На холмах Грузии и сопках Байкала

Заглядывать в мастерскую художника всегда интересно. Обилие артефактов и всяких объектов вызывает много вопросов и ассоциаций. Например, у Карла Ефимовича Шулунова много керамических объектов. Среди них есть старая родительская масленка, шкатулка и большой вазон. Пьем мы чай из болгарских кружек, которые художник когда-то привез из Москвы.

Карл Шулунов родился в Улан-Удэ за два года до начала Великой Отечественной войны. В конце 60-х окончил Иркутское художественное училище, долгие годы проработал учителем рисования в школе, затем чертежником в проектном институте, занимался вопросами технической эстетики. Портреты и пейзажи Карла Шулунова хранятся в Москве и Пекине, многие полотна приобретены Усть-Ордынским национальным музеем, немало картин хранится в частных коллекциях во всех уголках мира.

— До 15 лет я жил по селам и деревням. Отец был партийным работником, поэтому мы много ездили из одной глубинки в другую, — делится своими воспоминаниями художник. — Брат мой очень хорошо рисовал. В три года он написал мой портрет. В далеком 1947 году, когда мы с берегов Байкала переехали в глубинку, почувствовали голодовку. Пекли хлеб наполовину из травы курлычи. Особых продуктов на селе не было. Одна картошка… В городах тогда была карточная система.

Родители Карла Шулунова участвовали в строительстве Иркутской плотины ГЭС и жили в 3-м поселке.

— Я хорошо помню плотину, от самого ее фундамента и отсыпки гравием… Это был 54-й год. Тогда вовсю шла грандиозная стройка. Я часто бывал на плотине: рисовал, писал этюды. И в результате у меня получилась неплохая дипломная работа.

Спустя годы его отцу, как старому красногвардейцу и партизану, участвовавшему в Гражданской войне, дали квартиру. Он долгое время работал крановщиком, а жена, мама художника, была сигналистом. В годы перестройки художнику даже довелось быть капитаном на корабле. Примерно семь-восемь лет он на теплоходе возил людей по Байкалу. Однако платили ему за работу очень мало. Зато осталось море воспоминаний.

По словам Карла Ефимовича, будущие образы, которые затем он воплощал на картинах, сначала возникали у него в голове. И они обязательно были связаны с какими-то пережитыми впечатлениями. Он переносил свои мысли и образы на эскиз, а когда чувствовал, что идея будущего полотна складывается в один сюжет, переходил на холст. Детали всегда черпал из жизни.

— Когда я на заводе имени Куйбышева работал художником в отделе главного конструктора, мне дали бесплатную путевку в Батуми, а точнее в Кобулети. Мы отправились туда вместе с Иваном Басистым. Это был наш мастер-столяр. Для нас поездка за границу стала большим и запоминающимся путешествием. Компанию нам тогда еще составил один молодой добрый грузинский парень. Он, как и мы, был простым рабочим, — рассказывает Карл Шулунов. — Там, на отдыхе, я писал этюды. Помню большие грузинские холмы и на них нарезанные террасками поля с грузинским чаем. И по этим холмам разбросаны большие дома с целыми гектарами земли, на которых росли виноградники, мандариновые сады... Да! Огромные корабли порта Батуми. Замечательное это было время — 80-е. Ничто тогда не предвещало развала Союза. Позже мне довелось побывать еще и в Краснодарском крае, в городке Горячий Ключ. И там я написал картину «Свеча памяти». На ней среди изрытых фашистскими снарядами сопок катались дети на велосипедах. Конечно, после 35 лет со Дня Победы зевы от снарядов заросли травой и даже деревьями. Однако впечатление от варварства осталось очень разящее. И это запомнилось.

Так же запоминаются и работы Карла Ефимовича. Зрительные сгустки сибирской природы так и наступают с картин Карла Шулунова, словно вбирая в свои глубинные пестрые объятия каждого, кто все это увидел. Зиму и лето. Детство и старость. Радости и печали.