Атаман Федор Алифанов

Неуловимые разбойники столетней давности

Страна ссылки и каторги — это сказано о Сибири. Совсем недаром укоренилось подобное определение за нашим краем. Более трех столетий сюда гнали этапами в цепях и кандалах преступников со всей России. Жилось им у нас вольготно, несмотря на тюрьмы и казематы. Было где развернуться, распотешиться этим клейменым молодцам.
Среди преданий старины глубокой эта история заслуживает особого внимания. Подобного свидетельства, так живописующего прошлое, наберется немного. Тем более что в нем рассказывается о разбойниках и бандитах столетней давности, из которых кое-кто имел отношение к городу Иркутску.

Разбойничий беспредел
В тридцатых годах девятнадцатого столетия разбойные нападения на проезжающих по трактам Сибири было явлением обычным, к которому все привыкли. Многочисленные разбойничьи шайки были хорошо известны населению, и, насколько было возможно, с ними боролись, для чего в распоряжение исправников выделялись даже воинские команды, а также проводились облавы при содействии крестьян. Городской и земской полиции предписывалось отыскивать преступников под угрозой лишения места. Иногда их ловили. Для этого исправники шли на разные хитрости. Так, исправник с солдатами разъезжали в кошевах (санях), и разбойники, принимая их за своих, вступали с ними в разговоры, а потом при численном превосходстве солдат их хватали, несмотря на геройское сопротивление преступников.
Устраивались по дорогам засады, где разбойников забирали в плен после боя, причем с обеих сторон были убитые и раненые. Для безопасности проезжающих между крупными станциями по Московскому тракту были устроены пикеты (или бекеты, как называл их народ). В 1840 году на въезде и выезде из Иркутска было два пикета с 5—6 солдатами. С течением времени грабежи шайками стали явлением редким, но постоянный приток новых ссыльных и беглых с каторжных работ, которые временами совершали дерзкие преступления, все еще несколько напоминало прежние времена.
Так, в начале 1880-х годов по уездам и трактовым дорогам Иркутской губернии не было покоя от разбойничьих шаек. Они грабили днем и ночью проезжих купцов, не пропуская даже и крестьян, едущих с ярмарок, отбирали у них все и нагих привязывали за ноги к задку телеги. На известных богатеев шайки устраивали настоящую охоту, и если те иногда спасались, то лишь благодаря быстроте бега своих лошадей.
Интеллигентный разбойник
В 1881—1982 годах в Балаганском и Иркутском округах было совершено множество чрезвычайно наглых грабежей, разбоев и краж, нагнавших страх на население. Приемы этих грабежей отличались выходящей из ряда дерзостью. Так, например, грабители подъезжали ночью к дому намеченной жертвы, начинали стрелять из револьверов в окна, вырубали двери, забирали все ценное имущество и увозили награбленное зачастую на хозяйских же лошадях. Самих хозяев запугивали до смерти, допытывая о деньгах с побоями и истязаниями. Население было так запугано, что в подобных случаях не оказывало помощи своим односельчанам, зная, что будет еще хуже.
Между участниками различных грабежей встречались одни и те же лица. Предводители шаек (или атаманы, как их называл народ) не раз соединяли свои силы для нападения на зажиточных горожан и инородцев. Кто же были эти легендарные неуловимые разбойники, которые терроризировали все придорожное трактовое население, из-за которых крестьяне дрожали за свою жизнь и на ночь молились своему сибирскому угоднику Иннокентию?
Особенно был грозен и пользовался славой среди разбойников главный предводитель шаек поселенец из каторжных Федор Алифанов, бывший когда-то учителем женской гимназии и со временем променявший педагогическую деятельность на "булатный нож да черную ночь". Он имел интеллигентную наружность с правильными и симпатичными чертами лица и карими глазами, глядя в которые трудно было поверить, что это разбойник из разбойников.
Его сотоварищами-помощниками были такие же каторжники — Ефим Бахтияров и Николай Саковский. Вся эта троица была знаменита преступлениями, страшно возмутившими жителей губернии. В апреле 1882 года полицией была поймана часть разбойников, грабивших по якутскому и московским трактам, но атаманы ускользнули и набрали себе новых головорезов вместо выбывших.
В октябре 1883 года был пойман беглый каторжный Светозаров, известный многими убийствами и разбоями. В очереди на поимку был Алифанов сотоварищи. Поймать их было нелегко, несмотря на то что старший городовой 2-й части города Иркутска унтер-офицер Чусов был замечательным сыщиком и специалистом по поимке разбойников.
Алифанов и его товарищи по оружию нередко приезжали в Иркутск отдохнуть и жили здесь по несколько дней. Полиции было известно о временном пребывании разбойников в городе, но все усилия поймать их оставались тщетными, их всегда успевали предупредить свои люди. После большого пожара 1879 года город еще не успел отстроиться, существовала масса подвальных этажей и лачужек, особенно на окраинах, которые служили пристанищем подозрительным личностям. Штат полиции был мал и не мог успешно вести борьбу с преступностью.
