В Усть-Куде Новый год встречают на диванах декабристов

Старинная деревня Усть-Куда уникальна тем, что со времени перестройки и по сей день население ее не уменьшилось, а увеличилось вдвое

340-летняя деревня на Ангаре помолодела еще несколько десятилетий назад, когда заехавшие сюда геологи собирались построить поселок городского типа — впритык к черным старинным домам. Тем, кто хотел обосноваться на территории, принадлежащей экспедиции, не разрешалось даже иметь земли при доме больше трех соток. Условия должны были максимально приблизиться к городским. Однако время распорядилось иначе. Недоделанный ПГТ вернулся к образу жизни обычной русской деревни, с коровами и огородами за крепкими хозяйскими воротами. Эта часть села — практически половина всей Усть-Куды — постоянно прирастает новыми домами. За счет геологической точки местное население выросло до 1600 жителей. Теперь эта точка — подразделение тоже чудом выжившего предприятия Сосновгео.

Китайской капустой кормят скот

Недавно Усть-Куду, как большую, выделили в отдельное муниципальное образование. Раньше она являлась придатком при Урике. Выбрали администрацию — из учительской среды. Сразу свалилось им на головы чужое несчастье — погорела только что отстроившая дом семья. В семье дети, младший — месячный малыш. Все деревней собирают для них вещи.

"Свежую" часть Усть-Куды старухи и по сей день по привычке называют точкой. "Точка" дает работу: в карьере добывают песок, гравий, поднимают торф. Есть большой камнерезный цех, за памятниками приезжают из города. Еще геологи помогают реставрировать старую, построенную еще в декабристское время церковь. Они же выделили для досуга молодежи большой подвал, где проводятся дискотеки. Родители и педработники считают, что в подвале происходит много нехорошего. Но мыслят прогрессивно и закрывать злачное место не планируют — все равно молодые где-нибудь да соберутся. Хотят направить сборища в культурное русло.

А вот сельского хозяйства в Усть-Куде маловато. Кроме подворий есть ферма. Не ахти как работает и в последнее время, говорят, находится на грани закрытия.

— Сейчас все принадлежит масложиркомбинату. И вроде грозятся нам ферму закрыть. Но будем бороться. Нельзя в деревне без сельского хозяйства. На ферме условия, конечно, не ахти какие, зарплату выплачивают частями, не знают люди, сколько они зарабатывают. Но все-таки это хоть какая-то работа, — рассказывают специалисты новоиспеченной администрации.

В исторической части деревни, недалеко от места, где стояли когда-то дачи декабристов, раскинулось широкое поле китайских теплиц. К китайцам здесь отношение особое. Сначала ходили они по селу и со всеми здоровались. Теперь пообвыкли, прежняя учтивость пропала.

Китайцы уже в феврале затапливают теплицы. У них ранняя рассада, помидоры, огурцы. На полях выращивают капусту. Удобрения, рассказывают местные жители, им возят из Китая. Помидоры у них гибридные, из семечка не вырастают. Еще по традиции на удобрения выгребают китайцы свои туалеты. Есть у китайцев одна особенность, которая деревенским вроде и на руку, но какое ж к собственному труду неуважение. Сажают они капусту, но если к осени цена на нее падает, они оставляют ее гнить на поле. Местные брошенный урожай вырубают на корм скоту (сами не едят, не доверяют китайскому).

Старушки любят петь на улицах

Изначально Усть-Куда была глубоко крестьянской. Начавшись как казачья слобода, выросла до большой хлебопашенной местности, жители которой, кроме того, занимались извозом. Ни купечества, ни промыслов здесь не было. До 1929 года жили единоличными хозяйствами. Потом появилась первая коммуна, которая не смогла встать на ноги и слилась в братском порыве с Уриком.

Тогда появились и первые выселенцы. Шесть семей лишились крыши над головой. Юлия Григорьевна Афанасьева, прежний директор Усть-Кудинской школы, интересовалась историей, опрашивала старушек (ныне уже покойных).

— Рассказывали, что жил здесь мальчик-сирота Трофим Попов. Подрос, взял замуж такую же сироту из Урика. И не было у молодежи ни имущества, ни разносолов. Всего-то и было что самовар и ржаная мука. Слепят они из муки подобие пельменей, сварят в самоваре и соседей потчуют. Родились у них сыновья. В царской России сыновья — это земля. Получили они земли на сыновей и трудились всей семьей. Натрудились на крахмалотерку, которую поставил Трофим на речушке. Так он продал все по дешевке перед реквизициями, сгреб семью да уехал.

