Замужем в Америке

Иркутская журналистка Марина Лыкова знакома давним читателям «Пятницы» — она не раз публиковалась в нашем еженедельнике. Несколько лет назад она вышла замуж за американца после знакомства по Интернету на одном из брачных сайтов и пяти (!) лет общения. Марина продолжает рассказывать читателям «Пятницы» любопытные вещи о жизни в США и о своем замужестве.

Мои собаки ушли из дома.

А дело было так: я не закрыла дверь, уходя на работу. Я-то думала, что закрыла. Но два пекинеса исчезли бесследно. На улице холод. Темнеет. Меня не покидала мысль, что их украли. Старшей, Майе, уже восемь. Младшей, Наташе, всего два месяца. Куда их понесло? Когда они покинули дом? Узнала я о происшествии от мужа: он послал мне на телефон сообщение: «Собаки ушли из дома. Ты не закрыла дверь». С работы я летела со скоростью 90 миль в час при лимите в 65. Воображение рисовало страшные картины: щенок замерз и умер, а Майя погибла под колесами автомобиля. Больнее всего было от мысли, что я никогда их больше не увижу, а это возможно, только если их украли. Нашли и присвоили. А почему бы и нет? Такого милого щеночка, казалось мне, каждый будет рад заполучить. А Майя... Майя умная, послушная, доверчивая. Настоящая лохматая леди. А если вспомнить, что за Наташу я в конце декабря, еще до ее рождения, выложила восемьсот долларов (Наташа — чистокровный пекинес, только без документов), а точно такой же породистый, но с документами, стоит тут, в Америке, все десять тысяч долларов, то мои треволнения вполне обоснованы.

Муж колесил по соседним улочкам. Я начала издалека, сужая с каждым кругом радиус «прочесывания». Была уверена, что не могла старушка Майя (ей почти десять) так далеко уйти от дома, но кто знает, что у псин на уме. Майя вообще из дома сама вряд ли вышла бы. Наверняка потянулась за любопытной Наташей. И вот я медленно проезжаю дом моего старинного друга Эда, куда мы вместе с Майей часто захаживали. Утюжу вдоль и поперек зону отдыха с театром под открытым небом, с озерцом и песчаным пляжем, где мы гуляли с Майей на поводочке ежевечерне летними вечерами. Собак нет нигде. Улицы, погружающиеся в мартовские сумерки, словно вымерли. Ни взрослых. Ни детей. Ни кошек. Ни собак. Продолжаю поиски. Мимо очень медленно навстречу мне проплывает мужнин «Мицубиси». Супруг не смотрит на меня, чтобы не встретиться со мной взглядом. Представляю, как он зол: в пропаже питомцев он винит меня, иначе и быть не может. Его светло-синяя рубашка поло потемнела на груди: он плачет, и слезы темным пятном пропитали ткань. Я отчетливо понимаю, что искать больше нечего: собак, если с ними ничего дурного не случилось, наверняка кто-то уже подобрал. Я голодна, расстроена, я чертовски устала после двенадцатичасового рабочего дня, и мне нужно в туалет. Выход один — вернуться домой и начинать учиться жить без любимых собак. Нет, можно, конечно, тут же кинуться печатать листовки под заголовком «Пропали собаки!!!» и расклеивать их на всех встречных столбах, но я в такие вещи верю мало: сколько я их вижу, этих разноцветных, полощущихся на ветру бумажек в округе, а они так и висят месяцами. (Да и кто их читает? Здесь кроме меня, похоже, пешком не ходит никто. Все на автомобилях.)

У моего дома встретила соседку, только-только забравшую почту из почтового ящика и возвращающуюся домой. Решила, что не будет лишним поделиться горем: ведь чем больше человек будет знать о пропаже, тем больше шансов, что кто-то где-то признает моих любимиц и они найдутся. Спрашиваю, не слышала ли она чего про исчезновение двух моих собак. Не видела ли их. Она, чуть моложе меня, тут же спрашивает, были ли на собаках ошейники с домашним адресом и номером телефона для связи на случай потери. «Нет. Не были», — отвечаю я, чувствуя себя полной дурой. «Ну, а чипы-то ты хоть им поставила?» — следует вопрос. «И этого нет», — отрицательно мотаю головой. Она делает круглые глаза, выражает сочувствие и бегом несется к себе домой, чтобы снарядить пятерых ее пацанов на поиски соседкиных пекинесок. И вот тут меня прорывает: слезы душат, потому что понимаю, что, прекратив поиски, я расписываюсь в собственном поражении. Я точно знаю, что пацаны никаких собак не найдут. (Да и чего их искать поблизости — были бы они недалеко, давно бы уже вернулись домой.)