В те годы горожане, засидевшиеся в гостях, рисковали быть ограбленными. Зимой грабежами на улицах промышляли особые специалисты в кошевках. Девушки, выходившие вечером без сопровождающих, хватались этими кошевниками и увозились за город со всеми печальными для них последствиями. Извозчики грабили седоков очень часто. В городе было два-три домовладельца, про которых все знали, что они руководители воровских шаек, занимаются скупкой краденного, но они умели вести свои дела чисто.
Многочисленные в городе харчевни представляли собой притоны для жиганов и пропойц, где проходила подготовка к новым разбойничьим набегам. При дележе награбленного там происходили скандалы, драки, и нередко по утрам вблизи харчевен поднимали трупы убитых.
Полиция выходит на след
Есть поговорка: всему бывает конец. Пришел конец и деяниям Алифанова. Один из приставов Иркутска, в районе которого имелась, по слухам, резиденция разбойников, ради исполнения своего служебного долга решил во что бы то ни стало поймать Алифанова.
Дело происходило зимой 1882 года. Этот пристав со старшим городовым, переодеваясь в штатское, ходили по разным притонам и прислушивались к разговорам шпаны в надежде что-нибудь разведать. Действительно, в одном кабаке они услышали тихий разговор о скором прибытии молодцов, была упомянута Рабочая слободка.
Приставом были поставлены тайные патрули по улицам Знаменского предместья, которым было приказано следить, не поедет ли кто подозрительный и где остановится. Одна кошевка, запряженная тройкой ухарских лошадей, заезжавшая в одну из хибарок по Каштаковской улице за Ремесленной слободой, вызвала подозрение.
На следующий день в 2 часа дня в эту хибарку нагрянула полиция во главе с полицмейстером. Один из приставов на свой страх и риск решил вывести разбойника из комнаты на улицу, где удобнее было бы его арестовать. Войдя в сени, пристав — большого роста, в серой енотовой шинели и черной папахе — увидел у окна Алифанова (по карточке, которая имелась в делах, он сразу узнал разбойника). Пристав спросил, кто он такой. Получил ответ, что перед ним поселенец Манзурской волости Никитин. "Пожалуйте за мной", — сказал пристав и быстро пошел к выходу.
Алифанов не подозревал, что перед ним один из чинов полиции, иначе минута, и этот страж закона был бы мертв. Он был удивлен хладнокровием и спокойствием пришедшего и покорно вышел за ним во двор.
Во дворе на Алифанова набросились человек 15 городовых и начали его связывать. Завязалась упорная борьба. Разбойник обладал огромной физической силой и поэтому с легкостью разбрасывал солдат в стороны, защищался ногами, руками и зубами (укусил в нос одного из городовых). Наконец, после продолжительной схватки, когда на его руках и ногах повисли по несколько человек, он прекратил сопротивление и глухо произнес: "Где вы, мои товарищи?!"
Ноги Алифанова были связаны, руки скручены за спиной. Разбойник стал жаловаться, что ему сильно стянули руки, ему больно. Но как только были ослаблены веревки, Алифанов изогнулся, и в его правой руке сверкнул нож, выхваченный им из-за голенища сапога. Но в этот момент один из приставов, внимательно следивший за каждым движением разбойника, сумел выбить из его рук смертоносное оружие. После этого, чувствуя свое бессилие, Алифанов набросился с потоком брани на полицейских, пообещав им, что будет отомщен товарищами.
Угрозы его имели реальное подтверждение. Товарищи Алифанова были посланы им на какое-то дело, поэтому он и остался в квартире один, будучи уверенным в том, что полиция не может знать о его пребывании здесь.
Казнь атамана
Алифанов был закован в ручные и ножные кандалы и посажен в одиночную камеру иркутского тюремного замка. Весть, что пойман знаменитый Алифанов, иркутяне приняли с радостью, многие вздохнули с облегчением.
В скором времени в уезде были пойманы и его товарищи, Бахтиаров и Саковский. Началось следствие, тянувшееся более года. Против троицы было собрано много улик. Алифанов, знавший, что воздаянием за его дела будут два столба с перекладиной, решил еще раз попробовать счастья. В ночь на 11 февраля 1884 года разобрал потолок в своей камере, крышу и по веревке, сделанной в течение года из арестантских тюфяков, спустился по стене, но тут был схвачен часовым.
В марте 1884 года над этими тремя разбойниками состоялся военный суд, который признал Алифанова виновным в 4 кражах, в том числе вооруженном разбое на Московском тракте, в 4 разбойных нападениях и в 4 вооруженных сопротивлениях при поимке; Бахтиарова — в 3 разбойных нападениях, произведенных с особым зверством; Саковского — в 5 разбойных нападениях. Суд приговорил всех троих подвергнуть смертной казни через повешение. Приговор этот был приведен в исполнение 24 марта 1884 года во дворе тюремного замка, причем бывшие разбойники выказали в последние часы жизни самообладание и умерли, испросив прощения за свои грехи. После казни главарей шайка распалась, товарищи их разъехались в разные стороны, прячась от полицейского преследования.