В Аларском районе крестьяне снова становятся крепостными

Участковый расправился с колхозным скотником методами гестапо

Сразу два письма из поселка Иваническое Аларского района пришло в редакцию "СМ Номер один". Из писем следовало, что жизнь в местном колхозе имени Ленина — гордости района и всего округа — далеко не сахар. Корреспондент "СМ Номер один" выехал в Аларский район, дабы увидеть все собственными глазами

Доказательства выбивают ногами
Мирного деревенского жителя скотника Владимира Березку избили милиционеры. Вызвали в кабинет участкового, в правление колхоза, и там "от души" попинали. В чем же провинился скотник? А в том, что из его гурта угнали и забили на мясо трех коров.
— Украли, забили тут же, недалеко, за углом, головы побросали. Ясно, что кража налицо. На следующий день после кражи я заявил о происшествии. Меня вызвали в контору колхоза для дачи показаний. Я пришел, конечно. Меня сразу обвинили в преступлении.
Березка в колхозе на хорошем счету, прирост веса у его скотины большой. Сколько лет уже работает и нареканий не было. Поэтому скотник сильно удивился и попробовал было выяснить, на каком основании его обвиняют, где доказательства.
Но участковому, говорит Березка, было не до оснований.
— Меня сперва били по лицу. Потом, когда я стал противиться и вину свою отрицать, двое — там еще были кинолог и дознаватель — меня держали, а участковый пинал.
Владимир рассказывает, что в соседних комнатах правления было полно народу и все слышали шум.
— В бухгалтерии слышали. Но не поняли сперва, что происходит. А когда кто-то входил, меня сажали на стул и я прикрывал лицо руками.
Когда сочли, что свою порцию побоев Владимир получил, его отпустили домой и велели снова явиться к пяти часам вечера.
— Я, естественно, не пошел. Во-первых физически не мог, во-вторых, в пять у нас уже все закрыто, и кто знает, что бы они сделали. У нас ведь как: когда милиция проезжает, колхозники врассыпную. Боятся... — грустно усмехается Березка.
Дело об избиении оказалось глухарем
Владимир после милицейского "сеанса" еле приполз домой и день не мог пошевелиться, лежал пластом. На следующий день жена вызвала скорую из Кутулика. Оказалось, что у Владимира даже сломано ребро.
Врачи больницы вызвали оперуполномоченного из Аларского РОВД, поскольку налицо были побои. Но опер проявил чудеса изобретательности.
— Он предложил написать бумагу, будто бы я упал с лошади и покалечился. Сказал, что все равно ничего доказать я не смогу, а им лишнее уголовное дело ни к чему.
Владимир сейчас признает, что сделал глупость — он принял предложение милиционера. Говорит, что очень плохо себя чувствовал, а оперуполномоченный даже бумагу составил, так что Березке оставалось ее лишь подписать. Правда, в больничной карточке запись о побоях осталась.
Однако жена Владимира оказалась не столь покладистой — она не пожелала спускать такое бесчеловечное отношение к мужу и написала жалобу на участкового в прокуратуру. В заявлении просила принять меры.
Но прокуратура как-то слишком вяло отреагировала на жалобу. Владимир говорит, что сразу сказали — раз свидетелей нет, дело глухо.
— Следователь никого не вызывала, в деревню к нам не приезжала. Милиция объяснила в прокуратуре, что допрашивали меня уже с поломанным ребром. Со свидетелями проблема получилась. Хоть бухгалтерия все слышала, видеть-то никто не видел. Правда, сейчас один свидетель вдруг нашелся, даже сказал при всех, что видел, как меня били.
Но дело прокуратура уже закрыла — в очень короткие сроки, даже не выехав, как утверждает Березка, на место. Шесть рабочих дней — от подачи заявления гражданкой Березкой до получения бумаги о закрытии дела — понадобилось районной прокуратуре, чтобы поселить в колхозниках устойчивое чувство недоверия к ней.
