Иркутские медики не хотят лечить бесплатно

Заложниками хаоса на медицинском рынке становятся пациенты

С некоторых пор доктора и пациенты находятся в состоянии холодной войны. Государство, как известно, разделило сферу финансирования для больниц на три части — ОМС, бюджет и самофинансирование. Поскольку по ОМС средств поступает явно недостаточно, а бюджеты бедны, медработники выкручиваются за счет пациентов. Пациенты в панике.

Больницы занимаются шантажом
Права пациента при получении платных услуг охраняют всего два государственных акта — "Положение о правилах предоставления платных медуслуг" и Закон "О защите прав потребителей". По положению условия оказания платных услуг весьма расплывчаты.
{"Врач, шантажирующий пациента — политика государства".}
Услуги могут предоставляться лишь в том случае, если не входят в программу обязательного медицинского страхования — в государственную программу, которая ежегодно адаптируется на местности комитетом здравоохранения и подписывается губернатором. (А входят туда почти все виды медпомощи, утверждает заместитель гендиректора страховой компании "Маски" Наталья Балабина.)
{Ставка врача, кандидата наук — 4 тысячи рублей, санитарки — 600 рублей.}
Но в то же время весь этот список может предоставляться по желанию пациента платно. Как правило, на практике "желание" касается времени ожидания приема и качества помощи. Ведь в больничных кабинетах и регистратурах происходит нечто похожее на шантаж: мол, можем и бесплатно, но вы же знаете, что выйдет дольше и хуже. Если пациент соглашается получить услугу вне очереди (а значит, по закону платно), ему обычно приходится брать кабинет штурмом, прорываясь через заслон бесплатников. Между тем "услуга вне очереди" означает, что для платного обслуживания предусмотрен отдельный врач, чтобы не ущемлять права пациентов из очереди. Или же "общий" может принимать за деньги, но только в нерабочее время.
Главное управление здравоохранения выдает разрешение на оказание платных услуг. Вопрос Дмитрию Анчутину, чиновнику, который отвечает в областном комитете здравоохранения за страховую медицину:
— Не кажется ли вам, что государственные учреждения хотят оказать больше платных услуг, чем бесплатных?
— Есть такая проблема.
— Кто ее разруливает?
— Пациенту никто не может навязать эти услуги против его воли. Если навязывают, нужно обращаться в страховые организации, где застрахованы все. Среди основных функций страховщиков — защита прав граждан.
— Вы знаете случаи медицинского шантажа?
— Я не согласен, что такое есть. Врачи должны оказывать помощь с принятыми стандартами. Хотя стандарты не до конца разработаны...
Возможно, должны. И казалось бы, в бесплатной медицине некачественную помощь скрепя сердце можно простить — жалко обездоленного врача. Но худший вариант медицинского шантажа мы отыскали не на размытой реалиями границе платного и бесплатного, а именно внутри платной иркутской медицины. Его недавно испытал на себе один из сотрудников редакции, поведший ребенка в Иркутский медико-экологический институт проблем зрения. За прием заплатил 50 рублей, ребенку проверили зрение на аппарате. И сказали: зрение у дитяти минус три, выбирайте, либо мы вам сразу выпишем очки, либо платите 600 рублей за полное обследование. В полное обследование входило УЗИ щитовидки, осмотр эндокринолога, осмотр врача-офтальмолога и прочее. В итоге оказалось, что у девочки стопроцентное зрение.
А что было бы, если б ребенку выписали очки?
Власти не желают обнародовать позорные списки
Смешно, но факт: только страховые компании, то бишь частники, могут на сегодня хоть как-то защитить права пациента. Это подтверждают и государственные органы, отсылая жалобщиков в их страховые компании.
Если страховщикам жалуются, они штрафуют больницы. Они проверяют летальные случаи, случаи поздней госпитализации, запущенные онкозаболевания и прочее. Их обслуживает целая сеть внештатных экспертов (в "Масках", например, 100 докторов).
