В иркутскую больницу подкинули монгольского ребенка

У детей, оказавшихся на обследовании в инфекционной больнице, родители уходят и не возвращаются

Этих ребятишек называют брошенными, отказными, в больничной карточке у многих помечено место жительства, переходящее в социальный статус, — бомж. Их привозят в инфекционку на обследование — подобранных с улиц, вытащенных из подвалов, реквизированных у родителей-пьяниц. Многие надолго задерживаются в больнице, пока не будут оформлены все документы для перевода их в детские учреждения. Ребятишки, о которых речь пойдет ниже, в больнице не так давно. Их не вытаскивали из подвалов — их забирали из домов, от родителей. Впрочем, наличие родителей роли в их жизни уже не играет.

Таинственный Баяр

Анх Баяр Ганболд — так торжественно зовут двухмесячного чернявого, с длинными волосенками малыша. Кто мальчик по национальности, кто его родители — для докторов загадка. "Где сказки, где вымысел, мы не знаем", — говорят работники больницы о появлении Баяра. Всю его историю они знают в изложении няни-монголки, которая и обратилась с ребенком в Куйбышевскую милицию.

Монголка рассказала, что родители мальчика снимали квартиру на ул. Подаптечной. Все, что она рассказывала дальше, удивляло и смущало докторов. По словам няни выходило, что мать младенца, бурятка (но мальчик, возможно, монгольской национальности, судя по имени и фамилии), пропала — ее не было дома три дня, после чего нянька и понесла Баяра в милицию. Отец ребенка сидит в тюрьме, но через месяц выйдет (сколько же времени он там сидел, если ребенку всего два месяца?). Никаких документов няня представить не может — говорит, все сгорели.

Мальчик поступил в больницу в добром здравии, он упитан и ухожен. Для своих двух месяцев он развитой и очень крупный. Ребенок явно жил в хороших условиях, каких не бывает у матерей, готовых кинуть свое чадо на произвол судьбы.

Монголка, отдав ребенка, не исчезла. Она навещает его, приносит памперсы. Доктора говорят, что она испытывает к малышу самые теплые чувства. Что же связывает ее с ребенком, кроме обязанностей няньки?

Островитяне хотят на остров

Настя Матускова непохожа на девочку: суровый взгляд, обритая голова. Она неразговорчива, потому что... Ну о чем ей говорить с нами, сидя на больничной койке? Насте шесть лет. Неделю она ютится в больнице. Ее младший брат Миша, упрямый человек четырех лет от роду, зарылся с головой в заношенное больничное одеяльце на соседней кровати. Он, в принципе, не согласен разговаривать.

— Настя, расскажи, как ты варила суп для родителей, — просит нянечка.

— Из чего ты его варила, Настя?..

Настя молчит.

— Она рассказывала, как варила суп и еще рис. Потому что мама не могла, потому что маму с похмелья трясет.

— А кто научил тебя суп варить?

— Мама...

Мы допытали у Насти, что мама и папа ее пьют. Пьют одни, без собутыльников. Что кормят семью мальчишки — Слава и Дима, Настины братья. Они школьники. Работают пацаны на рынке, сторожат машины. На деньги, которые получают за труд, покупают в дом рис, горох. И еще родителям спирт. Но сами, говорит Настя, не пьют. Пока.

Настя и Миша поступили в больницу в таком виде, что, когда их раздевали, сыпалась земля. В их волосах кишели вши, а пахло так, что одну санитарку вырвало.

— Настя, вас мама мыла?

— Она нас не мыла. Только когда трезвая была.

Трезвой мама была редко. И детей изъяли сотрудники Октябрьского РОВД с Шишиловского острова, с улицы 3 Июля. Островитяне Миша и Настя, несмотря ни на что, хотят домой. Но домой они попадут вряд ли.

— Настя, что вы делали, как развлекались? Есть ли у вас дома друзья?

— Нету. А так мы вокруг дома бегали.

