В Чебогорах остались старики и «тимуровцы»

Старинная деревня на берегу Китоя живет лишь благодаря бывшим наркозависимым

Чебогоры — это полдеревни. В советские времена ее хотели вывезти и стереть с лица земли. Теперь даже и меньше чем половина: четыре по-деревенски обитаемых дома, да еще два дома — временное пристанище тех, кто хочет вернуться к нормальной жизни, реабилитационный центр для наркозависимых и алкоголиков. Как ни странно, но деревенские ничего не имеют против своих соседей. И даже возникла между местными и реабилитируемыми дружба и взаимопонимание. Ближайшая соседка, баба Маша, как величают ее молодые люди из реабилитационного центра, не нарадуется: то дров наколют, то воды принесут. Если бы не реабилитационный центр, сделалось бы в Чебогорах пусто и голо, волкам раздолье.

«Возрождение нации»

Раньше это был колхоз «Возрождение нации». Что и говорить, пафосно именовались некогда здешние места, обширные луга и поля, на которых, правда, по словам местных жителей, теперь ничего не растет — слишком много удобрений внедряли некогда в почву. Да и местных жителей осталось с гулькин нос — четыре обитаемых дома. Проживают в них бурятские семьи, точнее то, что от них осталось здесь: трогательные старики и старухи. Их дети перебрались в город, потому что в Чебогорах ровным счетом делать нечего.

— Да, так и назывались — «Возрождение нации», — вдохновенно рассказывает баба Варя, старейшая местная жительница. Ей 88 лет. Подобно многим старикам, она едва ли не со слезами вспоминает трудовую жизнь — от непосильных трудовых тягот, за которыми она не видела никакой жизни, а только бесконечные поля и стада. — С восьми лет я там работала. Сестра заставляла снопы таскать. Потом серпом жала в день по двадцать соток. Бабы наши не спали, до росы по пятьдесят соток выкашивали. И было возле колхозной конторы две доски: красная и черная. Норму выполнишь — на красную вешают, не выполнишь — на черную.

Сегодня некому и негде работать в Чебогорах. Разорили деревню еще при советской власти, во времена совхозные: все, даже здания, сняли с места и вывезли в Одинск, ближе к трассе. Амбулаторию, клуб, контору — все. Следом сняли и дома — те, которые принадлежали совхозу, двухквартирные, двенадцатиметровые. Частные не тронули. Не хотели частники сниматься с места и устраиваться на новом.

— А всех хотели вывезти. Работников-то совхозных вывезли. Один не переезжал, так председатель взял и сжег его дом. Председатель по фамилии Харханов оставил о себе в Чебогорах злую и настойчивую память как разрушитель и преследователь тех, кто родные места покидать не хотел.

— Руководил. Все разрушал. И наказывал тех, кто не хотел выезжать. Я была мать-одиночка, с шестерыми детьми на руках. И перестала я работать в совхозе. А работали бесплатно. А я бесплатно не хотела, да и не могла. Тогда мне землю под картошку отказались давать. Вот такие порядки были, — делится баба Варя.

Бывшие чебогорцы, ныне одинцы, по сей день приезжают сюда обрабатывать местные поля.

Необыкновенная вода

Мечты о возрождении деревни утратили не все.

— Возродится деревня скоро, я уверен. Земля — она кормилица, куда от нее уйдешь... Видите, строятся люди, — уверяет Иван, самый молодой житель деревни.

Когда-то он служил в Афганистане, вернулся и с тех пор хозяйствует. Баба Варя — его родная тетка. Люди действительно строятся, но это скорее дачное строительство. Собственно же деревенская жизнь, с пахотой и стадами, если и возвратится, то не сей момент. Здесь нет сейчас ничего. Землю обрабатывают одинские. Даже бутилированная вода «Чебогорская», которую водителям раздают на заправках как бонус, родом не отсюда, не из Чебогор.