Но а как же карающая длань муниципальных и государственных органов?
Длань могла атрофироваться в атмосфере святой корпоративности, в которой пребывают иркутские медики. Своих чужим (всем, кто не вхож в медицинские и чиновно-медицинские круги) не сдают ни под каким предлогом. Наличие этой самой корпоративности подтверждают и чиновники комитетов, которые должны блюсти наши с вами медправа.
{Пациент не имеет доступа к черным спискам врачей.}
Вопрос Дмитрию Анчутину, специалисту облздрава по страховой медицине:
— У врачей очень сильна корпоративность?
— Есть такое мнение. Такова реальность. Корпоративность имеет место. В чем она выражается, я не знаю.
Зато мы знаем. В 2001 году в городской клинической больнице N 1 от аппендицита умер сорокалетний Сергей Филатов. Служебное расследование Департамента здравоохранения подтвердило, что имела место поздняя госпитализация вследствие диагностической ошибки дежурного хирурга, больного не осмотрел главный хирург, больной долго находился в приемном покое. В отделении экстренной хирургии в недостаточно полном объеме проведена предоперационная подготовка и прочее. Но комиссия департамента лишь указала главврачу больницы на недостаточный контроль, главврач дисциплинарно взыскал с провинившихся, а дежурного хирурга отправили на переаттестацию. Родственники погибшего так и не смогли довести дело до суда.
— В условиях корпоративности сложно работать?
— Безусловно, те факты, которые имеются, отрабатываются. Вы хотите чтобы я проиллюстрировал? Могу лишь вы общих чертах. Например, врач говорит пациенту...
Общие слова, к сожалению, это все, что может получить сегодня пациент в госорганах. Рядовой гражданин не имеет права на информацию о том, в какие больницы и к каким врачам ему лучше не ходить.
{"Ни клятва Гиппократа, ни общечеловеческие моральные ценности не может быть гарантией того, что не будет злоупотреблений"}
— Были конкретные случаи нарушений при оказании услуг на платной основе. Можно узнать подробности?
— Думаю, что нельзя.
— Это секретно?
— Это закрытая информация. Опубликуйте наш телефон, и пусть граждане обращаются. В городскую администрацию, сюда, в страховые организации, в областной фонд медицинского страхования. Если есть основания, все делается для того, чтобы пациенту возместить издержки.
Спасибо, конечно, за совет. Но кто станет жаловаться, например, в мэрию, если сам мэр подписывает странные постановления. Имеется в виду постановление 2003 года о протезировании зубов реабилитированным. По федеральному законодательству процедура для этой категории граждан абсолютно бесплатна, но мэр постановил: зубов давать не больше чем на 1200 рублей. Комиссия по защите прав человека при губернаторе пыталась достучатся до мэрии. Деньги пострадавшей городская власть решила вернуть. Но вот отменили ли постановление?
Комитет по защите прав потребителя медуслугами вообще занимается мало. Начальник комитета Виктор Низовцев:
— К нам за год было 20 обращений. В основном за консультациями. Люди хотят знать, как грамотно реализовать свои права.
— Вы проверяете больницы по платным медуслугам?
— Практикуем проверки стоматологических клиник. Нарушения в основном по недостаточному информированию клиентов. В общем-то платники добросовестны. Ни с одним иском по платным услугам мы в суд не выходили. Все решается в претензионном порядке. Ведь опыт учит нас, что в этой сфере всегда очень трудно собрать доказательную базу.
Качество платных услуг — минимум гарантий
Реально получается, что за бесплатную помощь пациент может спросить со страховой компании, а за плохое качество платной — с государственных органов, обычная реакция которых нам уже известна.
