Замужем в Америке (26 января 2017 г.)

«Пятница» продолжает публикацию дневниковых записей иркутянки, уехавшей в США Иркутская журналистка Марина Лыкова знакома давним читателям «Пятницы» — она не раз публиковалась в нашем еженедельнике. Четыре года назад она вышла замуж за американца после знакомства по Интернету на одном из брачных сайтов и пяти (!) лет общения. Марина продолжает рассказывать читателям «Пятницы» любопытные вещи о жизни в США и о своем замужестве.

Вот такая статья вышла в местной газете моего штата Айдахо аккурат 1 января. «Русская по рождению любит дух товарищества в качестве исправительного офицера» — примерно так перевел этот непереводимый дословно заголовок всезнающий Google. Я тоже при переводе статьи с английского на русский не стану цепляться к каждой букве, а просто попытаюсь передать смысл написанного. Да, про заголовок: тут сразу надо оговориться, что редакцией в заголовке допущена небольшая неточность, которая требует пояснения. Я не офицер, работающий в тюрьме (Correctional Officer), а Deputy Sheriff (служащая, если переводить на русский, в так называемом следственном изоляторе). Между двумя этими профессиями есть принципиальное различие. Но это так, к слову.

Сегодня я предлагаю читателям «Пятницы» свободный перевод этой статьи.

«Жизнь офицера иногда может быть испытанием. Для кого-то из-за границы испытания могут быть еще жестче. Но не для Марины Биллингс, которая прибыла в Покателло из России девять лет назад. Любые встречающиеся на пути трудности она «перетирает» чувством семьи и единения с другими офицерами следственного изолятора, где трудится. «Я люблю эту работу, — говорит Биллингс. — Когда я прихожу на службу... здесь мой родной дом. Я знаю, что каждый здесь, случись что, прикроет мою спину».

Биллингс выросла в Сибири (Россия) и владела собственным рекламным агентством, где она также работала как рекламный журналист и фотограф. Но вмешалась судьба, и в сентябре 2007 года она прилетела в Покателло. Из России — в Айдахо. Биллингс оказалась брошенной судьбой в страну, которой не знала. Ложное представление об американском стиле жизни — богатом и показушном, как, например, частные вертолеты, исчезло так же быстро, как Биллингс начала привыкать к своему новому дому.

— Когда ты начинаешь жизнь в новой стране, ты начинаешь с нуля, — сказала она. — Неважно, как замечательно ты образован или какая классная у тебя была работа.

Биллингс, прибывшая в Америку с дочерью, сразу же начала работать в нескольких местах. Днями она трудилась в Wal-Mart (сеть супермаркетов. — Прим. автора), а вечерами в ресторане Denny’s. Общение с носителями языка помогло ей совершенствовать английский. «Когда я подходила к людям и спрашивала, что они хотят есть, они понятия не имели, о чем я их спрашиваю. Это была хорошая практика английского, — рассказывает Биллингс. — Когда ты прыгаешь в бассейн, не зная, как плавать, — это лучший способ научиться плавать. То же и с иностранным языком».

Более четырех лет назад Биллингс была нанята на работу на кухню следственного изолятора, где и началась ее любовь и восхищение всем тем, что связано с законом и правопорядком. Недолго думая, она приняла решение подать заявление на должность офицера. Это было нелегко. Для того чтобы получить такую работу, надо сначала быть гражданином Соединенных Штатов Америки. Биллингс уже получила американское гражданство, пока трудилась на нескольких предыдущих работах. Теперь же она должна была пройти обширный тест на детекторе лжи и строгий контроль под названием Background Check. Поскольку Биллингс выросла в России, с последним были сложности.

Но все окупилось, и более чем два года назад Биллингс была принята на службу. «Это был счастливейший день моей жизни, — сказала она. — Потому что мы по-настоящему одна семья».

Биллингс работает с двумя другими офицерами иностранного происхождения — одна из Чили, другая из Ирана. Их товарищеские отношения друг с другом, коллегами, начальством и шерифом Лорином Нелсоном крепки, а потому, когда Биллингс выходит на работу, она знает, что она как дома.

«Это очень хорошее место для работы, — говорит Биллингс. — Я слышала, что сейчас у людей гораздо меньше интереса к этой работе и что люди не желают больше идти работать в полицию. Я не понимаю, почему это происходит. Мы относимся здесь друг к другу с огромным уважением. С таким же уважением мы относимся к заключенным. И вообще полиция — потрясающее место для работы». Если после статьи, вышедшей в этой же газете около восьми лет назад и рассказавшей о моей жизни и работе в супермаркете и ресторане, меня буквально на каждом шагу останавливали в магазинах, на улице, в спортзале, чтобы рассказать мне о том, что видели мое и дочерино фото в газете, то после этой публикации о народной славе пока приходится только мечтать.

Зато мой старинный приятель американец Эд, которому 75 лет от роду, мудрый и видящий все наперед, прочитав обо мне в газете, немедленно позвонил и сообщил: «Теперь, Марина, тебе надо быть втройне осторожнее. У вас там, в полиции, не принято распространяться о своих именах, не так ли? Недаром же вы друг друга исключительно по фамилии зовете, так? А тут, в газете, и имя твое, и фамилия. Вот прочитает кто-то все это, глянет в справочнике «Желтые страницы» и адрес твой узнает. У тебя хотя бы какое-то огнестрельное оружие при себе имеется? Знаешь, я хочу дать тебе в безвозмездное пользование один из моих пистолетиков. Маленький и надежный. Подумай над моим предложением».

