Иркутянина похитили в Джакарте

Оказавшись на экзотическом острове, он поневоле стал свидетелем каннибализма

В феврале-марте 2001 года все мировые СМИ передали шокирующую новость о массовом истреблении переселенцев на индонезийской части острова Борнео. Тогда свой дикий нрав показали туземные племена под общим названием даяки. А несколько лет до этого нашему земляку Николаю Галаганову довелось побывать в столице Индонезии, а затем (и не по своей воле) на одном из соседних мелких островов, населенных первобытными племенами, которые до сих пор употребляют в пищу себе подобных.

Вначале было похищение

— Как я оказался в Джакарте? Скажем так... отдыхал там и затем был похищен, — рассказывает Николай Галаганов. — Скорее всего, меня перепутали с моим братом-погодкой, который, кстати сказать, меня туда и отправил. Братишка с индонезийцами крутил кой-какой бизнес и, видимо, задолжал своим партнерам. Куда они меня хотели доставить, честно скажу, не знаю. Плыли на каком-то суденышке. Через довольно продолжительное время после моего заточения произошел какой-то взрыв, эта посудина начала тонуть. Чудом спастись удалось только мне и местной темнокожей девушке-прислуге, к моему счастью говорившей по-английски и назвавшейся Таувой.

Когда парочка счастливчиков всплыла, то недалеко они увидели землю и направились к ней. Никого вокруг не было. Тауве, несмотря на форс-мажор, удалось захватить с собой свою сумочку, в которой помимо женских безделушек оказались нож и невесть откуда взявшаяся ракетница, предусмотрительно упакованная в полиэтиленовый пакет. Ракетницу Таува сразу же отдала Николаю, и он спрятал ее за пояс.

— Куда делись сопровождавшие нас люди? Наверное утонули, — говорит Николай. — Отдышавшись на суше, мы двинулись вдоль побережья.

Людоеды приняли туриста за сына Бога

Не успела парочка подняться на первый пригорок, как откуда ни возьмись появились люди. Аборигены были темнокожие, роста чуть выше среднего, мускулистые и очень подвижные. Вооружены они были луками, копьями и топориками. Пленников повалили на землю, связали и с криками погнали вглубь острова. Через пятнадцать минут быстрой ходьбы по узкой тропе, идущей вдоль обрыва, они оказались в селении этих дикарей.

Парочку остановили неподалеку от поляны, посередине которой лежала большущая куча из веток, приготовленная, скорее всего, для костра. По одну сторону от него толпились практически голые, в одних набедренных повязках, женщины, дети и старики, а по другую... Там, в окружении воинов-туземцев на троне восседал вождь. Он приказал пленников развязать. Несмотря на их почтительное расшаркивание и улыбки, дикари смотрели на них очень враждебно, держа наготове оружие.

"Выстрели из ракетницы", — приказала Николаю Таува, а сама что-то сказала вождю на их языке.

Николай медленно вытащил сигнальное оружие из-за пояса и, вытянув руку вверх прямо над собой, нажал на спусковую скобу. Увидев, как над головами вспыхнула звезда, дикари в недоумении оцепенели, а когда она упала в кучу сухого хвороста и тот мгновенно вспыхнул, они все повалились на землю и лежали так до тех пор, пока он совсем не прогорел.

Первым пришел в себя вождь. Он сошел со своего трона, преклонил перед нашими героями колени, вознес руки к небу и обратился к Тауве. Та в ответ сказала, что Николай является сыном Бога, который зажигает звезды, и поэтому они должны выполнять все его требования, с чем вождь без промедления согласился.

Кровавый день победы

Через Тауву вождь объяснил Николаю, что у них накануне была вылазка на территорию, контролируемую враждующим племенем и поэтому у них намечено торжество.

— То, что я увидел на этой "торжественной" вечеринке, ночными кошмарами преследует меня и по сей день, — с содроганием вспоминает Николай.

Празднество проходило на другой большой поляне, на которой стоял большой деревянный идол. На нее привели пятерых пленников. После исполнения шаманом ритуального танца по его требованию одного из связанных пленников подвели к идолу. Натренированным жестом острием камня шаман вскрыл пленнику вены на руках и кровью, брызнувшей ручьем из ран, окропил камни у подножия идола. Затем он ударом каменного ножа вспорол парню живот, вытащил внутренности из бьющегося в конвульсиях человеческого тела и тоже разложил их у подножия идола.

— От страха, от необычности всего происходящего я, можно сказать, одеревенел и не мог не то что вымолвить слово, но и пошевелить конечностями, — продолжает свои воспоминания наш герой.

После этого тело пленника обезглавили и бросили к большому деревянному чану, в котором кипела вода от бросаемых внутрь раскаленных камней. Женщины разрубили тело на куски и бросили их в кипящую воду.

— Следующим из пленников на экзекуцию вывели высокого, сильного мужчину. Как потом объяснила мне Таува, это был сын вождя враждующего племени. Шаман под ободряющий гул толпы стал натирать мужчину какой-то смесью, от чего он дико кричал.

Позже Николай узнал, что это был специальный раствор, отделяющий кожу от тела. После того как она отстала от мяса, на теле сделали несколько надрезов, и шаман одним движением отделил ее как жилетку и набросил себе на плечи. От боли пленник потерял сознание.