Сумерки сгущаются. В домах зажглись огни. Я стою на тротуаре в ожидании сама не знаю чего и рыдаю. Мимо проезжают редкие машины, но одна движется подозрительно медленно. Поравнялась со мной. В салоне двое: пожилая женщина на пассажирском сиденье и мужчина за рулем. Открывается окно, и пассажирка спрашивает меня что-то про двух собак. Подскакиваю вплотную: «Что??? Вы их видели??? Где??? Двух собак, вы говорите???» «А какой они породы? — слышу встречный вопрос. — Какие они? Опишите».— «Ну, одна почти вся белая. С рыжеватой холкой. А вторая — совсем щенок. Рыженькая с беленькими носочками на лапках и белым же воротничком. Вот такого размера». (Я соединяю две ладошки для убедительности.) «Шиатсу. Мы знаем. Они у нас». «Они не шиатсу! Они пекинесы! Да и неважно! А где они?! Они в багажнике вашей машины?!» — вижу, что на заднем сиденье пусто. «Они у нас дома. Мы увидели их и забрали себе, чтобы с ними чего не случилось. У нас своих четыре. Нам ваша маленькая особенно понравилась. Очень уж умная. А где ваш дом? Мы их вам сейчас привезем. Они у нас дома». — «Так вот это и есть мой дом».— «О! Это и есть ваш дом? Да мы их тут и подобрали. Смотрим, собачки стоят — ну, мы остановились и предложили им сесть в салон. Открыли дверь, они тут же без уговоров и запрыгнули...»

На следующий же день муж заменил старый дверной замок на новый. Я же точно помню, что дверь закрывала, но «собачка» в замке, видимо, не до конца «кликнула» и дверь приоткрылась от первого же порыва весеннего айдаховского ветра. Наташе было решено поставить чип и, возможно, даже установить на расстоянии от крыльца до тротуара электрическую изгородь. Так, на всякий случай. Поговорку «береженого Бог бережет» мой американский муж наконец-таки выучил в совершенстве. А я? Я начала планировать празднование Наташиного дня рождения. Ей скоро три месяца стукнет, и не мешало бы позвать на праздник ее родителей-пекинесов и таких же рыженьких сестрицу и брата (ну и, разумеется, их хозяев, уже ставших мне друзьями). Приглашения с припиской «Котам вход воспрещен!» будут разосланы и остальным друзьям нашей семьи с хвостатыми питомцами.

Я тут не одна такая чокнутая на любви к животным. Мой папа уверяет, что это от одиночества. Не соглашусь. Не может ведь такого быть, чтобы половина всей Америки страдала от тотального одиночества? 48% американцев держат хотя бы одну собаку, вообще же в США проживет 89,7 миллиона шариков и тузиков.

Моя приятельница Анни — женщина одинокая. Филиппинка. Под пятьдесят. Ни детей. Ни мужа. Ни даже бойфренда. Живет одной работой и своими мопсами. Анни пошла гораздо дальше меня и организовывает для своих мопсов торты на заказ. Специальные. Собачьи. Мне на собачьи торты пока жалко денег, а вот Анни не жалко покупать ее кобелям воздушные шарики, шапочки и прочую мишуру, до которой, надо это признать, собакам и дела нет. «В прошлом году на день рождения к моим мальчиками пришло восемьдесят (!) песиков, — хвалится Анни. — Все пели для них «С днем рождения вас!», а потом играли в игры и ужинали в специальном ресторане для хозяев с хвостатыми питомцами».

За прошедший год жители Соединенных Штатов истратили на собачек-кошечек 70 биллионов (!!!) долларов. Это на 70% (!) больше, нежели всего десять лет назад. Теперь сложно встретить «нормальную», простую собаку без обуви, сезонных одежек и модных прибамбасов, включающих заколки для волос. Для собак сегодня здесь повсюду специальные автомобильные сиденья. Специальные солнцезащитные очки. Корма, которые по ароматам превосходят, как мне кажется, даже мой любимый винегрет. Ну и, как я выше упоминала, вечеринки для собак!

Современные собаки, как и люди, стали жить дольше. Раза так в два. Говорят, иные породы могут дотянуть и до сорока, а это значит, что теперь любые бизнесы, связанные с собаководством, будут только процветать. В американских семьях в среднем (!) на каждого пса тратится 3000 долларов ежегодно.

Собачьи медицинские страховки. Собачьи зубные врачи. Собачьи массажисты. Собачьи мебельные магазины. Собачьи школы. Маленькая пекинеска Наташа, кстати, ходит в одну такую, самую недорогую.

Когда муж как-то посмел заявить мне, что у собак нет души, я была поражена в самое сердце. «Конечно же, у них есть душа!» — возражала я, чуть не плача. А потом просто решила не спорить. А пошла и купила Наташе еще одно новенькое пальтишко на весну. Зимнее пальто у нее уже есть.

Откуда взялась такая рьяная любовь к псинам? С чего бы это? Что заставляет американцев тратить тысячи долларов на псов и целовать их в лохматые лобики? Ответ, думаю, прост: люди стали жить дольше. Люди, вырастив детей и выпустив их из гнезда, все еще живут тягой заботиться о ком-то. Это в человеческой натуре — заботиться.

Все те же дни рождения своим псинам устраивают аж 11% собачников, а подарки на Рождество покупает добрая половина собаководов. Еще самые продвинутые собачники водят своих «детей» к собачьим предсказателям будущего (да-да, на «гадание по лапе». Почему бы и нет?). Облачают в костюмы к праздникам. Возят в собачьи «детсады». Чтобы питомцы не скучали, пока их «родители» работают, а общались с себе подобными.

Мои приятели-геи тратят на свою «девочку» более 10 000 баксов ежегодно. Подарки. Игрушки. Салон красоты — еженедельно. Да, там, в салоне, профессионалы ухаживают за «девочкиными» ноготками и шкуркой, тогда как без памяти любящие свою «дочу» «папы» оставляют, не моргнув глазом, по полтиннику. Не включая чаевые. И это только начало. Их «девочке» всего два года. Что же будет дальше?