Три интернациональных долга полковника Сидоренко

После лётного училища он хотел работать в Сибири, где суровая природа, тайга и простор, а вернулся домой, в Волгоград. Четыре года на «кукурузнике» распылял удобрения над полями и получил бесценный опыт в виде 2,5 тыс. часов налёта. С переходом Сидоренко в военно-транспортную авиацию и началась та самая жизнь, о которой он давно мечтал: большие самолёты, дальние перелёты, даже за границу. В 70—80-е годы Владимир Дмитриевич трижды выполнял интернациональный долг — в Анголе, Йемене и Афганистане. В 1985 году прибыл в Иркутск, командовать смешанным авиационным полком.

22 года провёл полковник Сидоренко в небе и, когда врачи сказали — всё, летать больше нельзя, перешёл на штабную работу. Выйдя на пенсию, Владимир Дмитриевич несколько лет совмещал занятие садоводством с должностью заместителя председателя Иркутского регионального отделения российского Союза ветеранов и за свою общественную работу был награждён почётной грамотой президента России. Но, когда его пригласили работать на вновь созданную военную кафедру ИРНИТУ, не смог отказаться.

— Я родился в Волгограде, в 1964 году окончил школу и поступил в Кременчугское лётное училище гражданской авиации в Полтавской области, — рассказывает свою биографию Владимир Дмитриевич. — Поскольку училище я окончил с отличием — мог выбирать место работы, и я очень хотел в Сибирь. Но меня уговорили вернуться домой — мол, жильё там есть. И я согласился. 4 года отлетал на Ан-2 на авиахимработах и понял, что больше не хочу распылять удобрения и химикаты. Потом узнал про военно-транспортную авиацию, написал в штаб ВТА, и меня призвали в кадры Вооружённых сил на должность правого лётчика самолёта Ан-12. Это был 1971 год. Я попал на север Крыма, в Джанкой. Пришёл туда лейтенантом, а через 11 лет уехал на должность заместителя командира авиационного полка.

В Джанкое лейтенант тоже проходил обучение, а вскоре ему уже предложили сдать экзамены не только на 3-й класс, но и на левое сиденье — командирское.

— Сначала подготовка одиночная, потом — в составе отряда, эскадрильи, авиационного полка; полёты на десантирование войск и различных грузов — вспоминает Владимир Дмитриевич. — Приходилось и строем летать: ведущий самолёт впереди, ведомые — на расстоянии порядка 100 метров — сбоку и сзади, а при десантировании и того ближе. К такому готовиться надо: сначала на земле расставляют самолёты, смотришь, как ведущий проектируется на стекле фонаря кабины, и в воздухе держишь ведущего на расстоянии и в проекции, отработанных на земле. Просто нужна практика. Но это ещё ничего, а бывает, что за командиром идёт эскадрилья — 4 тройки, или полк — ещё в три раза больше. Турбулентность огромная, и сложнее всего тем, кто сзади.

Со временем Владимир Сидоренко стал командиром отряда, и его полк начал летать по международным воздушным трассам. После спецобучения в Шереметьево ему выдали пилотское свидетельство лётчика гражданской авиации. Первые полёты — в тогдашние страны социалистического лагеря, а потом Ирак, Сирия, Эфиопия…

— Однажды пришлось лететь в Анголу, за 10 500 км от Москвы. От Алжира — 8 часов над Сахарой, и от Конакри (Гвинея) ещё столько же над Атлантическим океаном, — говорит Владимир Сидоренко. — Сложность заключается в том, что средства навигации над пустыней и над океаном ограниченные. Поэтому готовились очень тщательно, изучали карты до мелочей. Перед вылетом проходили серьёзный контроль на допуск к полёту. В первый свой рейс в Анголу привезли двумя самолётами обмундирование для роты почётного караула — на парад, посвящённый годовщине установления независимости.

Ананасы по 20 копеек

А через год Владимир Дмитриевич вернулся в Анголу выполнять интернациональный долг. В течение 7 месяцев он со своим отрядом занимался перевозками внутри страны в интересах министерства обороны ФАПЛА. Возили всё — от ананасов до боеприпасов.

