Директор стратегического объекта

"Когда хлеб есть, его не замечают, когда нет — это может вызвать волнения", — считает директор Иркутского хлебозавода Сергей Каракич

Сергей Семенович Каракич — мастер широкого профиля. Окончив техникум, он некоторое время работал токарем. В армии служил электриком реакторного отсека на подводной лодке, и это подвигло его поступить на энергетический факультет Иркутского политеха. После окончания вуза работал на строительстве Марковской птицефабрики — вел всю энергетику объекта. Следующий этап — механик на Хайтинском заводе. Там недавний энергетик постигал азы производства фарфоровой посуды.
Когда в 1980 году Сергея Каракича пригласили на Иркутский хлебозавод, предприятие выпускало всего два сорта хлеба. Сейчас — более трехсот наименований хлебобулочной и кондитерской продукции.
3 сентября Сергею Семеновичу исполняется 56 лет. Более четверти века отдано Иркутскому хлебозаводу. Неудивительно, что в "Книге рекордов Иркутской области" Сергей Семенович Каракич номинирован как "Самый почетный пекарь Иркутска".

"Если бы мы делали два сорта хлеба, нас на карте города не было бы"

— Сергей Семенович, считаете ли вы, что профессия хлебопека сейчас престижна?

— Человек может сделать престижным любое место, на котором работает. Если, конечно, он добросовестно трудится и может творчески мыслить. Представим на миг, как еще лет двадцать назад собирались пищевики. Директор ликероводочного завода представлял свою продукцию, директор кондитерской фабрики — свою, директор хлебозавода, соответственно, свою — два сорта хлеба. Понятно, что на него все смотрели с сочувствием. Зато сейчас на аналогичной встрече, если, конечно, она когда-нибудь произойдет, я смогу презентовать вафли и конфеты, печенье и итальянские палочки. Естественно, хлеб, но не простой, а, например, со злаками. И все это огромным трудом сделал я вместе со своим коллективом.

— Скажите, а как появляется новый рецепт?

— Очень просто. Я чувствую, что в данный момент нужен, например, некий пирог. Даю задание, технологи начинают работать. Пробую — невкусно. Говорю: меняйте вот это и вот это. И так, пока не понравится. Мною на данный момент придумано примерно 80 процентов наименований и 50 процентов названий продукции хлебозавода.

— Что главное в этом творческом процессе — ваш личный вкус или какие-то общепринятые правила?

— Сначала расскажу одну историю. Как-то мы приехали в Англию на новый завод. Спросил у директора: "Как разрабатываете новый ассортимент?" Он рассказывает — дома кто-то испек булку, семье понравилось. Приходит этот человек на работу, собирает коллег, и если булка всем нравится, она запускается в производство. У нас все значительно сложнее: прежде чем запустить новый продукт, требуется получить сертификат, согласование, сделать необходимые анализы. Мы производим сейчас 100 наименований вафель. И мне нужно получить 100 разрешений. Причем за каждое я плачу деньги. Набегают миллионы.

— Не выгоднее ли тогда выпускать два наименования продукции, как раньше?

— Выгоднее. Но жизнь заставляет придумывать новое. Помню, мы запустили булочку "Купеческая". Очень хорошая булка — пышная, высокая. Где-то с год делали в сутки 2,5 тонны. А потом люди говорят: мы хотим другое. Чем говорят? Кошельком. Булка приелась, хотя я до сих пор считаю, что это самая вкусная булка. Уверяю вас: если бы мы делали два сорта хлеба, как раньше, то на карте города нас, наверное, не было бы. За последние годы мы открыли новое направление по вафельной продукции, купили великолепное швейцарское оборудование по изготовлению слоеного теста, линию по производству печенья. На чешском оборудовании мы делаем круглые карловарские вафли, которые выпускаются только в Чехии. На немецких машинах — батон "Крепыш", "Подовый", "Дарницкий", "Народный" хлебы. Причем "Народный" выпускаем только мы...

— "Народный" хлеб на немецком оборудовании...

— Немцы, между прочим, по менталитету потребления хлеба ближе всех к нам в Европе, а может, и в мире. Они очень любят темные сорта, булки, буханки. А то, что оборудование немецкое, — это необходимость. В России не делают пока машин, которые могут обеспечить нужное качество хлеба. Например, те же куличи. Долгое время мы выпускали их на российском оборудовании. Объем куличей получался низкий — значит, нужно сыпать разрыхлители, поднимать объем. Купили итальянскую машину — и объем поднялся в два раза. Машина недешевая, стоит 25 тысяч евро, но и продукция на ней получается значительно качественнее.

