Театр одного опера

За многолетнюю милицейскую службу полковника в отставке, ветерана Восточно-Сибирского УВД на транспорте Владимира Pябченкова бывало всякое. И спотыкался, как ему казалось, на ровном месте, не сумев пришпилить уликами к стенке матерого уголовного волчару. Но чаще Владимир Иванович выводил на чистую воду даже тех, кого его, Pябченкова, коллеги дружно держали за абсолютно добропорядочных граждан. Природа не наградила Владимира Ивановича атлетической фигурой и пудовыми кулаками. Да они, по глубокому убеждению нашего героя, толковому оперу и ни к чему. Куда важнее для сотрудника уголовного розыска быть тонким психологом и провокатором (в хорошем смысле этого слова). А точнее — немножко актером

"Я не Богданов, мне хватит и одной ходки!"
Железные дороги нашей страны, в том числе и Восточно-Сибирская магистраль, с незапамятных времен страдают от пристального внимания к ним личностей с криминальными наклонностями. Не стал исключением и рубеж 60-х и 70-х годов прошлого века. В течение целого года тогда под Мегетом банда расхитителей грабила грузовые составы, следовавшие на восток страны. Преступники брали что угодно, но с наибольшей охотой "раскулачивали" всевозможную технику. И хотя наиболее вероятное место налетов на товарняки — перед сортировочной горкой, где поезд притормаживает или вовсе "замерзает" на какое-то время у семафора, — оперативники вычислили достаточно быстро, поймать воришек никак не удавалось. Помог напасть на их след мегетский участковый. Опросив жителей поселка, он узнал, что группа молодых мегетцев с некоторых пор бесперебойно по дешевке снабжает земляков дефицитными запчастями к автомобилям.
Милиционеры срочно обыскали подворье одного из "купцов" и нашли там целый склад ворованных из подвижного состава вещей. Парня "закрыли" на трое суток. В темнице он заговорил, но признавался в очень уж небольшом количестве краж и не выдавал своих сообщников. Санкция близилась к концу, задержанного вот-вот надо было отпускать. И тогда "коловший" воришку старший оперуполномоченный уголовного розыска транспортной милиции Владимир Рябченков от отчаяния устроил мини-спектакль. В разгар очередного допроса подозреваемого в кабинет Владимира Ивановича по его предварительной просьбе зашел коллега, рассказавший от начала и до конца вымышленную историю про некоего Богданова. Мол, этот Богданов, переодеваясь при освобождении из зоны в цивильное, был уличен в том, что среди его одежды имеются вещи, похищенные три года назад. Получалось, что Богданов до сих пор утаивал от органов кое-какие из своих похождений. Неискреннего вора по вновь открывшимся обстоятельствам быстро раскрутили на очередной, гораздо более длительный, срок.
Мегетец выслушал эту байку с раскрытым ртом. Потом попросил курево, ручку и бумагу: "Буду, говорит, начальник, писать явку с повинной. Я не какой-то там придурок Богданов, на две ходки на зону не согласен. Какая разница, за пять или пятнадцать бомбажей баланду хлебать!"
Перечисленных лже-Богдановым эпизодов набралось с полсотни, а вещдоков после обысков у четверых подельников раскаявшегося грешника — три битком набитых грузовика.
О пользе прокурора
— Очень важно, что лже-Богданов строчил признательные показания в присутствии прокурора, — комментирует этот эпизод своей биографии полковник Рябченков. — Я всегда наставлял своих младших коллег: готов клиент "запеть" — тут же зови кого-нибудь из прокурорских. Иначе преступник, пораскинув собственными мозгами или наслушавшись "бывалых" сокамерников, впоследствии запросто может пойти в отказ.
В конце пятидесятых (я работал тогда в Иркутском областном угрозыске) был поучительный случай в Зиме. Зарезали там даму по фамилии Лепранти, праправнучку знаменитого полководца Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. Женщина была сослана из Центральной России за сотрудничество во время войны с гестапо и работала в месткоме на Зиминском гидролизном заводе. На этом же предприятии подвизался некий Ляпкин (фамилия вымышлена. — Прим. авт.), отмотавший срок за кражу. И Ляпкин, и Лепранти жили в одном общежитии. И вот как-то летом в воскресенье пьяный Ляпкин подловил собравшуюся в магазин праправнучку фельдмаршала в коридоре общаги и стал приставать: почему, мол, ты, профсоюзная "мама", не даешь мне квартиру. "Я с пьяными не разговариваю", — ответила женщина. Недолго думая, Ляпкин достал нож и несколько раз ударил им Лепранти в поясницу. Крики несчастной слышали многие, но никто на помощь ей не вышел. Раны-то были несмертельные, но женщина все же скончалась — от болевого шока. То, что убийца именно Ляпкин, было яснее ясного с самого начала. Но расследование застопорилось, поскольку подозреваемый все отрицал. И тогда вызвал меня к себе в кабинет мой шеф Борис Владимирович Дербенев: "Владимир Иванович, в Зиме не признается стопроцентный убийца. Съезди, помоги местным товарищам". Я выехал, да не один, а с агентом.
