Ушел художник

Со дня смерти Валерия Мошкина исполнилось 40 дней

14 января не стало Валерия Мошкина. Это действительно утрата, причем не только для сибирского искусства — известность мастера давно преодолела иркутские границы. Очень хороший художник, потрясающий график, великолепный фантазер. Из графиков он единственный, кто в Иркутске резал на меди. И один из немногих в России. Гравюра на меди — это классический вид гравюры, чрезвычайно трудоемкий и требующий абсолютно твердой и знающей профессиональной руки. Этот человек уже не сделает ни одной гравюры, рисунка или пейзажа, не напишет других картин. Работа в этом мире закончена. Вынужденно, по нелепой случайности...

Он прожил жизнь, в которой многим обстоятельствам можно посочувствовать, но есть и чему позавидовать. Он был безудержным: пить — так пить, если кулинарничал, мог всыпать столько перца!.. Если был чем-то увлечен — увлекался всецело. Жил с жадностью к жизни и, стремясь к острым ощущениям, жил на самом пике. Любил людей. Не за что-то или вопреки чему-то, а просто так. Валерий был человеком очень спокойным, добрым, никому не причинял зла и не сказал ни о ком плохого слова. Он любил пройти по старым улочкам Иркутска, заметить какой-то старый дом, о котором все уже забыли, сесть рядом с этим домом, выпить за его душу.

22 февраля в иркутском Доме художника прошла однодневная выставка памяти художника. Проститься с ним пришли его друзья, коллеги. Работ было выставлено много, но все же это лишь малая толика того, что сделал Мошкин за свою жизнь. Щедрый по натуре, он часто дарил близким и не очень людям картины, некоторые были "случайно" прихвачены с собой приходящими в мастерскую гостями. Произведения художника находятся в Иркутском художественном музее, музеях и галереях Кемерово, Читы, Челябинска, Саянска, Детройта, Виндзора, а также во многих частных собраниях России, Германии, Франции, США, Канады, Болгарии, Японии.

О жизни и творчестве Мошкина на выставке говорили много. Приведу лишь некоторые высказывания известных людей.

Александр Хлебников, поэт, прозаик, архитектор:

"Работы его настолько оригинальны, настолько необычны, что никого на него похожего из авторов, занимающихся графикой и живописью, я в Иркутске не встречал. Его уход отчасти закономерен, потому что лучшие работы он уже сделал, мы их видим, любим и ценим. Мне кажется, именно так должны уходить художники — на пике своей славы".

Сергей Снарский, антиквар:

"Когда мы прощались с Валерой в морге, там человек казенный читал стихи про журавлей, говорил о том, сколько Валера еще мог бы сделать, совершенно не зная ситуации, не зная человека. Валера как художник уже, наверное, ничего не смог бы сделать. Потому что он уже прожил свою жизнь. У каждого из нас своя судьба, каждый из нас проживет ее так, как положено свыше. Как художник он прожил свой период. Но художник он был действительно сильный".

Тамара Драница, искусствовед:

"Я, конечно, совсем не против, что его кто-то назвал иркутским Дали, но, на мой взгляд, никакого отношения к Дали этот замечательный художник не имел. Вот простое сравнение: там эпатаж, театр, абсурд, рядом Гала, клееные усы. В искусстве Валерия не было агрессии. Эти все его несчастные монстры — они не страшные, они бедные, они вызывают чувство жалости. Как бы два мира: один небесный, другой — мир подсознания, от которого он не мог освободиться и не хотел. И, наверное, он имел на это, как настоящий художник, полное право, потому что всякая творческая личность, проходя через безобразия, через человеческую трагедию, переводит ее в ранг искусства, призывая нас взглянуть на небеса, полюбить ближнего. Вот именно таким — позитивным, добрым и светлым — художником был Валерий Иванович Мошкин. Он принадлежал к числу художников, обремененных экзистенциальной свободой нравственного выбора. Его выбор — тернистый путь истины. Рискуя быть непонятым, художник утверждал ее через отрицание и тем самым осуществлял главное назначение своего искусства: "Извлечь красоту из тотального безобразия мира" (А. Камю). Безумно одинокий, он ушел вовремя и физически, и творчески. Но за это время успел столько сделать!"

Он только ушел, но внутри уже пустота. Ощущение горя будет позже — когда начнем вспоминать, размышлять... И это будет теперь надолго. Доброта у него была, душа, порядочность — то, что в дефиците в наше жестокое время.