Я еще помню те времена, когда я получала по семь с небольшим долларов в час, трудясь здесь, в Америке. То была зарплата продавца в супермаркете, да и любая минимальная оплата труда тогда, уже почти десять лет назад, была именно столько — семь с копейками (порядка четырехсот рублей сегодня). Подрабатывая официанткой, я с удивлением в свое время обнаружила, что с полученных чаевых я должна платить налог, ежедневно честно отчитываясь в том, сколько чаевых я заработала. Это если речь шла о чаевых, полученных наличными, потому что по деньгам, оставленным для меня клиентами по карте, все и так было ясно. Мне было грустно расставаться с десятиной моего заработка, потому что почасовая зарплата в ресторане оказалась и того меньше — три с половиной «американских рубля». А ведь чаевые еще и воровали мои же коллеги — оставленные на столе посетителями деньги нередко незамедлительно перекочевывали в карманы тех (чаще всего мексиканок), кто оказывался поблизости.

Но это отступление лишь для того, чтобы было понятно, что никому тут манна небесная на голову не сыплется, а в особенности тем, кто работает в Соединенных Штатах Америки за минимальную оплату труда. Последний раз повышение зарплаты в Америке случилось на моей памяти в 2009 году (зарплата тогда повысилась до 7,25 доллара).

Я бы, возможно, с большей симпатией относилась здесь, в Америке, ко всем трудягам, стоящим на низкой ступени социальной лестницы (взять все тех же моих бывших коллег в супермаркете Wal-Mart), если бы не знала, что живут они не только на кровно заработанное. Буквально каждый из этих людей, как и члены их семей, получают государственные пособия. Иными словами, их кормлю я, мой супруг и все те, кому посчастливилось (кто пробился, выучившись или просто «упершись рогами» в жизнь) зарабатывать чуть больше. Видя, как американцы налево и направо используют собственное государство, таких людей я, мягко говоря, не уважаю.

Теперь вот американские «синие воротнички» хотят увеличения минимальной оплаты труда, и они его вот-вот получат. В 19 штатах США миллионы низкооплачиваемых смогут отныне позволить себе еще больше — еще одну, очередную, татуировку или внеплановое наращивание ногтей. Почему-то люди, которым, казалось бы, должно быть нечего есть (так во всяком случае это тут преподносится!) не вылезают от мастеров маникюрного дела да из тату-салонов. В Аризоне зарплата скакнет с 8 долларов 5 центов сразу до 10. Орегон, Нью-Йорк, Калифорния... «прыгнули» навстречу работягам, и те теперь будут зарабатывать уже не 12, а целых 15 долларов в час. В штатах Вашингтон и Массачусетс теперь минимальная зарплата стала 11 долларов в час, в Калифорнии — на пятьдесят центов меньше, но только для тех компаний, где 26 и больше работников. (То есть, иными словами, к маленьким конторкам повышение минимального почасового заработка отношения пока не имеет.) Умножьте полтора доллара на восемь часов в день, и в год эти «копейки» (по мнению многих, сидящих на пособиях и ратующих за еще большую прибавку к жалованию) выльются в приличную сумму. Жаль, копить в Америке народ в своем большинстве не умеет.

— Стоимость аренды жилья растет. Еда растет в цене. У меня четверо, и я не вижу никакого светлого будущего, — делится со мной 48-летняя Ким, бывшая коллега по пекарне. Она стройна, статна, красива, белокожа и все еще не замужем. Муж развелся с ней лет семь назад и уже давно женился, родил в новом браке еще, а она все так и не смогла найти мужчину, с кем можно было бы жить. «Вместе, не одной, жить было бы дешевле, — говорит Ким. — Не могу дождаться, когда же повысят зарплату. Это так улучшит жизнь...» И она опускает глаза на свои до неприличия потрепанные коротенькие отороченные искусственным мехом сапожки. Когда-то замшевые, но теперь грязные и бесформенные.

Народ в большинстве своем, думалось мне, мечтает о погашении баснословных долгов по кредитным картам, о том, чтобы вот-вот наконец-то свести концы с концами. Но дело в том, что люди, чья зарплата выросла, видят в этом лишь возможность... тратить больше. Еще одно лишнее кофе в день из «Старбакса». Еще одна пачка сигарет в неделю. Еще одна открытая кредитная карта. Они — а их тьма! — не дадут родной экономике загнуться, все продолжая и продолжая покупать, вгоняя себя во все новые и новые долги. Кабала финансовая — привычное состояние для, пожалуй, 90% американцев.

И да, они еще не понимают, что с повышением их зарплаты придет новая волна повышения цен на еду-сигареты-татуировки. Порции в ресторанах, например, уже значительно уменьшились в размерах. И если прежде можно было на выбор получить бесплатный салат или суп к основному блюду, то теперь хозяева «едальных» заведений Америки повально отказываются от прежней благотворительности. Привычные овсяные хлопья с сахаром или любая другая упакованная в коробки еда все еще стоит столько же, сколько и примерно год назад, но самой еды там становится все меньше. «Вы хотите больше денег? — так и хочется мне спросить всех этих людей. — Так идите и заработайте их. Идите учиться». «Делайте что-то со своей жизнью!» — так и хочется мне крикнуть всем этим людям.

Продолжение следует