Доктор Пирназаров

Врач из Казахстана мечтает наладить бурятский быт

Жолдасбай Пирназарович заметил эту парочку издалека, на подходе к больнице. Женщина сидела согнувшись, держась за живот, а мужчина нервно расхаживал по крыльцу. Завидев главврача, мужчина оживился:

— Беда, доктор, — жену прихватило. Боли в животе и пояснице.

Жолдасбай Пирназарович обследовал пациентку — послушал, постучал. Диагноз был очевиден — почечно-каменная болезнь.

— Надо срочно ехать в Осу, — сказал он. — Ложиться.

Больничная машина была в разъездах, и главврач недолго думая завел собственную "Тойоту":

— Время не терпит. Зальешь пять литров — и вперед.

Последний подвижник

Таких поездок — из Бурят-Янгут в Осу на собственной машине — в его практике было множество. Что поделаешь — то машины нет, то бензина, а больных без помощи не оставишь. "Подвижник, — то ли в шутку, то ли всерьез говорят о Пирназарове друзья, — земский врач..." В каждой шутке есть доля истины. Когда-то Жолдасбай, казах по национальности, жил в процветающем прикаспийском городе, имел две благоустоенные трехкомнатные квартиры и работал главврачом узловой железнодорожной больницы. И вдруг ни с того ни с сего собрался и приехал в Богом забытое сибирское село Бурят-Янгуты. Здесь жили старенькие и больные родители его жены-бурятки. Нужно было их поддержать, скрасить их старость.

В конце концов Жолдасбай (в Бурят-Янгутах на русский манер зовут его Женей, Евгением, а самые близкие — Пир или просто Назарыч), наверное, вернулся бы в свой Казахстан, но тут наступил 91-й год, Советский Союз развалился, и дорога в родные края для него оказалась почти заказана. Нет, однажды он все-таки посетил прикаспийский свой город, сдал в аренду квартиру, побывал в больнице, где все вакансии для него были открыты, но отпуск кончался и душа, "коммунистическая моя душа", была не на месте:

— Нет, ребята, надо ехать в Сибирь. Там я нужен, там меня ждут...

Социальная палата

Главврачом Бурят-Янгутской участковой больницы Пирназаров стал в 1991 году. Старое ветхое здание, где мышей было больше чем больных. Необходим был новый корпус, и спустя четыре года под руководством нового главврача его построили. Но новые стены не решали старых проблем. По-прежнему не хватало денег на питание, инвентарь, лекарства. Эти проблемы и по сей день не дают нормально работать. В прошлом году на лекарства на одну койку в сутки было потрачено ни много ни мало два рубля. Это примерно две-три таблетки аспирина. Разве этим вылечишь? Да и нужных лекарств нет ни в больнице, ни в аптеке — из тысячи наименований в лучшем случае имеется сто. Из-за материальных трудностей каждое лето больница закрывается на 50 дней. Тяжелобольных увозят в Осу, а медперсонал, все 20 человек, уходит в отпуск. На боевом посту остаются только двое — главврач и фельдшер-аккушер Любовь Бакланова.

Но вот что странно — люди не только не могут, но и не хотят лечиться. Касается это прежде всего людей неприкаянных, безработных и пьяниц, недостатка которых в селе нет. В больнице для таких открыли социальную палату и тем самым нажили новые проблемы. Среди бездомных больных есть, конечно, и спокойные люди, но некоторые, находясь на излечении, продолжают пить и бесчинствовать. Один гадил под себя, курил в палате, тушил окурки об стены и мебель, другой попытался изнасиловать санитарку. Пирназаров таких на дух не терпит, гонит из больницы вон.

Неустроенность

За порядком главврач старается следить не только в стенах больницы, но и в селе. Застарелую болезнь Бурят-Янгут — плохое электроснабжение — он вылечить не в состоянии, но напоминать о ней на разных уровнях не зыбывает. Сто с лишним семей, живущих в домах на улицах давно закрытого леспромхоза, то и дело остаются без электричества. Столбы прогнили, провода провисли, трансформатор на ладан дышит — отвечать за это хозяйство никто не хочет, и люди иногда по месяцу сидят без света.

Электрострадания сельчан не заканчиваются даже в те дни, когда подается ток. Низкое напряжение (или, напротив, высокое) нередко становятся причиной поломки электробытовых приборов.

— У меня, к примеру, сгорели холодильник и видеомагнитофон, — признается Жолдасбай Пирназарович. — И таких как я, испытавших электрошок, десятки.

Неустроеннность деревенского быта коснулась Пирназарова напрямую — вот уже несколько лет он живет в доме, не подлежащем ремонту. Нижние венцы сруба прогнили настолько, что повело стены и открылись такие щели, что в них спокойно пролазит кошка, а вода, оставленная в доме на ночь, в холодное время к утру замерзает. Когда-то ему обещали нормальную квартиру, но обещанного, как известно, три года ждут. Прошло 14 лет. Все чаще и чаще казахский подвижник вспоминает свою благоустроенную городскую квартиру, которую уже давно прибрали к рукам чужие люди. Подвижничество даром не дается. Все, что смог накопить за свою жизнь Пирназаров, умещается в два слова — благодарность людей. Но согласитесь, благодарность властей при этом совсем бы не помешала.