Товар должен быть не разным, а качественным

— Год назад в одном из интервью вы выражали обеспокоенность, что вашу продукцию подделывают. Изменилась ли ситуация сейчас?

— Сейчас мы чаще применяем упаковку, а ее не подделывают. Дорого. Проблема стала несколько иной: в городе есть небольшие производства, которые пытаются называться чем-то похожим на нас. На Батарейной есть небольшая пекарня, на две печи, работает практически кустарным способом. И они назвались "Иркутский хлебокомбинат". А мы-то всего лишь хлебозавод. Я считаю, это просто подделка под имя.

— В магазинах есть привозные вафли, печенье. Причем везут издалека: откуда-нибудь из Москвы или Санкт-Петербурга. Как получается, что привозная продукция конкурентоспособна с вашей? Ведь в нее заложены транспортная составляющая, процент коммерсанта...

— Покупатели сегодня являются заложниками торговых сетей и покупают то, что им предложат. Торговые сети большинство продукции везут из Москвы централизованно. Им предлагают полный ассортимент — и они берут. Менеджеру проще все заказать в одном месте. На днях у меня были руководители двух торговых сетей. Я спрашиваю у них примерно то же, что и вы у меня: почему в их магазинах предпочтение отдается привозной продукции, а не нашей? Один из них мне говорит: "Нужно, чтобы был ассортимент, чтобы товар был разный..." Да не нужно, чтоб он был разным. Он должен быть качественным. На то и существуют торговые сети, чтобы выбрать лучший товар и предложить его потребителю!

Сколько должен стоить хлеб?

— Мы сейчас заговорили о Москве, и я вспомнил, что там в некоторых особо продвинутых магазинах хлеб стоит до трехсот рублей за буханку. У нас 10—15. Сколько должен стоить хлеб на самом деле?

— Столько, сколько требуется на его производство. Расскажу вам еще одну историю. Два года назад я был в Германии у директора тамошнего хлебозавода. Он мне рассказывает: "У меня мука стоит восемнадцать евроцентов, а у тебя сколько?" "Пятнадцать центов", — отвечаю. "О, — говорит он, — тебе хорошо". Тогда уже я у него спрашиваю: "А сколько булочка у тебя стоит?" "Два с половиной — три евро", — отвечает. "А у меня, — говорю я ему, — восемнадцать центов". "Три цента разница? — удивился он. — Так зачем же ты на работу ходишь?"

И вот на эти три цента мне нужно платить налоги, проводить ремонт зданий, оборудования, покупать новые машины, платить достойную заработную плату рабочим. Я считаю, что труд рабочего хлебозавода сопоставим с трудом металлурга или, например, нефтяника. Наш рабочий должен иметь возможность дать детям приличное образование, съездить с семьей на курорт... И чтобы привести его зарплату с существующими на данный момент реалиями, булка должна стоить в пределах 50 рублей.

— Но вы же понимаете, что если поднять цену на хлеб до этого уровня, вас, мягко говоря, не поймут...

— Еще больше меня не поймут, если разорится предприятие. Вот мы сейчас развиваем собственную торговлю. Почему мы делаем это? Не потому, что мне нравится торговать, а для того, чтобы повысить свою рентабельность. Вы даже не представляете, сколько я прилагаю усилий, чтобы сохранить завод. Поймите: по всей России долгое время политическими методами сдерживали цены на хлеб. Производителям указывали на то, что в случае повышения цены на хлеб пенсионер не сможет его купить. Но это же не вина производителя. Это правительство должно заботиться о том, чтобы у пенсионера была нормальная пенсия и он смог бы купить не только хлеб, но и колбасу, фрукты, овощи. Посмотрите на нынешнее соотношение цен: килограмм картошки стоит 20 рублей, бутылка воды — от 15 рублей и выше. А хлеб стоит десять рублей. При этом, чтобы его произвести, надо обработать пашню, внести удобрения, посеять, собрать урожай, обработать, отсеять, отвеять, привезти на мельницу. Мелькомбинат перерабатывает зерно в муку, привозит на хлебозавод. И лишь потом хлебозавод печет булку хлеба. Масса людей участвует в процессе. Поэтому булка не может стоить дешевле бутылки воды, которую взяли из скважины, разлили — и все. И хорошо, если из скважины, а то, бывает, и из-под крана.

Раньше хлебозаводы берегли

— Раз власти сдерживают цены на хлеб, значит, они же должны обеспечить поддержку хлебозаводов. Это, как мне кажется, очевидно...