Миша весь разговор лежал, закутавшись в одеяло, не клюнув даже на заманчивое предложение повертеть в руках большой красивый фотоаппарат.

— Да он только ломать умеет. Одни запчасти будут валяться...

Замечание сестры Миша пропустил мимо ушей. Зато когда она стащила с него одеяло и стала звать его вместе сфотографироваться — мальчик кинулся на сестру с кулаками. Трудно было ожидать от четырехлетнего человечка такой азартной взрослой злости.

— Вот так он у нас психует. Нервный мальчик...

Ни матери, ни отца за время пребывания в больнице ребятишки не видели. Наверное, Слава и Дима все еще охраняют машины и родителям есть на что пить.

— Настя, так ты все-таки скажи, из чего ты суп варила.

— Из гороха, — наконец, разжалобившись, говорит суровая Настя.

Мама ушла и не вернулась

В другом конце коридора живут восьмилетняя Оля Осачук и ее маленький братец Игорь. Игорю год и два месяца. Он уже хорошо держится на ногах, Оля учит малыша ходить. И этих ребятишек тоже привезла милиция — с улицы Челябинской, что в предместье Марата.

Олина мама еще очень молода. Но детей у нее уже четверо. Оля с Игорем лежат в больнице, одного ребенка забрал отец, есть еще старший мальчик. Его, говорит Оля, родственники забрали в деревню. Оля пыталась рассказать нам о своей семье, но мы запутались в обилии детей и родственников:

— Слава в деревню уехал, Ксюша — с дядей... Вике два года, Ване четыре, а Игорю полтора.

Есть у Оли папа, который живет с другой семьей. У Игоря папы нет.

— Игорь своего папу не видел, — вздыхает Оля. — Его папа скололся — как Нина умерла (бабушкина дочка, у нее глист в голове завелся), так он на десятые сутки умер тоже. Он в тюрьме сидел, потом вышел, кололся, потом опять сидел за то, что воровал. А потом вот умер.

— А твой папа помогает вам, приходит?

— Приходил с новой женой и ребенком. Нервы маме испытывал. Он всегда ее доводил. Ну, мама с его женой и подралась.

Смышленая девочка объясняет нам семейные связи. Она в курсе маминых дел, знает наперечет ее подружек. Она знает, что папа четыре года назад ушел от них, потому что мать пила и водила в дом друзей. Папа тоже стал водить — подруг.

Мама работала на "Парусе". Потом работала в поликлинике уборщицей. Потом не работала нигде — родился Игорь.

— Оля, на что вы жили?

— На детские. Мама и пила на детские. А я у подружек маминых просила денег. Хлеб Игорю покупала, йогурт.

Детей привезли в больницу, потому что их пьющая мама ушла и не вернулась.

— Мама ушла денег занимать. Мы ее с ее другом дядей Вовой везде искали, ездили к ее подружкам. Искали в Ново-Ленино, в Марата, в центре. Нам сказали, что она домой поехала. А дома соседи сказали, что она ушла.

Олина мама не нашлась до сих пор. Во всяком случае, дочери о ней ничего не известно. Впрочем, Оля об этом особо не грустит. Второклассница категорически не хочет домой. Говорит, что мама ее била, дралась по пьянке.

— Мне за всех попадало — и за Игоря, и за Славу.

Оля, кажется, не спрессована страшной средой, она прекрасно, по ее словам, учится, сохраняет общительность и доверчивое любопытство. У Оли есть две бабушки — баба Люба и баба Дуся.

— Баба Люба меня отказалась брать — сказала, что я не ее внучка. А баба Дуся — еще не знаю. Я ей сегодня звонила и не дозвонилась.

Оля пробует позвонить бабушке с сотового. Трубку берет дед. Он говорит ей, что бабушка поехала к ним. Олин дед тоже пьет. Оля из тех немногих ребятишек, кто не стремится домой, мечтает об интернате — для себя и для Игоря.

— Я бы в интернат согласилась. Меня, вы знаете, в интернат сдать хотят. А Игорь бы там в детский садик ходил, его бы там писать научили...