Валерий Малеев

"Я не делю людей на друзей и врагов"

Известные политики — как старые знакомые. Появляясь на экранах телевизоров, они как будто заходят к нам в дом, и кажется, мы про их жизнь уже почти все знаем: улетел в Москву, провел совещание, назначил того, снял этого. Строгий костюм, галстук, портфель. Но всегда интересно поговорить с политиком не о политике, а "за жизнь" — о доме, семье, родне, охоте, узнать, как он принимает решения, по каким принципам живет. Сегодняшний герой нашего интервью "без галстука" — Валерий Малеев, глава администрации Усть-Ордынского Бурятского автономного округа.

О галстуке
— Валерий Геннадьевич, а давайте с галстука разговор и начнем — насколько для вас он стал частью жизни, символом принадлежности к определенному кругу?
— Видите, я сегодня как раз без галстука. И я бы не сказал, что он стал частью жизни. Наоборот, иногда даже угнетает, что приходится быть в галстуке, когда, на мой взгляд, можно обойтись без него. Но есть протокол, есть, скажем так, производственная необходимость. Ну а по жизни я, конечно, люблю простую одежду, без галстука. Потому что приходилось много работать и на другой работе, а когда был директором сельхозпредприятия, да и сейчас — не поедешь ведь на поле, к механизаторам, в костюме и галстуке, да? Есть чувство меры, и я его осознаю.
— А когда вы последний раз были в поле?
— Да вот три дня назад был. И сегодня был. То есть галстук так и не стал моим повседневным, главным атрибутом одежды. Хотя красивые галстуки люблю.
"Готовить умею, но не люблю"
— Вы еще владеете земными, бытовыми делами? Можете сходить за продуктами, мусор вынести, завтрак детям приготовить, если жена, например, заболела?
— А как же! Кроме всего прочего у меня есть и семья, и личная жизнь. Я восемь лет главой администрации проработал, а чемодан свой таскаю сам. Это я вспомнил, как буквально вчера мне задали вопрос: почему тебя у трапа самолета не встречают? Для меня не это важно. Я хожу так же, как все, езжу как все. Я взрослый, здоровый мужик и могу унести свой чемодан. Так же и в другом. Я улетаю в Москву и, бывает, подолгу живу там без семьи, я живу здесь без семьи, когда жена с ребятишками в Каменке. И все приходится делать самому. Я родом из деревни, и меня родители научили всему, что умели сами. Поэтому для меня нет таких проблем, по дому я все умею. Правда, готовить не люблю.
— Но умеете?
— Конечно, умею.
— А что можете приготовить?
— Да все что угодно. Но на завтрак я обычно кушаю сыр, хлеб с медом. Творог. Хватает на весь день. Я обычно не обедаю — некогда, да и время жалко тратить на обед. Кстати, я когда учился на охотоведческом факультете, по месяцу жил в тайге один на Камчатке — и сам себе готовил. Да и вообще в студенчестве это нормально, а я же три раза был студентом — дважды, правда, заочно. Поэтому могу приготовить все. Но не люблю, еще раз подчеркиваю. Я люблю, как готовит моя жена. И, сопоставив то, что делает она, и то, что делаю я, понимаю: лучше не рисковать.
"Птица — это всегда высоко и красиво"
— То, что вы любите охоту, наверняка многие знают, а вот о вашем увлечении фотографией стало лишь недавно известно — когда весной прошла первая выставка. Почему раньше не выставлялись?
— У меня есть друзья, есть семья, которые видели мои снимки. И мне было достаточно. Потом как-то Валерий Орсоев, наш известный фотохудожник, увидел эти фотографии и предложил сделать выставку. Я согласился. Потому что, наверное, пришло время показать. А вообще это очень личное для меня. Мне нравится снимать, люблю, когда получаются хорошие фотографии.
— Охота и фотоохота — это, по-моему, очень разные увлечения. Там азарт, погоня, какой-то элемент войны, а здесь все более гуманно. Вы больше человек с ружьем или с фотоаппаратом?
— Теперь уже больше с фотоаппаратом. Это, видимо, с возрастом приходит. Да, было время, когда я в лесу думал только про охоту. Потом многое изменилось, тем более что я ведь биолог и кандидатскую защищал по биологии птиц. Пришло понимание того, что лучше охотиться, сохраняя животным жизнь. Тем более что фотоохота гораздо увлекательнее и гораздо сложнее. На обычной охоте что — подошел с карабином, выстрелил. А с фотоаппаратом нужно, во-первых, приблизиться к животному на 10—15 метров; во-вторых, нужно, чтобы был свет, была хорошая поза. А животное или птица — это же не фотомодель, ему не скажешь "повернись" или "улыбнись". Поэтому сейчас для меня это важнее, а охота стала уже своего рода ностальгией по моей первой профессии. Есть еще один момент. Фотоохота — это личное, а обычная охота — это определенный круг общения, это для меня и наверняка для многих мужиков у нас в округе — возможность отдохнуть, снять стресс, пообщаться. Когда посидишь с друзьями у костра, чай сваришь, поговоришь по душам — это такая отдушина:
— Кстати, о кандидатской. Почему вы вдруг занялись наукой? Вы политик, руководитель, зачем это вам?
