О своем дедушке я узнал от его дочери Ирины, моей тети.
Мой дедушка, Банай Баенгуевич Янхаев, родился 1906 году в далеком сибирском улусе Магдан Качугского района. В доме дедушки была устроена церковно-приходская школа. Пользуясь такой возможностью, он окончил три класса. Имел успехи, у него был отличный почерк. Перед войной он работал секретарем Ользон-Черайдовского сельского совета.
О начале войны он узнал от всадника, прискакавшего в деревню на черном скакуне. «Война, война! Гитлер напал на нас!» — на скаку прокричал всадник и, не останавливаясь, поскакал дальше. Весь колхоз «Магданский охотник» собрался, понимая, что скоро мужчины уйдут на войну. Пошел на войну с первых дней и мой дед Банай со своим братом, Иннокентием.
Мужчина ушел на фронт. Дома осталась его жена с двумя детьми и его старым отцом, а также ружье — берданка-трехлинейка — и охотничья собака. Пришли местные оперуполномоченные и поставили условие: или ружье конфискуют, или нужно самим ходить на охоту и сдавать мясо диких животных фронту. Бабушка не растерялась — пошла и добыла рысь, отдала им ее. Они ушли и больше не беспокоили их. Дедушка в свое время научил ее ставить петли на зайцев, кабаргу, косулю. Тем и спаслись…
Моего дедушку Баная направили в Борзю. Их полк до 1942 года охранял военные объекты и эшелоны с грузом для фронта. В 1942 году полк перебросили на фронт. Дедушка поступил в состав Брянского фронта. Попали в самое пекло…
Шли тяжелые бои. Наши войска отступали, оставляя города и села. Дедушка рассказывал, что мирное население, несмотря на это, выносило им продукты — молоко, хлеб, яйца. Один дедок даже вынес флягу меда со словами «чтобы не досталась фрицам», совал ее солдатам в руки. А им было стыдно брать ее и смотреть в глаза старику. «Мы с другом съели целый солдатский котелок меда, — рассказывал дедушка. — Вот за каплю воды отдал бы многое! Зато этим медом вылечил свою язву желудка».
Деда, как самого грамотного, назначили писарем полка. Командир очень дорожил и берег его, т. к. он нес большую ответственность за документацию полка. Прибывали каждый день бойцы. Их оформление, постановка на довольствие, приказы, награждения и самое тяжелое — похоронки на погибших — оформлял дед. В одном из таких боев погиб командир полка, в том же бою ранило и моего деда. Тогда он получил первую свою награду за боевые заслуги. В том же бою погиб его друг из Иркутска — Ладышев или Латышев. Дед искал после войны его семью, но так и не нашел.
После госпиталя дедушка попал на Центральный фронт — и сразу был направлен на Курскую дугу. Он является очевидцем великого танкового сражения. Он служил в пехоте. Их части, ожидая наступления, находились на возвышенности, все наблюдали сверху. «Танки шли друг на друга в лобовую атаку, извергая огонь из орудий. Они загорались, как стога сена. По всему полю горели поверженные танки. Пехота не могла поднять головы, так как это была битва танков и артиллерии. Было много раненых, они лежали повсюду. Кто мог ползти, сами ползли до лазарета. Тяжело раненных выносили с поля боя санитары, часто это были совсем молоденькие хрупкие девушки. До сих пор удивляюсь, не могу понять, как им это удавалось», — вспоминал дед.
Вначале его, тяжело раненного, выносил с поля боя однополчанин, также раненый. Потом их нашли и погрузили в фургон санитары. От боли, говорит, потерял сознание. Очнулся в передвижном госпитале. Был ранен в правую кисть и правое бедро. «Когда в атаку поднялся, прилетели осколки от снарядов. Произошло это в конце ноября 1943 года. Потом я попал на излечение в московский госпиталь № 1537», — рассказывал дед. Но не все осколки были извлечены из бедра, они давали о себе знать до самой его кончины.
4 апреля 1944 года, после долгого лечения, дедушка был выписан и комиссован. Дома у нас есть справка о ранении, напечатанная на обертке от сгущенного молока, а также свидетельство об освобождении от воинской обязанности.
Долго добирался он домой из Москвы. Сначала до Иркутска на поезде, а далее на перекладных до Баяндая и Качуга. На это ушло 3 дня. В Качуге он встал на воинский учет в военкомате, затем еще 3 дня добирался пешком на костылях до Магдана. А уже через месяц трудился в колхозе — сначала звеньевым по косьбе сена, ставил зароды и выполнял другую крестьянскую работу. Но еще до 1945 года он ездил через каждые 6 и 3 месяца на освидетельствование. И 17 апреля 1945 года его признали негодным к строевой и дали инвалидность.
После войны дедушку Баная два раза переизбирали председателем колхоза «Победа» (переименовали «Магданский охотник»), затем он до пенсии работал председателем Ользон-Черайдовского сельского совета. Родилось трое детей, в т. ч. мой отец Иннокентий, названный в честь погибшего дедушкиного брата, который в войну был снайпером и пулеметчиком. Последнее письмо пришло из Сталинграда: «Косим фашистов из пулемета, деремся за каждый дом, за каждую пядь земли». Он до войны был великолепным охотником. Мой дед до самой смерти ждал его возвращения. А прожил он 83 года…
Мой дед награжден боевыми наградами: медалью «За боевые заслуги», «За отвагу», «За победу над Германией», орденом Отечественной войны II степени и всеми юбилейными медалями. При награждении юбилейной медалью «30 лет Победы» ему дали отрез на костюм. Из него два его сына сшили по тем временам модные брюки — клеши.
Вот такую жизнь прожил дедушка Банай, которого до сих пор вспоминают в нашей деревне добрым словом. Я буду помнить его так же, как и мои родные, ведь он и за меня бился на той страшной войне.