— Жили в специальном здании: в одном подъезде мы, в другом — лётчики с Кубы, — рассказывает полковник. — Они все учились в СССР, говорили по-русски, а потом и мы немного научились португальскому и испанскому. Какое-то количество еды мы привезли с собой, включая консервированный хлеб, а когда она закончилась, сбрасывались с зарплаты и закупали продукты в местных магазинах, но там всё убого. Главнокомандующий ВВС Анголы пробил нам разрешение на посещение магазина для дипломатов, тогда с едой стало получше. А потом мы познакомились с моряками из рыболовецких колхозов Прибалтики, они приезжали к нам в гости играть в волейбол и привозили замороженные брикеты рыбы — так сказать, в знак благодарности.

Кроме основного блюда — риса с тушёнкой или рыбой, нашим лётчикам удавалось иногда полакомиться диковинными для советского человека фруктами — ананасами и бананами.

— Они в переводе на наши деньги стоили 20 копеек, — улыбается Владимир Дмитриевич. — Как-то кубинцы загрузили нам 10 тонн ананасов, мы смотрим на них и облизываемся. Кубинец спрашивает: «Что, компаньеро?» Я говорю — попробовать бы. Он берёт нож, со всех сторон ананас, как морковку, обрезал, а я ему: «Ты чего кромсаешь, это же ананас!» Тот не понимает — чего в нём ценного-то, бери сколько надо, ещё привезём! С бананами такая же история: на плантацию приехали — целый ГАЗ-66 загрузили.

Основное время занимала работа. Полёты — каждый день, и Владимир Дмитриевич старался как можно чаще подниматься в небо, чтобы не растерять навыков.

— Аэродромы там сложные, средств навигации никаких, только визуально, — говорит Сидоренко. — Особенно не по себе было, когда летали на юг страны — там другой фронт национального освобождения, который мог захватить аэродром. После приземления смотрим, какая здесь нынче власть: если бегут и руками машут, значит наши, можно разгружаться.

В тёмное время суток в Анголе не летали, но однажды пришлось перевозить раненых в полной темноте. Ждали, пока врачи проведут операции, чтобы доставить людей в Луанду.

— На внутреннем оцеплении стояли кубинцы, а на внешнем — ангольцы, — вспоминает тот случай Владимир Сидоренко. — Уже темнеет, начали загружать людей на носилках с капельницами, слышу — что-то шуршит рядом. Оказалось, это местные военные из оцепления. Спрашиваем, что они здесь делают. Объясняют, что темно стало, страшно, вот они к нам поближе и подошли. Нам надо взлетать — ни фонарей, ни луны. Я говорю: «Ставьте машины вдоль взлётки, я как вырулю — фары самолёта включу, вы тоже включайте, освещайте полосу». Взлетели нормально и сразу выключили всё освещение, даже аэронавигационные огни, ведь самолёт — прекрасная мишень.

Работа занимала всё основное время, но иногда советские лётчики выбирались на пляж, купаться, или в зоопарк. Там у них появилась подопечная обезьяна, которую они научили курить. Тогда все смолили «Памир», а животное смотрело на них очень внимательно. Кто-то пошутил — положил рядом с обезьяной зажжённую сигарету. Обезьяна взяла её, вставила в рот и выпустила дым. Смех смехом, а макака стала узнавать лётчиков и радостно бросалась на решётку клетки в предвкушении очередной порции никотина.

В шортах под ёлкой

В 1978 году Владимира Дмитриевича направили в следующую командировку — в Йемен. В это время конфликт между Народной Республикой Южного Йемена, признанной СССР ещё 15 лет назад, и северной частью страны только разгорался. Советский Союз направлял для поддержки дружественного народа и морские, и воздушные силы.

— Официально командировка в Йемен не считается участием в боевых действиях, хотя летали мы иногда в сопровождении истребителей, — рассказывает Владимир Дмитриевич. — Как и в Анголе, мы осуществляли перевозки в интересах министерства обороны. В Йемене было очень жарко, 40 градусов. В домашнем архиве где-то сохранилось фото, на нём я 1-го января 1979 года стою под ёлкой в шортах.

С едой в Йемене было получше, чем в Анголе. Через аэропорт базирования группы — Аден — часто шли самолёты на Мадагаскар, в Эфиопию, Мозамбик, и коллеги передавали посылочки из дома. Единственное, чего очень не хватало русским лётчикам, это хлеб. Консервированный закончился через два месяца, а все местные булочки, которые они покупали, были с «изюмом» — тараканами, запечёнными в тесте. Их приходилось выковыривать.