— Что значит "зачем"? Наука всегда меня интересовала. У меня хорошая библиотека по птицам, я вообще занимаюсь многим, что касается птиц, орнитологией. Я собираю марки по птицам, монеты с изображением птиц. Птица — это всегда высоко и красиво. И это мое хобби, которое мне тоже помогает. Я этим занимаюсь постоянно. И моя фотография тоже связана с птицами.
— А как вы успевали работать над кандидатской, ведь это требует времени.
— Работать надо, и все.
— По ночам писали?
— Да, и по ночам. Потом брал отпуск двухнедельный, уехал в тайгу, взял все материалы, книги, жил там один и писал. А вообще мотался, конечно, потому что я защищался по птицам Боргойской котловины, это Республика Бурятия — приходилось туда ездить. Но при моей работе режим вообще, мягко говоря, своеобразный. Некоторые просто и представить себе не могут, сколько можно успеть за один день.
Что в гнезде — то и в полете
— Валерий Геннадьевич, у каждого в жизни есть главный человек или главная книга. Кого вы бы назвали своим учителем, кто оказал самое большое влияние?
— Мои родители. Это простые крестьяне. И отец, и мать всю жизнь проработали в совхозе "Каменский". Отец бригадиром был, мать работала свинаркой, в последнее время — комендантом.
— Наверное, не так важно, где они работали. Какие качества для вас были в них главными, что было примером?
— Просто это были честные, работящие люди, которые и нас учили зарабатывать себе на жизнь только своим трудом. Они выучили нас, четверых, всем дали высшее образование. Сами всю жизнь прожили в деревне, хотя была возможность уехать в город. И нас приучили трудиться с детства. Мы жили по принципу: работать, чтобы жить. Мы с детства и сено косили, и дрова кололи, и за скотом ходили. Сейчас больше вспоминают те времена как хорошие, но ведь зарплата-то была 60—70 рублей и жили в основном за счет доходов от личного подсобного хозяйства. Держали скот. Может, тогда чуть больше было возможностей по приобретению кормов, а все остальное — это работа. Огород был большой, картошки много садили. Поливаешь с утра до вечера, и грядки полешь, и баранов пасешь — чего только не делаешь. Поэтому мы никакой работы не гнушались, знали, что это надо, это необходимо. Вот так родители и учили — и как относиться к людям, и как оставаться человеком в любой ситуации. И им, я считаю, это удалось.
— Сегодня у вас осталось то чувство семьи, сохранились родственные отношения?
— Конечно. У нас очень много родни — дядьки, тетки, братья двоюродные, сестры.
— А то, что вы стали главой округа, как-то повлияло на отношение к вам родственников?
— Да вроде нет. Я как был для них Валеркой, так и остался.
"У меня нет врагов"
— Давайте вернемся к вашей нынешней работе. У любого руководителя бывают ситуации, когда нужно принимать жесткие кадровые решения. Вот вроде и человек хороший, и отношения с ним замечательные, но вы видите, что он не на своем месте, что-то не получается. Как поступаете? Стараетесь не трогать — человек же хороший?
— Ну как не трогать? Вообще меня многие упрекают за авторитарный стиль управления и тому подобное. Но я думаю, что сегодня время требует, чтобы руководитель был таким.
— Каким?
— Жестким. Сильным. Нельзя сейчас по-другому. Ты где-то кого-то сегодня пожалел, а завтра из-за этого страдает большое количество людей. Если человек не отвечает тем требованиям, которые к нему предъявляются, почему нужно с этим мириться? Другой вопрос, и я это тоже понимаю, что всем нужно жить, кормить семью и что для большинства людей работа — единственный источник существования. Поэтому стараемся всегда разговаривать, предлагать что-то другое, убеждая, что там он будет нужнее, важнее. Да и характер у меня такой, что я за восемь лет ни разу ни с кем не ругался.
— Ну, прямо так уж и ни с кем.
— Ни с кем. А зачем мне ругаться? Я всегда стараюсь убедить человека.
— А вы не боитесь нажить врагов? Они у вас есть?