— Связано все у них. Ну, подумаешь, морду колхознику набили... Да у нас милиция все время так разбирается, только обиженные не жалуются, боятся все. Обычно, правда, не в конторе это делается, а в лесу. Вывозят человека в лес и там обрабатывают.
— Да за что?
— Как за что? Точно так же показания выбивают. Ведь у нас кражи бывают часто. После моего случая еще в другом гурте украли голову. Там, правда, никого не обвинили, потому что останков коровьих пока не нашли.
Участковый работает в Иваническом недавно. Пять дней живет в гостинице в Иваническом, на выходные уезжает к семье в Кутулик. Население его боится. Но у председателя колхоза он на хорошем счету. Владимир Березка утверждает, что на участкового подавались уже заявления в прокуратуру, но безответно. А большинство пострадавших и вовсе молчат, не суются никуда со своими заявлениями — из-за угроз участкового.
Владимира Березку угнетает еще один нехороший факт. Теперь он будет должен хозяйству много денег.
— Заставят теперь меня платить. Это уже точно решено. Пятьдесят процентов от стоимости украденного мяса. А там примерно семь с половиной центнеров было.
Тысяч пять по минимуму высчитают теперь с Владимира. При том что жизнь в Иваническом и так безденежная. Зимой зарплата скотника 300—400 рублей. И те за четыре месяца уже не плачены.
— Оплатят ли то время, пока в больнице я валялся? На работе вроде написали, что производственная травма. Уж почему так написали, не знаю...
Доярки и скотники сидят без хлеба
Борьбу Березки с участковым поддерживают его знакомые и все окрестные пенсионеры, хотя в успех почти никто и не верит. Во что же хорошее верить, когда колхозники и так, словно крепостные крестьяне, вынуждены пробавляться натуральным хозяйством, а в колхоз на работу ходить, как на барщину, ведь им за это почти ничего не платят. Да еще и морды бьют при случае.
В бывшем колхозе-миллионере имени Ленина от всей миллионерской роскоши остался только солидный разноцветный указатель. Пять бригад из пяти близлежащих деревень работают на колхоз. Он как-то живет, живет скотина на фермах. Но сами колхозники, кажется, в отчаянии.
Из письма колхозников в редакцию:
"Теперь нам не надо объявлять голодовку, нас и так заморили голодом. Выращиваем пшеницу, у нас своя мельница, пекарня, хлеб выпекают каждый день. Только колхозники хлеба не видят. Его развозит колхозная машина по магазинам частных продавцов, и строго-настрого приказали хлеб в долг и под зарплату не выдавать".
В Иваническом мы выяснили, что хлеб продают за живые деньги. В одном из магазинов поселка рассказали, что хлеб им привозят по восемь рублей. Для колхозников раньше возили по четыре-пять, но теперь эту практику отменили.
За хлебом в колхозный центр ездят колхозники из всех пяти деревень — нет в других населенных пунктах магазинов, хлеб туда не возят. Хорошо если приезжим хватит хлеба, а может и не хватить.
"Хорошо, если в семье есть пенсионеры или детские пособия кто получает. На ребенка платят 84 рубля — это получается 16 булок, четыре рубля остается. Так как же нам жить? На кого и за что мы работаем?"
Зарплаты в колхозе им. Ленина, мягко говоря, невысокие: доярка, например, зарабатывает 300—400 рублей. В то время как соседи, работники хозяйства с не менее замшелым названием "Страна Советов", платят своим дояркам 3—4 тысячи. А молоко доят одинаково. "Ленинцы" даже редакцию нашу попросили разобраться, в чем же тут фокус.
У них-то версия одна — колхозное начальство наживается за их счет. И жить в колхозе имени Ленина, гордости округа, хорошо только начальству и его окружению. Да еще бюджетникам сносно. А колхозникам-крестьянам — то без хлеба сиди, то морды под милицейские кулаки подставляй.