Самогонные аппараты изымали даже у иркутских профессоров

В 1985 году в стране был объявлен сухой закон

Бороться с пьянством в нашей стране начали еще при Андропове. Злостные алкоголики, которые уклонялись от добровольного лечения, подлежали направлению в лечебно-трудовые профилактории (ЛТП) для принудительного лечения и трудового перевоспитания. Но санкции, очевидно, особенного действия не возымели. И вот в мае 1985 года появился Указ "О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма". Ряд ликероводочных заводов страны демонтировали, водку стали отпускать населению только по талонам. В городах и селах расплодились спекулянты и самогонщики. О том, как боролись с алкоголизмом в Иркутске, рассказал бывший участковый Кировского РОВД Юрий Большедворский.

— Я считаю, антиалкогольная кампания была необходима стране, — рассказывает Юрий Иннокентьевич. — В 1975 году, сразу после армии, я устроился участковым в Кировский райотдел. Первый день работы на всю жизнь запомнил. Пошел я на свой участок с людьми знакомиться, идти-то было метров сто, но добраться до места не мог два часа. По дороге стояли три виноводочных магазина, и возле каждого мужики пьяные спали. Пришлось таскать их за шкирку в райотел, десять человек тогда оформил. Потом по району слух пошел, что, мол, участковый новый просто зверь, пьяным на глаза ему лучше не попадаться.
В 1985 году в ведении старшего участкового Кировского РОВД Большедворского находилась территория от улицы Карла Маркса до сквера Кирова, в том числе главная мекка всех жаждущих выпить — виноводочный отдел гастронома N 1.
— Не поверите, на дню по два-три раза толстую дверь магазина чинили, давка такая была такая, как на первые концерты Аллы Пугачевой, — рассказывает Юрий Иннокентьевич. Водку-то по талонам отпускали, так находились дельцы, которые эти талоны подделывали. Спекулянты также завелись, они скупали или обменивали водочные талоны на продуктовые, а потом продавали втридорога. Таксисты начали водкой торговать — в общем, работы у нас тогда хватало.
Но самым главным бичом социалистического общества стали, конечно же, самогонщики.
— Гнали все слои населения, — продолжает Юрий Большедворский. — Даже у профессоров приходилось аппараты изымать. Вся сложность работы заключалась в том, что нагрянуть с обыском нужно было в тот момент, когда аппарат действует, иначе демонтируют, попробуй потом докажи. И когда одного такого самогонщика поймал, он у меня все выпытывал, как же я так со временем угадал. Конечно, я ему не признался, что соседка по коммунальной квартире его выдала, сказал только, мол, запах самогона за версту чую... И пойла, и аппаратов много изымали, да только что толку — до суда единицы доходили: за кого-то покровители заступались, а многих просто жалели (ведь не все ради наживы самогон гнали, для многих это был способ выживания). Штраф и бумага на работу — вот и все наказание.
С 1985 года махровые алкаши перешли с водки на тройной одеколон и стеклоочиститель (в простонародье — синявка).
— Знал я одного бича по кличке Опа, который мог за один присест десять бутылок этой дряни выпить, в то время как нормальный человек от одного глотка бы умер. Жена у него Тонька была — такая же пропойца, если не похлеще: женский алкоголизм, он ведь страшнее. Отправил я эту Тоньку в лечебно-трудовой профилакторий. Кстати сказать, это было единственное место, где алкоголику давали шанс перевоспитаться и стать человеком. Приехала Тоня из профилактория просто королевой (в ЛПТ тогда хорошо зарабатывали) — в мутоновой шубе, с коньяком да шампанским. Угостила Тоня мужа благородными напитками, ими он и отравился с непривычки... Однако Тоньку из лап зеленого змия я все-таки вырвал. Случилось мне познакомиться с хорошим, работящим мужиком, бывшим шахтером. Ему в аварии сильно лицо изуродовало, он комплексовал из-за этого. Однажды он попросил меня, чтобы я ему какую угодно алкоголичку подыскал, лишь бы она согласная была с ним жить. Сосватал я ему Антонину. Год он с ней промучился, но от выпивки отучил. Пьют-то люди больше от одиночества и безразличия, а если к ним по-человечески — и они людьми могут стать.