Скрипачка из рода священников

В Черемхово, на Шадринке, Тамара Попова человек известный. Музыкант, талантливый педагог, скрипачка, она часто выступает в библиотеках, школах, занимается волонтерством. Ее дедушка — потомственный священник — тоже играл на скрипке, в 1930 году его семью сослали в Сибирь, в лагерь особого назначения. Своей удивительной семейной историей Тамара Ивановна поделилась с нами.

Счастливая жизнь

Дедушка Тамары Ивановны отец Василий служил настоятелем церкви в селе Ивановка Воронежской области. Его крепкий добротный дом стоял на пригорке, чуть повыше храма.

— Дед был родом из состоятельной, интеллигентной семьи, в которой из поколения в поколение передавались два призвания — медицина и служение Богу. В детстве мама часто бывала в Ростове, у бабушки и дедушки, — говорит Тамара Ивановна. — Большая, просторная зала, красивый белый рояль — так она вспоминала об их шикарном гостеприимном доме.

Еще до принятия сана Василий взял в жены скромную девушку из простого, небогатого рода. У супругов погодками родились пятеро мальчиков и три девочки. Именами детей нарекали красивыми — Петр, Никодим, Митрофан, Алексей, Серафим, Пиама, Августа и Клеопатра.

— И даже в 20-е, несмотря на советскую власть, односельчане относились к священнику с неизменным почтением. Дом деда был открыт для всех.

Вместе с собственными ребятишками матушка Елизавета обучала грамоте и деревенских детей. В семье чтили традиции домашнего театра, часто ставили спектакли. Матушка приглашала односельчан на концерты и чтения, на церковные праздники. К семье священника тянулись, в доме всегда были гости.

— В семье был не только домашний театр, но и домашний оркестр. Дети репетировали, давали выступления. Отец Василий музицировал — играл на скрипке, матушка Елизавета — на клавесине, Никодим — на горне, Митрофан — на тубе, Августа — на гитаре… У каждого был свой инструмент.

Уже потом, спустя время, засыпая в холодном бараке СибЛОНа, Августа — мама Тамары Поповой — часто будет навещать во сне теплый родной дом. С огромным садом, где росли арбузы и дыни, с амбаром, где стояли бочки с мочеными яблоками и мешки с сухарями. Дом, в котором всем жилось уютно и счастливо.

— Мама рассказывала, что вначале дом действительно снился ей каждую ночь. Детально, как наяву, она видела узор любимой скатерти в столовой, родные скрипучие половицы. Мама очень скучала.

Умерла от горя

Весной 1930 года в жизни семьи все изменилось. Арест, ссылка, дальняя дорога. На сборы времени почти не дали, вещи домочадцы собирали на ходу. Семью погрузили в телегу, отправили по этапу. Но самое ценное матушка все-таки успела взять — несколько икон и семейный фотоальбом.

— В ссылку отправили восьмерых. Отца с матерью и шестерых детей. Старшая мамина сестра Клеопатра была больна туберкулезом, ее не взяли. Осталась с ней и младшая Пиама. Самой же матушке приснился накануне сон: повозка, в которой едет вся ее семья, переворачивается, дети падают врассыпную. Матушка восприняла сон как знак о скорой невзгоде. Истинных масштабов беды никто и вообразить не мог.

Дорога до Сибири заняла несколько месяцев — где пешком, где на лошадях, где товарняками. Еще там, на юге страны, от тифа умерли в дороге отец Василий и сын Петр, самый старший. Еще один сын, 16-летний Алексей, сумел сбежать от конвоиров. Уже потом, через многие годы, выяснилось, что судьба мальчишку, к счастью, помиловала, он остался жив.

— Юноша сумел добраться до Болгарии, где его приютила верующая семья. Он вырос, выучился, служил священником, руководил православным болгарским хором. С гастролями выступал в Москве.

Следующим ударом для семьи стал переход через быструю горную Бирюсу. Реку преодолевали вброд, шли друг за другом, держась за веревку. Никто, к счастью, не погиб, никого не смыло. Но унесло все вещи! В том числе иконы и семейный фотоальбом. Свидетельств прошлой, некогда счастливой жизни совсем не осталось, словно той жизни и не было.

