порознь. О какой сумме ежемесячно шла речь, не ведаю и гадать не стану, но знаю лишь одно: бывшая жена не кинулась в первый же день по приезде в Калифорнию искать работу. Они сняли с дочкой квартирку, обставили ее мебелью из любимой ими обеими еще с российских времен ИКЕА. Жить бы да радоваться, ведь вот она — долгожданная сво-бо-да!
Через два месяца дочь сообщила, что не может больше тут, в Калифорнии, находиться, собрала свои вещи в два небольших чемодана и отправилась обратно в картофельный край Айдахо. Там, в Айдахо, у нее бойфренд, и этим все сказано. Полгода после того, как проводила дочь в аэропорт, бывшая американская жена провела в слезах — не о такой вот свободе она мечтала, оставляя мужа.
Решила она на сайтах знакомств искать себе русского (точнее, русскоговорящего) мужчину, на которого можно было бы положиться в жизни. Такие в Калифорнии нашлись сразу и много.

— Почему русского-то ты искать кинулась? — задаю я первый интересующий меня вопрос. И слышу в ответ то, что чувствую сама:

— Как почему? Роднее они, что ли. Наши же. На одном языке мы говорим. Думаем одинаково.
Она замолкает ненадолго, а потом, едва всхлипнув, продолжает:

— Но трудно с ними, с нашими-то. Жениться они уж точно не хотят! Работы нормальной и денег у тех, с кем я встречалась, нет. Иные так вообще принципиально работать не хотят, перебиваясь случайными заработками, но себя при этом величая Self Employed. С одним мы три месяца переписывались. Интересным мне мужчина показался, начитанным, серьезным. Свой бизнес у него, по его словам, и, главное, в разводе он уже лет десять. И вот он мне все обещает приехать, а сам не едет. Потом вдруг говорит, что приедет, если я ему две сотни баксов на дорогу вышлю. На бензин. А ехать-то от него до меня всего-то два с половиной часа! Мне это не понравилось, решила подождать. Ну, накопит, может, деньжат да и приедет ко мне знакомиться? Кончилось тем, что он меня так очаровал, что я плюнула на все приличия и условности и сама к нему рванула. А он живет в одном доме с бывшей женой и детьми, так что мне гостиницу пришлось оплачивать себе самой на целых четыре дня (у него как раз столько выходных, по его словам, вдруг образовалось).

 — Слушай, а чего это ты правда вот так с дуру-то рубанула, а? Нельзя было что ли аэропорт себе запасной найти, чтобы если уж уходить от мужа, то хотя бы не в пустоту?

— Вот теперь, Мариночка, думаю, что надо было бы так и сделать. Поспешила я с разводом. Думала, что и замуж выйти будет легко, и работу найти, если вдруг понадобится. А теперь вот понимаю, уже через год после развода, что надо было жить и не рыпаться. Какой мне еще любви на старости-то лет захотелось? Живут же как-то люди...

Мне вдруг подумалось, что нашу русскую душу нам самим словами не объяснить. Но если попытаться... Все, известно, познается в сравнении.

Возьмем, к примеру, проявления национальных характеров в работе. (А чем отношения и любовь — не труд? Над отношениями, известно, тоже надо трудиться. Изо дня в день.) Так вот немец, человек с Кавказа да еврей (потому что представителей именно этих национальностей мы чаще всего видим в ювелирных и часовых мастерских, в ремонте обуви) готовы всю свою жизнь упорно, изо дня в день корпеть над своими мини-детальками, малюсенькими камушками-винтиками, над чьими-то прохудившимися подошвами. Мы там увидим, в мастерских этих, кого угодно, но не русских. Русский хочет всего много и сразу. Наши предки-землепашцы трудились от рассвета и до заката с потом и кровью, упорно, но — короткий срок. Потому что весной урожай посеяли, осенью собрали, а зимой чем заниматься? Правильно, на печи лежать да деток строгать. Не приходило нашим предкам в голову, что можно бы и еще чем-то заняться зимой, пока земля не прогрелась да не обсохла после снежной зимы.