А была еще семья, которая не успела уехать загодя. И рассказывали старухи, что очень много у этой семьи было детей. И когда насильно пришлось им уезжать, один ребятенок в телегу не влезал. Родители в толпу его подтолкнули, к соседям на воспитание. Что сделалось с ребенком дальше, не помнит никто.

Были в Усть-Куде предатели, доносчики на кулаков. Припоминают даже фамилию одной активистки — Воскресенская, она в 1937-м сдавала органам крестьян.

— Нищие-то завидовали тем, кто позажиточней, — говорит Юлия Григорьевна.

Еще помнят здесь беды, которые принесли каппелевцы.

— В Усть-Куде каппелевцы грабили и насиловали, — продолжает рассказ экс-директор школы. — А еще силой увели с собой трех человек. Мальчик, Вася Силин, дошел с ними до Китая. Там вырос, женился на дворянке. Вернулся, когда была амнистия, вместе со своей дворянкой в Усть-Куду. Жену его все звали Дамой. Знала она французский, была образована. После смерти мужа жила в нищете, так нищей и умерла.

От старых обычаев в Усть-Куде остались только две традиции — пение на улице и традиция ставить возле дома на полянке камни, обрезки трубы и другие преграды. Свойственно было испокон веков потомкам казаков лихачить, въезжать, так сказать, в недвижимость. Последний раз дело было лет пять назад, когда трактор въехал в дом.

Что до песен, то раньше в Усть-Куде пели все. Чудные голоса, хорошая манера, песни, которые люди принимали за народные.

— Старики поют и не знают, что "В полдневный жар в долине Дагестана..." — это стихотворение Лермонтова. И сейчас еще пожилые люди соберутся, посидят за столом и выходят на улицу петь, — говорит Юлия Григорьевна. — Ансамбль "Ангарские зори" состоит пожилых, самой молодой 68 лет.

— Молодежь чего не привлекаете?

— Стесняется она...

Декабристы оставили после себя диваны

Историческая гордость деревни — камни на скале, на берегу Ангары. В песчанике вырезали декабристы два дивана, кресло, а из черного камня — нечто похожее на рояль. С тех самых пор растет там акация.

Место называли камчатником, и здесь стояли дачи декабристов. В Урике была "столичка" декабристов, в Усть-Куду ездили они отдыхать. Жили здесь Муханов, братья Поджио, недолго — Сургоф и Панов. На дачах собиралось до десяти семей. Лунин бывал, даже Раевский. Занимались декабристы музыкой, пели, били козуль и зайцев (раньше не было таких дико огромных распаханных участков, все лес). Дач не сохранилось, на их месте — стела, поставленная в 1985 году.

Юлия Григорьевна, еще работая в школе, проводила на "камчатнике" уроки литературы. Теперь появляется другая традиция: учительница Людмила Маркова с мужем встречают на декабристских камнях Новый год.

Другая гордость деревни, правда более виртуальная: сибирский писатель Алексей Зверев. От писателя в деревне, где он родился и вырос, ничего не осталось, только фрагмент колодца у его дома. Но это частная собственность, поэтому даже памятную плиту Союз писателей так и не поставил.

Юлии Григорьевне повезло дружить со стареньким писателем. Он дарил ей свои книги, она устраивала встречи с ним в школе. Однажды заказала деревня огромный торт в виде открытой книги, на книге — роза. Торт этот есть не стали, писатель не смог разрушить красоту, с собой увез в Иркутск — писателям показать.

— Мы его старичком в пионеры принимали, — с гордостью говорит Юлия Григорьевна, дружившая, кстати, с прототипами героев его книг.

— Знаете книгу "Далеко в стране иркутской"? Я с дочерью героини этой книги дружила.

Опыт дружбы с "литературными героями" у Юлии Григорьевны уже был. Скитаясь по стране вслед за мужем, партийным работником, она оказалась в Забайкалье. Там познакомилась она с прототипом героя книги Константина Седых "Даурия", которая в 1949 году получила Сталинскую премию.

— Был в книге Вишняк, помните? Настоящая фамилия этого человека — Вишняков. Он был в то время старенький, одинокий — все родные умерли в блокаду. Когда я приходила к нему, он уже землей пах, нежилью. Я ему рубашку как-то подарила, а он прослезился — никогда подарков ему не делали, такая вот жизнь. И вздумали его наградить. Я написала куда следует: мол, награждаете его, а он умирает без заботы. Ну, после письма тут же ему внимание оказали... Тяжелая судьба у человека...

Больше всего Юлия Григорьевна жалеет, что не успели создать в Усть-Куде музей Алексея Зверева — жена писателя неожиданно уехала в Белоруссию. Никаких вещей Зверева, кроме книг, в деревне не осталось.