К месту вспомнить известное всем журналистам и почти всем медикам дело о смерти дочери заслуженного ветврача Тамары Лапохи. Ее дочери делали липосакцию в областной клинической больнице. Она поступила в больницу за день до операции. Тамара Яковлевна считает, что врач приступил к операции, не зная фактического состояния здоровья ее дочери. Она указывает на то, что не были сделаны все анализы, на небрежное оформление документов — Ирина умерла на два дня раньше, чем указано в свидетельстве о смерти. Служебное расследование в ОКБ показало, что трагедия — это "несчастный случай в хирургии", а "указанные дефекты ведения меддокументации влияния на летальный исход не оказали". Вряд ли кто-то сможет с большой долей вероятности доказать вину врачей или их невиновность. Реальность такова.
Начальник Комитета по защите прав потребителя Виктор Низовцев:
— Трудно получить объективное заключение экспертизы в силу корпоративной солидарности. Это реальность, от которой не уйдешь. В Москве это в отдельных случаях удается.
Что может в таком случае быть хоть какой-то гарантией для пациента? Вероятно, договор. Но каким он должен быть? Кстати, в случае с дочерью Тамары Лапохи договор был.
Дмитрий Анчутин, специалист облздрава по страховой медицине:
— Законодательством предусмотрено как письменное заключение договора, так и устное. В случае платных услуг приемлема устная форма. Пациент оплатой услуги уже подтверждает свое намерение вступить в правоотношение с этим учреждением. За это он должен получить квитанцию. Это законный порядок. Он применим, когда происходят не очень затратные процедуры, диагностика. В случае сложных процедур рекомендуется заключать договор на письменной основе.
Виктор Низовцев:
— Договор может быть заключен в письменной форме и в форме квитанции. Ведь ответственность сторон определена законом. И сроки вполне могут быть указаны законом.
Заместитель генерального директора страховой компании "Маски" Наталья Балабина:
— Обязательным условие является заключение договора между пациентом и медучреждением. Там должно оговариваться основание (почему услуга оказывается платно), условия оказания услуги и согласие пациента. В основаниях должно указываться: по программе госгарантий такая помощь оказывается бесплатно, но сейчас она ему не показана, а больной настаивает.
— Достаточно ли квитанции, которой ограничиваются многие учреждения?
— Квитанция не договор. Любой юрист это подтвердит. Например, в поликлинике за платную услугу пациент обязан потребовать договор. Он прикреплен к этой поликлинике, и страховая компания ежемесячно перечисляет деньги больнице за его лечение.
Вы, уважаемые читатели, когда-нибудь наблюдали заключение договора на какие-нибудь несложные процедуры в поликлинике? Я лично нет. Единственное исключение — уважающие себя стоматологические кабинеты, которые и договор заключают, и гарантию на лечение дают. В остальных медучреждениях — исключительно квитанции.
Медики переезжают на черный рынок услуг
И все же квитанция лучше, чем ничего. А "ничего" — разрушительная тенденция черного рынка медицинских услуг. Туда уходит, по подсчетам Независимого института социальной политики, половина дополнительных трат граждан на медицину. В случае "черного" лечения у пациента нет никаких прав.
Вот случай, который рассказала Наталья Балабина. В страховую компанию пришла женщина-юрист, пожелавшая возместить 9 тысяч рублей, затраченных на лекарства для лечения зятя в стационаре. И мимоходом говорит: "Вот если бы я им пожертвованиями не помогала, тогда бы я не претендовала на эти 9 тысяч. Но вы поймите, я еще и пожертвовала около 20 тысяч. Они сказали, что, пока я не пожертвую, они оперировать не станут".
— Я ей сказала, что нужно было обращаться в милицию. Она заявление писать не стала.
Существование черного рынка признают все.
Дмитрий Анчутин:
— Есть такие тенденции. Это злоупотребления. Лучше не платить. Выходить из такой ситуации нужно по логике правового государства: нужно обратиться к должностному лицу этого учреждения.
Виктор Низовцев:
— Здесь серьезная проблема. Коррупция и вымогательство.
Обратимся к мнениям главврачей иркутских больниц.