— Где-то между Одинском и Чебогорами пробурили предприниматели какие-то скважину. Воду закачивают в машины и увозят, — объясняют потомки бабы Вари, которые заехали к ней в обеденный перерыв. А вода из здешних мест — из самих Чебогор — всегда отличалась особой чистотой. Где была ферма, там давным-давно пробурили скважину в 20 метров глубиной. И оказалась в скважине чистейшая вода.

Само название Чебогоры, возможно, связано с водой. Поскольку деревня изначально бурятская, а как объяснила нам местная жительница баба Маша, Мария Гаврилова, по-бурятски это может приближаться к значению «непролазная грязь, болото»:

— Внизу когда-то был ручей, болотистое место, перебраться через которое было трудно. Когда-то здесь река текла, в незапамятные времена. Деды рыли колодец за домом, так докопались до крупных гладких булыжников — значит, река здесь была.

— Баба Варя, а вы не припомните, не знаете, почему деревню называют Чебогоры? Что это значит? — спросили мы старейшую местную жительницу. — Нет, я не волоку. Когда старики живы были, надо было спрашивать. Мать-то у меня 93 года жила. А я уж 88 лет живу. Так не спросила вовремя. А ведь самая младшая в семье была.

Племянник Иван уверяет, что вода здесь показывает себя. В этом году ожидают серьезного наводнения. С водой связана и местная легенда о бабушке, которая ходила по воде косить сено и считалась святой. Увы, последние следы этой легенды скоро затеряются, сотрутся, потому что кому чебогорцы ее передадут?

«Тимуровцы»

Бабу Машу мы расспрашиваем, стоя у ее ворот. И со стороны, видимо, выглядим подозрительно, потому что мимо нас катят саночки двое парней и спрашивают нашу собеседницу:

— Баба Маша, все нормально?

— Да, нормально.

Это новые жители деревни, обитатели реабилитационного центра для наркозависимых.

— Тимуровцы они мне. Сами так и говорят: «Мы вам тимуровцы», — смеется Мария Гаврилова, кивая в сторону парней. Мы поинтересовались у нее, а затем и у остальных чебогорцев, не беспокойно ли такое соседство. Оказалось, совсем нет, даже наоборот — молодежь помогает, не безобразничает.

Реабилитационный центр появился в деревне около двух лет назад. Его открыла одна из многочисленных церквей евангелистов — церковь любви Христовой в Ангарске. Одно время к таким церковным и самодеятельным центрам общество относилось очень настороженно. Но теперь, когда бороться с наркоманией и алкоголизмом приходится всем миром и всеми доступными средствами, отношение изменилось.

Настя, активистка церкви, сама прошла лечение в подобном центре и теперь находит в городах и привозит сюда тех, кто хочет вернуться к нормальной жизни. Есть такие центры в Большой Речке, Бутырках, а теперь открыли в Чебогорах. Открыли — громко сказано. Арендовали сначала один домишко, потом второй. В одном проживает мужская часть реабилитируемых, в другом — женщины.

— Что делают они? — спрашиваем у бабы Маши.

— Богу молятся. Отучаются курить. Старший у них Валерьян, ему лет 38. Такой молодец. Уважаю его. И обожаю — день и ночь работает.

Сами реабилитируемые тоже не сидят сложа руки. Возят воду, колют дрова, ухаживают за свиньями и кроликами, помогают местным жителям. Пациент живет в центре шесть месяцев. Но держать никто не станет — все только по своей воле, если хотят вылечиться. Никаких медикаментов, только молитва и моральная поддержка. Говорят, помогает. Но бывает, что возвращаются сюда — кто не смог справиться с привычным соблазном. Тем, кто справился с пороком, церковь подыскивает работу.

Здесь все равно легче, это Божий дом. Так считает Настя. Она говорит, что такой деятельностью религиозная организация занимается уже десять лет. Местные любят Настю. Она любимица бабы Маши, которая благодарна за то, что хотя бы таким образом, за счет приезжих, пусть и не слишком благополучных, деревня еще существует.

— Вот если бы не они, то страшно было бы здесь жить. На зиму у нас здесь все умирает. Одни волки заходят...