23 февраля 1979 года закончился срок выполнения интернационального долга. Перед вылетом, накануне праздника, на торжественном собрании министр обороны Йемена лично вручал почётные грамоты советским военнослужащим. Награды получили и 18 человек из группы Владимира Сидоренко. А Владимир Дмитриевич был представлен к первому ордену — «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени.

— А новый 1980 год я встречал в одиночестве, — делится Владимир Дмитриевич. — 27 декабря 1979 года при взлёте в Кабуле у меня отказал двигатель, пришлось его зафлюгировать (выключить) и на трёх лететь до Ленинабада. Все наши заправились и с чувством выполненного долга пошли домой, в Джанкой, а мой экипаж остался. На следующий день привезли новый двигатель и бригаду, мы его заменили за три дня, и, по правилам, его нужно облетать. 30 декабря — нет погоды, 31-го такое же безобразие. Пришлось слушать бой курантов в гостинице. А 1 января было безоблачное небо…

Советники без подсоветных

В Афганистан первого заместителя командира полка Сидоренко не должны были отправлять: в 1985 году его кандидатуру уже рассматривали на повышение. Но так сложились обстоятельства: вызвало руководство, спросило, готов ли переехать в Иркутск командиром смешанного авиационного полка, и… в третий раз отправили исполнять интернациональный долг — на этот раз в Афганистан.

Кроме Ограниченного контингента советских войск в Афганистане постоянно находилась значительная группа военных советников, специалистов и переводчиков. Они оказывали помощь афганским генералам и офицерам в поддержании соединений и частей в боевой готовности, в планировании и руководстве военными действиями против оппозиционных формирований. Помимо этого им приходилось выполнять неожиданные для них задачи, такие как борьба за единство рядов НДПА, оказание помощи в становлении органов власти в уездах, волостях, в мобилизационных мероприятиях.

— Для того чтобы вся эта система работала, и создали советническую эскадрилью Ан-12, — объясняет Владимир Дмитриевич. — Мы стали единственными «советниками без подсоветных», 8 самолётов Ан-12 стояли в Баграме, на них летали мы сами. Перевозили всё и отовсюду — оружие, боеприпасы, зенитные установки, военнослужащих, в основном афганской армии. Например, доставляли призывников в Кабул. Перед погрузкой мы досматривали пассажиров на предмет ношения оружия, и не раз бывало, что они прятали в одежде гранаты или ножи. Зачем — не разбирались, сразу докладывали и человека забирали. Если везли офицеров, забирали пистолеты в специальный железный ящик под ключ, а по окончании полёта отдавали.

— Наш полк был единственным в то время в СССР, в котором самолёты были оборудованы тепловыми ловушками, — продолжает лётчик. — Это пиротехнические устройства, которые при сгорании выделяют большое количество тепла. Конструкция подобна сигнальным или осветительным ракетам. Ловушки устанавливают в специальные держатели на фюзеляже. Радист отстреливает эти ловушки на взлёте и при заходе на посадку. В том случае, если по самолёту производят пуск ракеты, которая настроена на тепло, она уходит на ловушку. Если их не выпустить, то снаряд летит всегда в самое горячее место — двигатель. Даже если пройдёт мимо на расстоянии 15 метров, то всё равно взорвётся.

Наличие тепловых ловушек на самолётах стало второй причиной отправки полка в Афганистан. У подбитого в октябре 1984 года под Кабулом Ил-76, перевозившего грузы, такого оборудования не было. Тогда погибло 11 человек. За 10 лет наша страна потеряла в Афгане 333 вертолёта и 118 самолётов. В этой командировке Владимир Сидоренко провёл полгода, за это время советские борты, летавшие в Афганистан, оборудовали средствами инфракрасного противодействия. Хотя сами авиаторы не брали в руки оружия, война была совсем рядом.

Однажды тёплым майским вечером лётчики смотрели кино. Вокруг здания не было забора, пулемётчики, охранявшие территорию на крышах, тоже увлеклись просмотром хорошего фильма. На самом интересном месте в людей швырнули гранату. Каким-то чудом она упала в ямку, где был металл. Один человек (парнишка из местных) погиб, осколками задело больше десяти человек из нашей группы и пятерых местных. Повезло, что ранения у наших ребят были лёгкие.