— Не знаю. Наверное, есть. Но это они считают себя моими врагами. Я не считаю. Я вообще не делил бы на друзей и врагов. Людей, с которыми я рядом живу и работаю — нормальных, здравомыслящих, конечно, больше, чем тех, которые считают себя моими врагами. Кто такой враг вообще? Что это — состояние души, какое-то временное состояние или что? Как у Высоцкого — и ни друг, и ни враг, а так. Задача власти вообще — помогать людям, а не делить их на друзей и врагов. И мне приходилось помогать тем, кто считал себя моим врагом. Часто же люди действуют по обстоятельствам, а иногда и не зная всех обстоятельств. А потом перекипит, передурит, смотришь: нормальный человек, живет, работает. Тем более нас всего в округе 140 тысяч. Если мы будем друзьями и врагами, то далеко не уедем. Поэтому я стараюсь ни с кем не ругаться. Но вопросы, которые я ставлю, мои подчиненные должны решать. Если они их не решают, я им предлагаю другой вариант. Иначе тоже нельзя.
Семье приходилось нелегко
— Вы уже восемь лет первое лицо в округе. Легко ли быть первым? Что самое трудное в этом?
— Самое трудное как раз остаться человеком. Ведь всем угодить невозможно, человек не солнце, чтобы обогреть всех. Я считаю, что самое важное — найти баланс между собой, своим характером, человеческими отношениями, интересами семьи и интересами большинства населения.
— А если возникает ситуация, когда интересы семьи и интересы населения не совпадают?
— Тогда страдает семья.
— Вот вы ответили так резко, даже не задумались. Почему же семья должна страдать?
— А как иначе? Вот пример: после первого избрания я в 1997 году переехал из Каменки в Усть-Орду и полгода прожил в гостинице один. Потом семью перевез — в маленькую квартирку, которую мы сняли. Родился Антошка, он часто болел, потому что тепла не было в этой квартире. Уши у него болели, простывал постоянно. А что было делать в этой ситуации? Да, мне предлагали: давай купим тебе дом большой. Но это исключено. Поэтому жили. Пережили. Да, можно было поступить, как многие в таких случаях поступают. Но я не видел в этом смысла тогда и сейчас не вижу.
— Но сегодня ваша семья живет в Иркутске.
— Да. Мы живем там, где у нас есть жилье.
— А разве в округе не было возможности иметь жилье?
— Была. Но... Есть такие моменты, о которых не очень хотелось бы говорить. Нас поджигали несколько раз там. А безопасность моей семьи для меня тоже очень важна. И потом, когда я улетал в Москву и жил там неделями, быть там одной с тремя ребятишками жене тоже было сложно, мягко говоря. Поэтому сегодня у нас есть жилье, которое мы долго строили, причем это квартира, не коттедж никакой. И думаю, на моей работе это никак не отражается.
— Вы каждый день ездите?
— Да. Вы же знаете, что поселок Усть-Ордынский расположен в 60 километрах от города Иркутска. По роду своей деятельности, живя в Усть-Орде, я должен был практически каждый день ездить в Иркутск. Теперь происходит то же самое, только я езжу из Иркутска в Усть-Орду. Те связи, которые есть между округом и областью, делают такой режим необходимостью.
О вечном
— А что, на ваш взгляд, является главным качеством настоящего мужчины?
— Доброта, наверное.
— То есть не сила, не смелость...
— А что за мужик, если он не сильный и не смелый? Но вы же спросили про главное качество. Да, мужчина должен быть сильным, но вот если он сильный и добрый, то это уже другой уровень. Поэтому главное — доброта. Она позволяет и силу с умом применять.
— А для женщины?
— Верность.
— Говорят, на такой работе главное — крепкий тыл. У вас он крепкий?
— Конечно. Без семьи я бы не добился того, чего добился. Им тоже нужно было вынести, вытерпеть многое за эти годы... Это сейчас кажется, что так легко в округе: чего не работать, 2 миллиарда бюджет. А первые два года я вообще жил в самолете, дома не бывал — по три раза в неделю летал в Москву, потому что не было ни бюджета, ничего. И жена практически одна растила ребятишек, у нас же рядом не было ни бабушки, ни дедушки, ни няньки. Так что в моей жизни моя жена мне очень и очень помогла.
— Вы сказали, что вам многое дали родители. У вас нет ощущения, что вы чего-то не додаете сыновьям в силу своей занятости?
— Есть такое чувство. И поэтому здесь я надеюсь опять же на жену — то, чего я не успеваю дать, должна дать она. Так же было и с нами: отец тоже очень много работал, и мы многому учились у матери. Нельзя разделить тут мужа и жену, мать и отца. Я считаю, что мы вместе даем ребятишкам то, что они должны получать от родителей. И как только у меня есть свободная минута, я стараюсь быть с ними, таскать их за собой, научить чему-нибудь. Поэтому старшие сейчас водят машину, стреляют из всех видов оружия. По-моему, нормальные серьезные пацаны.
— Валерий Геннадьевич, у вас вроде бы все есть. Чего вам в жизни не хватает?
— Сегодня, наверное, не хватает результата — не все то, о чем я думал, удалось выполнить. Чтобы потом спокойно сесть на диван и сказать: да, я сделал все, что мог сделать. Нет пока чувства удовлетворенности.