Потом настала очередь других пленников. Им, как и первому, надрезали вены и кровь сцеживали в емкости. Ее разбавляли алкогольным напитком и с удовольствием пили. Кому не досталось напитка, те вскрывали пленникам животы, доставали печень и тут же сырой ее поедали.

Наиболее упитанному пленнику отрубили голову, вынули внутренности, насадили на палку, как кабана, и стали обжаривать на раскаленных углях.

Самое желанное блюдо для дикарей готовил шаман. Он аккуратно вскрывал черепа, вынимал из них мозг, заворачивал его в листья, которые имели, как оказалось, сильное наркотическое действие, и пек это в золе. Потом это "лакомство" делили на тонкие ломтики и давали молодым мужчинам и женщинам.

Это кушанье действовало на них одурманивающе. Люди стали кричать, прыгать, бегать друг за другом. Мужчины ловили девушек и тут же, под одобрительный хохот соплеменников, совокуплялись с ними. Праздник закончился всеобщей оргией, в которой не участвовали только вождь, старые да малые.

— По окончании праздника меня, полуживого, отнесли в хижину и оставили на ночь под присмотром почетного караула из трех воинов. Тауву вождь пригласил в свою хижину, — вспоминает Николай.

Сделка с вождем

Потрясенный всем случившимся, наш герой свалился на тростниковые циновки и попытался уснуть, но, сами понимаете, сон его был такой, что врагу не пожелаешь. Он то и дело с криком просыпался от преследовавших его кошмарных сновидений. К тому же ночь стояла тихая и душная, так что с него, как говорится, стекло семь потов.

Проснулся Николай от чьих-то прикосновений. Открыв глаза, он увидел, что аборигенка обтирает его влажным подобием растительной мочалки. Он хотел встать, но она жестом приказала ему перевернуться на спину и продолжила свое дело.

После завтрака Николая пригласили в хижину вождя. Таува была здесь же и чувствовала себя, по всей видимости, совсем неплохо. Виновато улыбнувшись, она предложила своему спутнику по несчастью сесть. Николая, естественно, в первую очередь интересовал вопрос о том, где они находятся и как им оттуда выбраться. Таува объяснила ему, что официально остров входит в Индонезию, но фактически он более чем автономен. Далее она сказала, что вождь готов доставить Николая на один из ближайших цивилизованных островов, но в обмен на ракетницу. Она же решила остаться на острове в качестве жены вождя.

Решение рвать когти

— Я согласился, — продолжает свой рассказ Николай, — и мы в сопровождении вождя, шамана и воинов отправились на побережье.

Метрах в пятистах от того места, где они вышли на сушу, в гроте, будучи под охраной большой группы воинов он увидел небольшую весельную шлюпку, прибитую, скорее всего, к берегу волной. Не откладывая в долгий ящик, Николай, по его словам, решил рвать когти с этого острова сразу же на следующий день, несмотря на попытки вождя оттянуть это событие хотя бы на несколько дней.

И вот на следующий день с утра аборигены спустили лодку на воду и заняли свои места за веслами. Попрощавшись с Таувой, Николай вручил вождю ракетницу с оставшимися тремя патронами и под одобрительные крики аборигенов занял свое место.

Плыли они весь день и оказались у цели, когда уже стемнело. Дикари пристали у пустынного каменистого берега и жестами приказали Николаю убираться прочь. Как только он ступил в воду, они тут же отчалили, и через минуту их уже не было видно. Осмотревшись, наш путешественник увидел что-то типа кучки сена из камыша и решил переждать ночь здесь. Просидев с полчасика, прислушиваясь к звукам и не видя опасности, он растянулся на этой куче и, наверное, очень быстро уснул.

— Проснулся я от того, что кто-то тормошил меня за ногу, — вспоминает Николай. — Вскочив, я увидел четырех рыбаков, похожих на малайцев. Они, размахивая палками, приказали следовать за ними.

Через полчаса ходьбы Николай оказался в каком-то селении и в окружении местных жителей проследовал до хижины, на которой развевался индонезийский флаг. Общение с представителями власти положительных результатов не дало, так как они не понимали друг друга.

Возвращение в белую громадину

Часа через два его погрузили в какую-то легковую машину и повезли вглубь острова. Еще через час они въехали в административный центр этого острова, здесь Николая передали местной полиции, объяснив, по-видимому, что он не понимает по-ихнему ни бельмеса, так как те вскоре принесли политическую карту мира и разложили ее перед незнакомцем. Увидев на севере большую белую, почти без населенных пунктов, просто громадную страну — очертания бывшего Советского Союза, — Николай ткнул пальцем в карту в районе Байкала.

— Из уст всех меня окружавших вырвались возгласы удивления. Меня стали хлопать по спине, плечам и по очереди трясти руки, — рассказывает иркутянин.

В дальнейшем в судьбе Николая все складывалось как надо. Его переправили в Джакарту и доставили в российское посольство. Там ему объяснили, что знают о таком острове, и были очень удивлены, что он выбрался оттуда живым и невредимым. Затем почти неделя ушла на выяснение личности Николая. А когда пришло подтверждение, его первым же самолетом за счет посольства отправили на родину.

— Вот, пожалуй, и все о том незабываемом для меня приключении, — говорит в заключение наш земляк, — если не считать того, что меня до сих пор мучают ночные кошмары от сцен, увиденных на том острове.