Иркутская область как малая модель бывшего Союза

Помню, как в детстве сидел я перед большой картой мира, смотрел на громадный розовый кусок с рваными краями, занявший добрую треть северного полушария, и думал: как хорошо, что я в такой стране родился — СССР. Вон она какая большая! Не то что там какая-нибудь Швейцария: маленькая, между другими странами зажатая — ни моря тебе, ни простора.

Потом, понятно, наступило прозрение. Ладно, думал я, черт с ним, с СССР, зато какая у нас большая область! Байкал тут тебе, дешевая электроэнергия. Есть куда на охоту съездить, рыбалку, грибы-ягоды пособирать. Простор! В старой студии ИГТРК Иркутская область даже в кадр не входила, и ее пришлось боком повесить, чтобы Ербогачен с окрестностями не отрезать. Такой вот большой у нас регион!

А сейчас все больше думаю: похоже, и с областью у нас что-то не то. Нет, на карте страны она все такая же. Все так же задорно торчит вверх Катангский район. Местные географы все так же упрямо лепят к ней весь Байкал, хотя наша — лишь третья часть священного озера, остальное принадлежит Бурятии. Все так же граничит с Дальним Востоком Бодайбо. Область вроде как юридически есть, но фактически — точнее сказать, ментально — ее не существует.

Возьмем хотя бы Ангарск. Город, куда иркутяне в годы развитого социализма ездили за кормом. Ангарчане уже тогда были обижены на Иркутск, подъедающий стратегические запасы города. Сейчас, понятно, ангарские магазины никому не интересны, но обида осталась — особенно в свете того, что флагман отечественной химпромышленности перевели в ранг городского поселения. Иркутск, конечно, тут ни при чем, но мог бы хотя бы заступиться за ближайшего соседа... Не заступился. Как и достославный Черноморск с его пикейными жилетами и подпольным миллионером Корейко, Ангарск мечтает о статусе вольного города. Но где ж его взять, этот статус?

Братск уже неоднократно изъявлял желание отделиться и создать свой регион. Сейчас, в свете глобального объединения краев и областей, мысли братчан, мягко говоря, немодны, грубо говоря — вредны и антигосударственны. Единственное, что может позволить себе на поприще независимости наш северный сосед, — создать параллельные футбольную и хоккейную команды, а также поспорить при каждом удобном случае по поводу распределения денег.

Усть-Илимск хоть и не вступает в открытую конфронтацию с Иркутском, но тоже город вполне самодостаточный, не склонный к лишнему сотрудничеству с областным центром.

Весь северо-запад Иркутской области, а именно Нижнеудинский, Тайшетский, Чунский и Нижнеилимский районы, давно объявил бойкот всему иркутскому. В магазинах красноярские или братские продукты, молодежь едет поступать в красноярские или новосибирские вузы. Возвращаться обратно она не торопится. Иркутские телеканалы и газеты здесь воспринимаются больше с любопытством, чем с интересом. О чем это там у них пишут?

О своей принадлежности к Иркутской области северо-запад вспоминает, когда случается какая-нибудь неприятность (например, наводнение) и нужна помощь. Впрочем, осуждать за это чунарей и тайшетцев вряд ли справедливо. До Красноярска триста километров, до Иркутска — шестьсот. Простая арифметика, возможно и не имеющая к высокой политике никакого отношения.

Любопытно, что и Иркутск, будь его воля, тоже отделился бы от области. Бесконечные поборы в адрес дотационных районов, похоже, совсем замучили жителей областного центра. Почему Иркутск такой грязный? Виновата область, говорят чиновники — забирает все деньги. Почему жилье дорогое? Опять же виновата область — не туда идут жилищные субсидии. Дороги плохие? А почему на налоги иркутских автолюбителей строят деревенские дороги?

И кто же у нас остается в "стойких марксистах-ленинцах", приверженцах областной власти? Железная дорога от Слюдянки до Тулуна (кроме Ангарска и Иркутска), Качуг, Жигалово, Ольхон, Казачинско-Ленский район (и то благодаря личности мэра, весьма лояльного областной власти) и Усть-Ордынский округ, который, несмотря на независимость, все-таки тяготеет к Иркутску.

Справедливости ради нужно заметить, что к Иркутской области, наверное, с удовольствием присоединились бы Тунка и Кабанский район Бурятии. Тунка — потому что до Иркутска 200 километров, а до Улан-Удэ — 500. Кабанский район — потому что так говорили пару лет назад местные жители. Сейчас они, может быть, уже и не хотят.

Традиционный для русского человека вопрос — кто виноват? — я, пожалуй, оставлю без ответа, хотя свое мнение на этот счет имею. Кто читал пару-тройку месяцев назад мою передовую статью на тему "Отсутствие объединяющей идеи в Иркутской области и роль областного руководства образца 1941—2005 гг. в этом явлении", догадается, какое оно — мое мнение. Многомесячные мучения руководства СФО и администрации президента по поводу назначения нового губернатора только доказывают мой тогдашний тезис о постоянных, воистину мистических, проблемах с властью в регионе.

Впрочем, конечно, не стоит и недооценивать географический фактор — слишком уж большая территория у Иркутской области и слишком сложно найти ко всем ее районам свой подход.