Первую ночь агент провел в камере с Ляпкиным впустую. А наутро говорит мне: "Сосед подозревает, что я "наседка". Поломал я голову и наконец придумал — повел Ляпкина и нашего агента на санкцию в прокуратуру. Первым прокурор вызвал агента, легендой которого была кража чемодана на железнодорожном вокзале. Прокурор дал санкцию на арест. Следом в прокурорский кабинет заводят Ляпкина. Он упорно гнет свое: "Не мочил я никого" — и все тут. "Что ж, побудьте пока задержанным — может, одумаетесь", — говорит прокурор и дает отмашку конвоирам. В камере Ляпкин извинился перед нашим агентом за свои подозрения. И пошел тут между товарищами по несчастью разговор по душам. Ляпкин расписал мельчайшие детали убийства. "Я, — говорит, — боюсь, что меня подведут под вышку. Если бы мне дали гарантию, что сохранят жизнь, я бы во всем признался".
Узнав про эту исповедь, я одному из зиминских оперов советую: вызывай подозреваемого и гарантируй ему жизнь. Давая Ляпкину такие обещания, мы нисколько не кривили душой. Потому что обстоятельства указывали на то, что убийство было неумышленным. Оперативник последовал моему совету. И Ляпкин написал все как на духу. Но из прокуратуры никто при протоколировании признания не присутствовал. Я укатил вскоре на месяц в дальнюю командировку. Ляпкин в мое отсутствие отказался от собственных показаний, и его освободили за недоказанностью. А тут еще бюро обкома партии завопило: "Опять 37-й год, принуждаете людей оговаривать себя! Беззаконие творите!" И многим, в том числе и мне, крепко влетело по шапке. Правда, вскоре вину Ляпкина доказали и арестовали его. Но время-то было потеряно, да и невинным людям карьеру уже испортили.
Тома раскололась, испугавшись томов
Месячная командировка Pябченкова на финише зиминской истории была в Новосибирскую область. Повод надолго оторвать опытного опера от семьи и кучи недораспутанных уголовных дел руководство имело веский. Годом раньше средь бела дня ограбили управление Братской ГЭС. В обеденный перерыв преступник вошел в кассу станции, связал кассиршу Тамару Колобкову (имя вымышленное. — Прим. авт.) и унес около 50 тысяч рублей. Пережившую жестокий стресс кассиршу после нападения в обморочном состоянии увезли в больницу. Выписавшись спустя три дня из стационара, Колобкова уволилась и уехала на родину.
— Это дело держало на контроле МВД, — вспоминает полковник Рябченков. — И однажды из Москвы позвонили: отработайте Колобкову на симуляцию болезни. Я затребовал дело, увидел подписанную врачом медицинскую справку и засомневался. Cтал доказывать начальству: "Какая может быть симуляция? Кто нас поймет, кто нам разрешит делать обыск, если она лежала в больнице трое суток?"
Но мы люди подневольные, приказ надо выполнять. Так я и оказался под Новосибирском, где на тот момент жила Колобкова. Сделал в ее доме обыск, но никаких улик не нашел. И от отчаяния решил пойти ва-банк. Попросил начальника местной милиции принести мне в кабинет побольше папок с уголовными делами. Сижу. Заводят Колобкову. Я перед ее носом трясу этими томами и приговариваю: видишь, сколько прошло времени и сколько следователи написали? И все в этих бумагах указывает на твоего любовника как на грабителя, а на тебя — как на его соучастницу. Она сидела-сидела, а потом как заревет навзрыд: "Я вам все расскажу по-честному". Дело было ночью, но я немедленно позвонил прокурору. Прокурор уточняет у Колобковой: "Вы правильно дали показания?" — "Да, правильно". — "Никакого насилия по отношению к вам милиция не применяла?" — "Нет, не применяла". Но прокурор ее еще раз коротенько допросил и только потом подписал санкцию на арест.
А любовник Тамары, уже судимый вор, вскоре после ограбления снова загремел за кражу. Хотел, видимо, отсидеться в зоне от более серьезного срока. Но не подфартило бродяге...