«Рынок» селу не указ

В декабре 1991 года президент России Борис Ельцин подписал указ о земельной реформе, которая должна была сде­лать крестьян частными землевладельцами. Чтобы разобраться и оценить результаты рефор­мы, начавшейся более 30 лет назад, мы обратились к директору ЗАО «Совхоз имени Ленина» Павлу Николаевичу Грудинину.

– Насколько эффективен оказался переход к рыночным методам в аграрном секторе экономики?

– Переход к рыночной экономике ребром поставил вопрос: что такое земля? Это средство производства или товар? Рыночная реформа определила, что земля – это товар, который покупается и продаётся. Считалось, что если в товарный оборот войдёт новый ресурс, то рыночная экономика заработает, земля будет использована более эффективно, потому что её будет покупать тот, кому она нужна, для увеличения производства сельхозпродукции.

В самом деле получилось не так. Результатом реформы стало появление большого количества агрохолдингов, у которых от 100 тысяч до 1 миллиона гектаров земли в собственности. Большие массивы пахотных земель перестали использоваться   по   назначению. Но не факт, что использование такого количества земли крупным собственником эффективно. Я видел, где из 500 тысяч используется чуть больше половины, а вторая половина заброшена.

Если государство хотело, чтобы из оборота были выведены огромные массивы земли, которые неэффективны с точки зрения расположения и качества плодородия почв, то оно этого добилось. Огромное количество земли сейчас в России не используется. Академик В.И. Кашин говорит, что до 40 миллионов гектаров сельхозземель выведено из оборота. Это итог реформы, поэтому говорить об эффективности использования земельных ресурсов по меньшей мере странно.

Идея реформы была вначале такова. Наделим землей крестьянина, то есть производителя, и он будет пользоваться средствами своего труда. Но получилось-то совершенно другое! Крестьяне, получив землю, а это были небольшие наделы, должны были консолидировать свои паи, потому что на 3–5 гектарах земли не развернёшься, это малоэффективное товарное производство, по причине того, что энергонасыщенную технику нельзя использовать на маленьких клочках земли, ей нужны большие площади.
Как только земля стала товаром, был принят закон об обороте земель сельскохозяйственного назначения, который фактически узаконил продажу паев и привел к тому, что земля стала консолидироваться у людей с деньгами. Это олигархические экономические группировки, у которых был доступ к свободным ресурсам. Они начали за копейки выкупать паи у крестьян и консолидировать их.

– А дальше что произошло?

– Например, аэропорт Домодедово купил 10 тысяч гектаров вокруг себя.

– Зачем?

– Мотив был такой: не хочется, чтобы вокруг аэропорта были коттеджные посёлки, потому что самолёту будет некуда приземлиться. Аэропорт начал скупать земли, не собираясь заниматься сельским хозяйством. Если сами не купим, купят другие и понастроят вокруг нас коттеджей.

Всё это описано в нетленной пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад». Выгодней землю разрезать на куски – неважно, что там, сад или что-то ещё, затем продать. Именно так и пошёл процесс, особенно в пригородных территориях – давайте быстренько разрежем на куски и продадим. Законодательство это позволяло, перевод земель не нужен был, потому что садоводство – это та же земля сельскохозяйственного назначения.

Потом появились олигархические строительные группы, которые консолидировали огромные земельные ресурсы не для того, чтобы заниматься сельхозпроизводством, а взять на всякий случай земли под строительство. Так, на бывшей сельской территории начали появляться торговые комплексы, логистические центры и человейники, не обременённые инфраструктурой, дорогами, канализацией, водоснабжением. Перевод земли из сельхозназначения в не сельхоз осуществлялся быстро, по накатанной коррупционной схеме.

– Можно сказать, что Ельцин с его правительством к земле относился не как к средству производства, а исключительно как к товару, для того, чтобы кто-то обогатился?

– Да, это же и есть рыночная экономика! А теперь попробуем разобраться, почему. Главная задача власти во всём мире – это обеспечение продовольственной безопасности и доходности сельского хозяйства, чтобы человек, который занимается сельским хозяйством, не был нищим и смог передать земельный надел своим детям, внукам, которые продолжали бы заниматься сельским хозяйством. В России после реформы заниматься сельским хозяйством стало невыгодно, потому что у нас газовики, нефтяники и энергетики – соль земли Русской, а жители села – это «балласт». Те, кто производит молоко, зерно, овощи, являются потребителями энергетических ресурсов и ничего более. Возник диспаритет цен, в результате которого, производя зерно и тому подобное, получаешь убыток. Потому что ты покупаешь электричество и газ дороже, чем в городе, цена на солярку постоянно растёт, все составляющие себестоимости повышаются, а цена, по которой покупают сельхозпродукцию, остаётся низкой, из-за бедности населения.

– Как тогда у нас появились крупные сельскохозяйственные предприятия, государство их же поддерживает?