— Очевидно, но, видимо, не для всех... Сейчас готовится программа по социально-экономическому развитию Иркутской области. Там есть целый раздел, посвященный сельскому хозяйству, но нет раздела по перерабатывающей промышленности. Сотрудники предыдущей областной администрации говорили переработчикам: "Ну и что такого, что вам приходиться закрываться, — закрывайтесь. Придут другие собственники, более эффективные, и будут работать". Да не будет никаких новых собственников! Братский комбинат хлебопродуктов умер, Тайшетский — два года в банкротстве, Иркутский комбинат хлебопродуктов переживает крайне тяжелые времена. Если брать другие отрасли переработки — кондитерская фабрика "Губернская" закрылась, а оборудование продали за бесценок и увезли в Красноярск. И никакой новый эффективный собственник — заметьте! — нигде не появился. Раньше власти знали, что хлеб — это продукт стратегический. Когда он есть, его не замечают, когда нет — это может вызвать волнения. Поэтому хлебозаводы берегли. Понимали, что в кризисную ситуацию только хлебозавод централизованно сможет наладить производство.

— Вы имеете в виду военные действия?

— Не обязательно. Вот простой пример: сегодня утром опять передали, что Китай сбросил в Сунгари какие-то промстоки. Не знаю, как будут развиваться события сейчас, но в прошлом году, когда была аналогичная ситуация и поступил запрет на использование речной воды в Амуре, власти Хабаровска организовали централизованный подвоз чистой воды на основные стратегические объекты города — в том числе и на хлебозавод. А теперь представьте: хлебозавода нет. Что, воду повезут на каждую пекарню, где по одной-две печи стоят? Да что говорить о чрезвычайных ситуациях, если на новогодние каникулы многие частные пекарни закрываются на две-три недели, а их хозяева улетают на отдых в Таиланд... Мы себе такого позволить не можем. Мы работаем каждую минуту, невзирая ни на чрезвычайные ситуации, ни на праздники...

"Дети со временем поймут, что надо с папой работать" +++ МАЛЫЙ ЗАГ

— Раз уж мы начали говорить о праздниках... В это воскресенье у вас день рождения. Как вы обычно его отмечаете?

— В кругу семьи и с друзьями. Люблю, чтобы собирались гости. Люблю угощать — рыба на угольках, рыба горячего копчения, шашлык. Приспособления для того, чтобы это приготовить, у меня есть. И все это готовлю я сам. Сейчас дети подросли. У них тоже неплохо получается и рыбу коптить, и шашлыки готовить...

— Дети идут по вашим стопам?

— Пока нет. Одна дочь психолог, сейчас уже преподает. Другая — экономист...

— Ну, вы тоже не сразу с хлеба начинали...

— Да, я думаю, со временем они поймут, что надо вместе с папой работать.

— Работа, как я понимаю, отнимает много времени, а на увлечения время остается?

— Все меньше и меньше. Главное увлечение — это рыбалка. С первого класса ею занимаюсь. Помню, все отдыхают на каникулах, а я прошу маму: "Разбуди меня в три ночи". Она говорит: "Не встанешь". Я настаиваю: "Все равно разбуди". Я, сонный, встаю, и наш сосед, дядя Саша, садит меня сзади на мотоцикл, и мы едем на рыбалку. Он же взял меня впервые на охоту, мне было 15 лет. Вот эти два увлечения — рыбалка и охота — и остались у меня на всю жизнь.

— Считаете ли вы себя состоятельным человеком?

— Вы имеете в виду деньги?

— Не обязательно. В более широком смысле...

— Если в более широком, то я назвал бы себя не состоятельным, а состоявшимся человеком. Все, что я имею, мне досталось не по наследству, я сам это заработал. Я постоянно учился. Не только в техникуме или в институте, а вообще по жизни. Я знаю, как делать фарфор и хлеб, как обрабатывать металл и электрифицировать объекты. Если я долго не читаю художественную литературу, а одни газеты, мне не хватает слов, чтобы выразить мысль, поэтому я стараюсь чаще читать хорошие книги. Не Дарью Донцову, не в обиду ее поклонникам будь сказано, а хотя бы хороший детектив Агаты Кристи или рассказ Ивана Бунина. Я считаю, что состоялся, но это не значит, что я могу остановиться и ничего не делать. Сегодня, продираясь через дебри, приходится изучать компьютер. Каждая новая сотовая трубка требует огромных усилий, чтобы понять все функции, которые в ней заложены. Вот и получается, что каждый новый день — это новая ступень в развитии.