Сто ворот для соседей

Известному тургеневскому мастеру в последнее время чаще всего заказывают ворота и... гробы

Свою работу Михаил Синдевич, столяр из Тургеневки Баяндаевского района, не делит на творческую и халтуру. Любая работа для него хороша. С утра запирается в столярке, а вернуться может и за полночь, как это было совсем недавно, когда мастерил ворота для знакомых из соседней Васильевки. Вроде ничего особенного: плашка к плашке — по старому, давно придуманному шаблону, а время летит незаметно... Жена, припозднившаяся в гостях, пришла в одиннадцать — мужа нет. Пробило 12 — по-прежнему нет. И только к часу ночи дверь распахнулась — и пахнуло свежей стружкой...

Но как ни крутите, как ни вертите, раньше работа была поинтереснее, разнообразнее: делал и мебель, особенно детскую, и бочки, и ушаты, даже лыжи гнул, а в последнее время чаще всего заказывают ворота (то ли богаче люди стали, то ли боятся кого?) и гробы...

Первый трактор на деревне

Определить профессию Михаила Александровича дело непростое: он и столяр, и плотник, и слесарь, и токарь, и сварщик. В каждом из этих занятий достиг совершенства, и потому в селе его зовут просто мастером. Назовем так и мы.

Несколько лет назад Михаил Александрович прославился в округе тем, что собрал из металлолома оригинальный трактор: мост и коробка передач газовские, двигатель от Т-25. Все старое, самодельное — сам на станке точил, сам варил. Только каждое лето его "самоходка" принимала самое активное участие в сельхозработах — для себя, для людей — и, в отличие от колхозной техники, почти не ломалась. Районные умельцы разных мастей вскоре повалили к мастеру за опытом: смотрели трактор, щупали, чуть ли не лизали. Но ни один из них так и не смог смастерить нечто подобное. И дело тут, считает Михаил Александрович, совсем не в особых его талантах, а в том, что на свалках давно уже кончилось колхозное богатство, которое в постперестроечные годы почему-то называли металлоломом.

Колхоз тоже кончился. В последние 15 лет люди вместо денег получали зерно или мясо, но недавно и этого не стало. Всю тяжелую технику сдали в утиль — четыре "Кировца", семь "казахстанцев", 12 "алтайцев". "Беларуси" продали. Сейчас в хозяйстве всего три трактора. В этом году не сеяли, а по осени продали два скотовоза коров, оставив для какой-то цели 20 телят. Распад колхоза Михаил Александрович, как и многие селяне, переживал как личное горе, но четыре года назад ему вконец надоело на все это смотреть. Он уволился из токарей, решив выживать самостоятельно. Вот тут-то и пригодилось ему мастерство столяра.

Бочка в подарок

Первую бочку он смастерил в 14 лет под присмотром отца Александра Васильевича, известного в свое время в селе мастера. В тот год случился пожар — сгорела столярка отца, а в ней и весь его дорогостоящий инструмент. Пережить такое горе Александр Васильевич, фронтовик, имевший ранение, не смог и вскоре слег. Успел только выписать откуда-то из Центральной России несколько дубовых брусков и сделал из них фуганок. Незадолго до смерти Александр Васильевич взялся сделать бочку соседу, но сил уже оставалось только на то, чтобы командовать сыном. Впрочем, особых указок не требовалось — Михаил с раннего детства следил за работой отца. И бочка вышла на славу, с виду аккуратная. Налили воды — не течет, и Александр Васильевич удовлетворенно кивнул: выросла смена.

С тех пор прошло почти сорок лет. Отцовский фуганок до сих пор исправно служит — Михаил бережет его как раритет и в пользование никому не дает. Только бочки он собирает все реже и реже. Заказы есть — нет материала. В разграбленных лесах вокруг Тургеневки остались только березы и сосны — сучок на сучке. Закупаемый пиломатериал в бондарном деле тоже непригоден — в лучшем случае за год из всего этого наберешь на одну бочку. Плашка должна быть из сердцевины дерева, без сучков и болоньи — где ж такую возьмешь? Год назад сделал себе одну бочку, но тут у подруги семьи случись день рождения. С женой долго думали, что подарить, и лучше бочки ("Леля давно хотела...") ничего не придумали. Благо отцовские все еще служат. Вода в них вкуснее, чем в металлических емкостях, — ни окиси, ни осадка.

Спросом пользуются калитки и гробы

В Баяндаевском районе сейчас особым спросом пользуются ворота, калитки (смастерил он их уже больше сотни) и гробы. Жена ругается: "Гробы больше делать не будешь — смотреть на них не могу". Только куда денешься — люди просят. Разве откажешь, если у человека горе. Для своих, тургеневских, гробы делает бесплатно (в один год в селе случилось аж 22 похорон), для приезжих — за полторы тысячи. Столярки кругом позакрылись, вот и едут к нему. В Баяндаевском магазине похоронных принадлежностей продаются стандартные изделия — узкие и в длину не больше 1,7 метра, а умирать случается и высоким людям. Недавно, к примеру, делал гроб два метра десять сантиметров в длину и 56 сантиметров в высоту. После такой работы, признается Михаил Александрович, никакие деньги не в радость: "Самое неприятное — сколачивать гроб. Звук такой, будто в могиле сидишь, когда бросают первые комья..."

Семейный бюджет, слава Богу, держится совсем на других заказах. Слава о мастере давно уже перешагнула пределы Тургеневки и даже Баяндаевского района, и Михаил Александрович иногда на месяц уезжает из дома, чтобы обустроить дачу или кафе где-нибудь под Иркутском или Шелеховом. Это его не смущает ("Работа мне только в радость, где бы она ни была"), но тайно мечтает о том, чтобы в свою мастерскую провести 380 вольт. Тогда можно будет запустить токарный станок, установить долбежный, стругальный станки и даже пилораму, как раньше в колхозе.