– Вот, смотрите. Появляется человек, который говорит: «Дайте мне бюджетных денег, и я быстро произведу вам свинину или курятину». Государство ему даёт средства, он покупает зарубежную технологию, внедряет её в России и становится крупным производителем. Для того, чтобы не было конкурентов, «раздувает» скандал с «африканской чумой» или «птичьим гриппом», и таким образом убирают с рынка мелких фермеров, и становится единственным производителем и конкурирует не с другими производителями, а с Западом.

Затем этот человек говорит: «Не привозите свинину из Дании, она слишком дешёвая, а у меня большие затраты на производство». И государство закрывает границы. Получается уже не рыночная экономика, а псевдорыночная, потому что при рынке вы конкурируете не только между собой, но и с другими производителями. Государству нужно делать так, чтобы себестоимость твоей продукции была ниже, чем в другой стране. Необходимо понижать цену на электричество, газ, запчасти, освобождать от налогов, в общем, помогать сельскому хозяйству. Только тогда ты будешь находиться в конкурентной борьбе. Но у нас совершенно другая ситуация. Для того, чтобы не возмущались, дают одной рукой бюджетные деньги близким к «власть имущим» крупным компаниям, а другой рукой забирают через цены на газ, электричество, солярку, налоги и проверки; коррупционная составляющая – это отдельный разговор.

В результате производство сельхозпродукции, особенно в малых и средних   сельхозпредприятиях, не получающих госзаказы, становится невыгодным. Это приводит к тому, что приходит крупный агрохолдинг с доступом к кредитным ресурсам и господдержкой, и получается в некоторых районах и областях крупный монополист. Причём во втором или третьем поколении это, как правило, иностранная компания в офшорах. Даже если кто-то хочет понять, чей это агрохолдинг, то не разберётся. За границей кто-то продал основной пакет акций, и кто угодно вдруг стал иностранным акционером, хотя сам он «резидент» российский, но компания, которая   учредила   этого   «резидента», иностранная. Поэтому, на мой взгляд, продовольственная безопасность под угрозой.

Вторая составляющая продовольственной безопасности – это технологии. Для производства сельхозпродукции нужны семена, удобрения, машины, оборудование. Если своих нет, то приходится закупать импорт. На российский рынок зашли глобальные компании «Бауер», «Басф» и «Сингента», в результате чего мы практически потеряли независимость от иностранных технологий.
 
– Сейчас мы что-то «пыхтим», говорим время от времени: давайте заниматься своим семеноводством. Давайте! Что для этого нужно делать?

– Построить семеноводческие центры. Сначала дать деньги учёным, потом уже восстанавливать госпредприятие по размножению отечественной селекции семян, клубней, или саженцев.

– Считается, что в результате реформ страна добилась значительных успехов в повышении конкурентоспособности сельскохозяйственного производства и росте ресурсов. Так ли это на самом деле?

– Реформа была бездарной, любое действие должно быть подготовлено. Нельзя просто сказать, что мы тут назначили рыночную экономику и решили, что так будет хорошо. Реформу никто не продумывал. Я думаю, что нужно было идти по китайскому варианту, где земля принадлежит государству и сдается в аренду землепользователям на срок до 100 лет. Если арендатор ухудшает плодородие почвы, земля используется не по назначению, тогда она у него изымается в пользу тех, кто работает на земле и готов производить сельхозпродукцию. Государство там регулирует эти процессы. В том числе обеспечивает доходность сельского хозяйства, делает так, чтобы землю невозможно было продать абы кому, тем более под строительство или мусорные свалки. Земельные ресурсы не консолидируется в руках латифундистов.

– Появились мелкие крестьянские и личные подсобные хозяйства. Смотрю статистику: у них по некоторым отраслям больше 50% производимого продукта. Как такое возможно?

– На самом деле в нашу статистику уже давно никто не верит. Как говорится: есть ложь, наглая ложь и статистика. Мы так разбирались со статистикой по картофелю, где было написано, что 90% картофеля выращено в подсобных хозяйствах. Это полное враньё. Чем интересны личные подсобные хозяйства? Тем, что там легко чтото приписать и ничего не проверишь. Поэтому, когда чиновнику нужно отчитаться, а он понимает, что у него уменьшилось количество коров или посевных площадей, он распределяет недостаток как раз на личные подсобные хозяйства, и всё становится хорошо. Статистика переписи населения показывает, что в сельском хозяйстве количество занятых в России уменьшилось больше чем на 1 миллион человек за 10 лет. Получается какая-то странная вещь:подсобные хозяйства производят всё больше и больше продукции, а народа на селе всё меньше и меньше.

– Как это можно объяснить? Личные подсобные хозяйства стали механизированы настолько, что один человек работает за троих?

– Не думаю. Есть и другой вариант. Людей на селе стало гораздо меньше, а чиновники отчитываются от достигнутого в прошлом периоде.

ПРОДОЛЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