И если немцы и прочие отличающиеся стремлением к упорному труду («курочка по зернышку клюет») народы чего-то там себе накапливали (золото, драгоценные камни, посуду, украшения, деньги), то нашему крестьянину копить было особенно нечего. Построенный дом мог сгореть. Нажитый скот мог сдохнуть от какой-нибудь заразы. Зерно — если его долго хранить — всенепременно сгниет. А еще на Руси было крепостное право, напрочь, видимо, отбившее у наших предков спокойно, изо дня в день, а не от случая к случаю трудиться. Работая не рывками, совершая трудовые подвиги «пятилетками», но так, как заведенный розовый зайка, рекламирующий батарейки, — изо дня в день, изо дня в день. И так всю жизнь! Вот и жили в народе сказки про Емелю-дурачка, не слезавшего с печи. Или про Илью Муромца, тоже на печи почивавшего ровно тридцать лет и три года. Зато потом им было все и сразу. Много им всего было в сказках. А сказки, известно, — мудрость народная, плохому не научат. Вот наши российские невесты и едут в Америку за «всем и сразу». А если так не получается, то винят в неудачах мужа и стараются найти ему замену. Да как можно побыстрее. Жизнь, она ж короткая. Нет чтобы, уподобившись германскому часовщику, корпеть над созданием и укрепление семейных отношений изо дня в день. Упорно. Точно так, как немцы (евреи, армяне...) относятся к работе.

Я знаю другую русскую, которая, выйдя здесь замуж (история одного ее замужества заслуживает многотомной книги), незамедлительно принялась за собой ухаживать. Лишней крошки в рот не положит. Лишний раз шага не сделает. Лишний раз слова не скажет, а уж тем более не улыбнется (морщины будут!).

Всевозможные утяжки и подтяжки, липосакции и прочее были проделаны на родине, куда российская дива ежегодно каталась на каникулы — на деньги старенькой мамы, всю жизнь откладывающей с получек и пенсии по копейкам для дочечки. Потому что, еще не выйдя замуж за своего американца, женщина знала, что надолго под одной крышей с ним она не задержится. Но прошло уже почти семь лет, а воз (то есть баба) и ныне там. И кто сказал, что русские невесты тут, в Америке, нарасхват?

— Ты знаешь, Мариночка, котик, мне вообще стало казаться, что лучший брак — гостевой. Тогда и чувства вроде как еще свежи, и наряжаться-одеваться для мужа, живущего от тебя на расстоянии, хочется всегда, и себя показывать с лучшей стороны тоже хочется. Ведь у нас, русских, к гостю всегда отношение другое. Гость для нас — всегда праздник. А еще я теперь лучше кого бы то ни было понимаю смысл американской поговорки: «Постелила постель? Вот и спи теперь в ней». Мы сами создаем то, что имеем.

— Всего-то год без мужа живу, но про историю моих брачных знакомств за этот прошедший год, Марина, книгу писать можно.

— Сколько у тебя их было-то? Ты что, со всеми бывшими выходцами из бывшего СССР в Штатах перезнакомилась? — пытаюсь шутить я.

Ей не смешно. «Почти», — отвечает. «Сейчас это проще простого — Интернет лучшая в мире сваха. Но никогда не знаешь, на какое дерьмо нарвешься. Мало того, что одно дерьмо ко мне плывет, так у них же еще и шуточки по поводу женитьбы у всех, как у одного вроде этой: «Мужчина отгрыз себе палец и убежал на свободу». Это про кольцо обручальное, представляешь? А я не могу просто так любовь крутить сколько угодно долго, потому что годики-то тикают. Да и чего скрывать? Хорошо бы к мужу на шею. Чтобы как раньше. Чтобы страховка медицинская была. Чтобы в магазине не думать, сколько денег у меня есть, а просто карточкой мужниной оплачивать все, что понравилось. Ведь стареем мы быстрее мужиков, Маринка. Молодые девки на пятки жмут. Продать себя выгодно уже ой как трудно! Но чем дольше я живу одна, тем больше понимаю, что на наших, русскоговорящих, время лучше не тратить».

Она чуть ли не сквозь слезы заводит песню «Обращение к мужчине», которую я знаю наизусть, как и все другие песни любимого мною Семена Слепакова: «Прости, но между нами выросла стена. Я не могу любить кусок г…на»... (Не побоюсь утверждать, что в заграницах песни Слепакова — самые популярные русские песни среди русских иммигрантов. Среди иммигранток — в особенности.)

Продолжение в следующем номере «Пятницы».