— Вскоре, уже в Нижнеудинске, не стало и матушки Елизаветы. Мама говорила, что она умерла от горя, просто сидя за столом.

Музыка спасала

Конечным пунктом назначения стал для детей священника печально известный СибЛОН, который когда-то располагался на Шадринке. Августе, самой старшей, было 24. Младшему, Серафиму, 15.

Сейчас Шадринка — это поселок с населением около трех тысяч человек, который территориально относится к Черемхово и официально именуется Дзержинский. Но фамилии чекиста люди предпочитают старое, еще дореволюционное название, образованное от имени первопоселенца, основавшего некогда заимку Шадрино. Сегодня большая часть поселка — это потомки репрессированных, некогда сосланных в СибЛОН. В том числе и Тамара Попова.

— Семье, конечно, пришлось нелегко. Они жили под надзором, работали на шахтах, не имели права выезжать за пределы Шадринки и должны были постоянно отмечаться в комендатуре. У ссыльных не было гражданских прав, не было бессрочных паспортов, — рассказывает Тамара Ивановна. — Сначала мама жила в землянке. Она вспоминала, что первые ночи спала под нарами, укрывшись газетой. После им дали угол в бараке, который был построен как временное жилье. Барак простоял 70 лет.

Братья Митрофан и Серафим работали в шахте, Августа трудилась прачкой, стирала белье заключенных и военнопленных. Суточная норма, как упоминает Тамара Ивановна, насчитывала двести простыней плюс гору наволочек, покрывал, скатертей, нижнего белья.

— Мама трудилась, не разгибая спины. В прямом смысле слова. Порядки были строгие, наказать могли за любую провинность. И тяжелая работа спасала от тоски. Унывать было некогда, надо было выживать.

Спасало от тоски и творчество. Абсолютный слух, любовь к театру и музыке проявляли себя даже в столь суровых условиях.

— Позже, когда стало чуть легче, мама занималась в клубе при шахте № 8. Ходила в драматический кружок, пела, играла на гитаре, — рассказывает Тамара Ивановна. — Никодим при клубе шахты № 8 дирижировал духовым оркестром. Играли на инструментах и Серафим, и Митрофан. А после войны, когда в Черемхово открылся храм, Никодим стал регентом, 50 лет руководил церковным хором. Он был горбат и невысокого роста, обладал потрясающим голосом, феноменальной музыкальной памятью, кротким и тихим нравом.

Все не зря

Здесь же, на Шадринке, Августа вышла замуж за молодого видного парня, Ивана Бритова, тоже спецпоселенца. В 1938 году у супругов родилась дочка Тамара.

— Я училась в школе для детей ссыльных и репрессированных, открытой в 1933 году при комендатуре лагеря. Мы жили в том же бараке. Однажды, когда мне было лет семь, я зашла в пустой класс и увидела на столе скрипку. Она меня очаровала. Я взяла ее в руки, стала что-то подбирать. Прошло столько лет, а я до сих пор это помню. Момент рождения любви к инструменту.

О том, что ее дед, отец Василий, играл именно на скрипке, девочка тогда не знала. Позже Тамара Попова поступила в музыкальную школу, семилетнюю программу обучения по классу скрипки и фортепиано окончила экстерном за три года. Далее педагогическое училище в Черемхово, музыкальное — в Иркутске. На втором курсе талантливую студентку взяли в театр юного зрителя, на третьем — в симфонический оркестр областной филармонии.

— А потом я вышла замуж, но неудачно, так уж получилось. Окончив училище, будучи в положении, вернулась к маме на Шадринку.

Сцены больших концертных залов остались в прошлом, Тамара Ивановна с головой ушла в преподавательскую деятельность.

— Жалею ли я? Нет. Преподавание оказалось мне ближе. А вообще, мама, которой выпала непростая судьба, все жизненные повороты принимала смиренно. Мол, так тому и быть. И кажется, это еще одна наша семейная черта. Наряду с верой в Бога и любовью к музыке. Сибирь, Черемхово, милая Шадринка — для меня это родина, все в жизни не зря.