Георгий Тараторкин: "Не люблю слово "роль"

В эти дни в Москве на сцене Театра Моссовета гастролирует Иркутский драмтеатр. "Колчак", спектакль о судьбе легендарного адмирала, расстрелянного в иркутской тюрьме в 1920 году, с успехом идет на иркутской сцене. Теперь его оценит и искушенная московская публика. За месяц до отъезда исполнитель главной роли Георгий Тараторкин дал интервью нашему корреспонденту.

Георгий Тараторкин — народный артист России, лауреат Государственной премии, звезда советского кино. Специально для участия в спектаклях на иркутской сцене актер прилетал из Москвы, где уже 32 года служит в Театре Моссовета. С ноября прошлого года, когда состоялась премьера, на сцене иркутского театра было сыграно 15 спектаклей.

Беседа с Георгием Тараторкиным состоялась после окончания последнего в этом сезоне спектакля. На интервью с Георгием Георгиевичем главный режиссер театра и режиссер спектакля "Колчак" Геннадий Шапошников отвел всего 10 минут. Проговорили, как водится, больше, но все равно мало — и для Колчака, и для Тараторкина. Тем более что Георгий Георгиевич человек не сиюминутный — вдумчивый, глубокий.

Отвечает на вопросы предельно искренне, подбирая ключи к наиболее точному выражению мысли. Записывать его ответы было невозможно, потому что их как таковых не было. Было размышление на тему. Тараторкин не выстраивал никакой эмоциональной дистанции, замечательно общался, но только "положить его на бумагу" так же трудно, как измерить луч света. Это какие-то флюиды, которые невозможно зафиксировать. Такое вот устное творчество.

Георгий Тараторкин известен широкому зрителю как мастер тонкой психологической игры. Родион Раскольников в фильме Л.Кулиджанова "Преступление и наказание" по роману Достоевского, а потом и в спектакле Ю.Завадского в Театре Моссовета — наверное, главный образ его актерского "я", на предельных, исповедальных границах анализирующий анатомию духа. Конечно, здесь он совпал с Достоевским. Не зря в его творческой биографии еще два серьезных героя Федора Михайловича: Иван из "Братьев Карамазовых" и Ставрогин из "Бесов". 40 лет он работает в театре, сыграл три десятка киноролей. Почти всегда его героя отличает ощущение какой-то внутренней драмы, накал духовной работы.

Старомодным петербуржцем называют его родные, классическим русским интеллигентом — журналисты. В общении Тараторкин очень внимателен к собеседнику. Удивила его неспешная правильная русская речь без малейших вкраплений сленга. Спокойное состояние души и максимальная настроенность на общение (это после такого тяжелого спектакля!).

— Георгий Георгиевич, как вам Иркутск?

— Хороший город. Я здесь бывал в 80-х. Здесь родилась моя жена (Екатерина Маркова, актриса — Галя Четвертак в "А зори здесь тихие", писательница — повести "Каприз фаворита", "Блудница", "Актриса". — Ред.).

— В здешней тюрьме сохранилась камера, в которой Колчак провел последний месяц перед расстрелом. Собираетесь посетить музей?

— Да, но, к сожалению, ритм работы пока не позволяет это сделать...

Г.Шапошников:

— Приедем, приедем обязательно. В июне.

— Интересно, почему вы согласились играть в спектакле провинциального театра, находящегося так далеко от Москвы? Что привлекло в этой роли?

— Судьба Колчака. Я не люблю слово "роль". Я привык жить жизнью своих героев. Раскольникова, Карамазова я играл в своем театре 10 лет. Репертуарный театр позволяет на самом деле десятки лет жить этими судьбами. А вообще, когда мне Гена (Шапошников. — Ред.) предложил этот проект, первая моя реакция была: как это все организовать? Прилетать сюда из Москвы... Это было сложно. Да, мне говорили: "Что, тебе мало московских театров?" Удивлялись тоже. Но для меня главное — судьба. Судьба Колчака.

— Что в ней, по-вашему, главное? Какие-то открытия сделали для себя, когда готовились воплотить этот образ? Что-то стало откровением?

— Я ничего не знал о Колчаке. Был, как и все мы, во власти стереотипов о кровавом диктаторе. Понимаете, есть слова, которые звучат как атавизм, извращены сами понятия, стоящие за ними. Но они есть. Есть. Долг. Честь. Если бы Колчак не взял на себя этот крест — спасение России, он ведь был бы в полном порядке. Потому что он один из великих полярных исследователей Арктики, даже в Великую Отечественную войну Финский залив минировали по его схемам, по минной карте глубин. Ему действительно давали кафедру в американском университете... Живи не хочу. Но он присягал служить России как своему Отечеству. Если бы государство для всех было Отечеством...

— Чем-то наш зритель отличается от московского, как вам атмосфера в зале? Говорят, это какое-то таинство. Оно живое, оно управляет актером... Какое оно в Иркутске?

— Это все досужие разговоры. Относительно именно этой драматургии спектакля — я бы сказал, что она странная. Первая часть — это сфера ирреальности. Колчак как будто разговаривает со смертью... Я реагирую на какой-то случайный звук в зале, оборачиваюсь, вглядываюсь в темноту, вовлекая этим зрителей в общее пространство. Общение идет через воздух.

— Будут ли еще спектакли о Колчаке с вашим участием?

— Все будет зависеть от того, как будет развиваться внутренняя жизнь спектакля. Есть ли у нее возможности к развитию. Так случается, что спектакль внутренне перестает существовать. В таких случаях я отказывался от работы. С этим спектаклем пока все хорошо.

— Георгий Георгиевич, вот вы говорили о судьбе. Иногда она складывается по какому-то безысходному замкнутому кругу. Человек совершает одну ошибку за другой, все понимает, но не может ничего сделать. Как же изменить судьбу?

— Русскому человеку свойственно получать удовольствие от страдания. Достоевский же говорил о склонности русского к саможалению и активному поиску виноватого, минуя себя. Но имеет смысл поверить и задуматься, что это не репетиция, второй жизни не будет. Эта мысль требует мужества. И она может изменить точку отсчета. Но только если будет связана с чувством. Если она останется умозрительной — не поможет. Где взять и чувство? Вы его обнаружите при мысли, что вы не один, что с вами связана куча родных и любимых людей.