Олег Салагай, главврач городской стоматологической поликлиники N 1:
— Причина прямой оплаты — как вполне легальной, так и теневой — кроется в недостаточном финансировании государственных гарантий предоставления бесплатной медицинской помощи. Врач не по собственной воле становится вымогателем. Черный рынок существует и будет существовать до тех пор, пока медработники будут получать мизерную зарплату. И пока их зарплата не будет увязана с конечным результатом работы. Ни клятва Гиппократа, ни общечеловеческие моральные ценности не могут быть гарантией того, что не будет злоупотреблений. Администрации любого лечебного учреждения не в состоянии проконтролировать весь персонал. И в нашей поликлинике пришлось столкнуться с такими явлениями.
Татьяна Ляшенко, главврач Ивано-Матренинской детской больницы:
— Наверное, черный рынок существует. Это развито во взрослой медицине. В детской к этому относятся скрупулезно. Но в душе, знаете, я понимаю, что очень сложно врачу, кандидату наук, принимать по 20 больных в день за четыре тысячи в месяц. В некоторых случаях платные услуги могут быть способом шантажа. Но это политика государства. Оно так решило, разделив финансирование лечучреждений на три части.
Леонид Павлюк, главврач городской больницы N 1:
— Конечно, черный рынок есть. В теневой экономике примерно тот же объем средств. В нашей больнице я уволил за это двух врачей. Медицина коммерциализируется из-за низкой заработной платы и несовершенства системы.
Иркутской медицине поможет Евросоюз
Мы сколько угодно можем критиковать медиков. Но мы не можем предложить способа борьбы с негативом, который превращает врача и пациента в настоящих врагов. Но в Иркутском государственном медицинском университете, похоже, серьезно думают над способом уладить медицинские дела. Врача и пациента вновь хотят сделать партнерами.
В ИГМУ задумали обучать будущих врачей международному праву. Программу поддерживает Евросоюз. Советник ректора ИГМУ по вопросам международного сотрудничества с ЕС в области медицинского права Артем Воропаев считает, что это поможет блюсти права пациентов и восстановить доверие народа к докторам.
{Врач и пациент могут стать партнерами, если доктор выучит законы — считают в иркутском медуниверситете.}
— Качество медпомощи, конечно, сильно страдает. И с помощью образовательных инициатив мы хотели бы повысить правовую культуру врачей, объяснить им, как регламентирована медицинская деятельность в России, куда нужно стремиться. А стремимся мы к европейской модели медицинского права.
Если не принимать меры, считает советник ректора, то Россия будет ориентирована на американскую модель: врачи и пациенты погрязнут в судах. Медицинское право в США не очень развито. Но там очень развита система профстрахования. Каждый врач около 25% зарплаты отдает страховой компании. И если пациент выигрывает иск, то страховщики выплачивают ему ущерб.
— Европейская модель основана на сотрудничестве пациента и врача. У нас еще с советских времен осталась опекунская модель, и врач сам решает, что надо, как надо и зачем. В случае терапевтического сотрудничества врач берется полностью информировать пациента по всей лечебно-диагностической практике: о диагнозе и заболевании, о том, какую цель преследуют те или иные процедуры, какие могут быть риски и осложнения. Он предлагает методы лечения, объясняет их преимущества и недостатки. И пациент активно участвует и принимает решения.
Большинство судебных исков, считает Артем Воропаев, происходит от того, что нет сотрудничества. И какая-то часть их оправданна. Но той части, которая тяжелым грузом лежит на репутации медиков, можно избежать. Ведь незнание закона не освобождает от ответственности.
{От редакции
Если вас заинтересовала тема платных услуг в медицине, вы можете позвонить в редакцию в пятницу, 20 февраля, с 15.00 до 18.00, чтобы высказать свое мнение о статье и поделиться своим опытом. Реальные истории (с указанием лечебного учреждения и фамилии лечащего врача) приветствуются.}