Капитан и Ледокол (от 24 июля 2020)

Продолжение. Капитан и Ледокол (от 17 июля 2020).

«После аварии ледокола «Ангара» выяснилось недопустимое отношение к снаряжению ледокола в плавание. В правлении пароходства до сих пор нет акта о передаче ледокола в эксплуатацию, и, следовательно, неизвестно, в каком состоянии он передан в эксплуатацию. Перед посылкой ледокола в последний рейс судоходный надзор настаивал на осмотре ледокола регистром, но представитель последнего, несмотря на два приглашения, не приехал, и ледокол был отправлен в рейс без осмотра.

Командир ледокола еще до выхода сообщал, что при откачке воды сетки засорялись углем — это сообщение требует тщательной проверки. Вероятнее всего, что водоотливные средства испортились не в момент аварии. А были испорчены ранее.

Из-за неисправности водоотливных средств и из-за того, что переборки в корпусе оказались водопроницаемы, вода из угольной ямы стала проникать в машинное отделение. Во избежание взрыва котлов пришлось из последних выпустить пар.

На ледоколе процветала пьянка. Пили все, начиная с командира и кончая кочегаром, дисциплина отсутствовала. О всем этом правление пароходства прекрасно знало, но решительных мер к оздоровлению экипажа не приняло.

Капитану ледокола за предыдущие аварии иркутским окрсудом было запрещено командование судами. Пароходство это также знало. Но не приняло своевременных мер к приглашению другого капитана.

Правление пароходства знало, что плавание во вторую половину декабря по Байкалу чрезвычайно рискованно, знало, что в 1920 году ледокол в это время был затерт льдами, знало, что основное назначение ледокола — снабжение продовольствием тех далеких байкальских окраин, которые в зимнее время не имеют никакой связи с железнодорожной магистралью. И вот зная все это, пароходство посылает ледокол в рейс до Усть-Баргузина. Т. е. до местности, которая имеет хорошую гужевую связь с желдорогой и куда необходимые товары можно было забросить гужом. Следовательно, рисковать ледоколом не было никакой необходимости.

Выехавшая на место аварии комиссия выяснит, в каком состоянии ледокол был передан в эксплуатацию, а также целесообразность посылки его в этот последний рейс.

Между прочим, не лишне напомнить, что все суда с 1 октября считаются застрахованными в госстрахе, но последний почему-то к месту аварии своего представителя не посылает и аварией вообще не интересуется».

— Прочитал? — Тегиминский по-прежнему смотрел в иллюминатор.

— Самым внимательным образом. Вранья хватает. Все в пароходстве знают, что прошлая авария с Ледоколом, когда упал гребной винт, была исключительно технической, ему давно пора было упасть, с самой революции ни одного подводного осмотра, ни разу в док не заводили! А окрусуд решил, что это капитан должен вместо водолаза в Байкал прыгать!

Тегиминский согласно кивнул: — Потому ты и продолжал водить ледокол. Госпар решение суда, мягко говоря, проигнорировал. Надеялся доказать, так сказать, практикой и жизнью… Вранья хватает? Ищешь оправдания?

— Оправдание суд дает. Я пытаюсь понять причину аварии. Мы и раньше тут ходили, и все было нормально. 

— Газета общественное мнение создает. Общественное мнение, когда это необходимо, очень важно при принятии решения.

— То есть вранье про пьянки и бардак — это и есть общественное мнение? То есть общественное мнение после этой заказухи теперь будет считать, что на Ледоколе бардак и пьянки? Поставил бы я этого писаку за штурвал в пьяном виде, и пусть бы он через льды корабль вел! Посмотрел бы я на него!.. Плохо все это, — Капитан как-то в мгновение поник. Голова, руки, плечи опустились, так что привычно собранный и активный Капитан в мгновение превратился в безвольного и усталого человека.

Тегиминский усмехнулся:

— На первый взгляд, все очень плохо и ужасно! Но мы знаем много примеров, когда общественное мнение быстро меняется порой. Порой! На то комиссии и создают, чтобы до истины докопаться. А докопавшись, и газеты поправляют. Порой они тоже приносят извинения…

— А что же комиссию до сих пор не послали, тут вот написано — послали?!

— Я покамест твоя комиссия. Что скажу правлению, то и примут.

— Скажи все как есть, скажи! Неясная ситуация. Не должно в этом месте мели быть…

— Конечно, скажу. Ты пока что бумагу мне напиши.

— О чем?

— О ледоколе, как он аварию перенес, стоит ли его капиталить. Старенький ведь, может проще в распил пустить?

Капитан сжал кулаки и покраснел от гнева и бессилия, но взял себя в руки.

— Зачем же списывать. Зачем в распил. Этот Ледокол — единственный такой в мире. Он крепкий, механика исправная. Его вообще на Север надо. Пусть бы помогал изучать Северный морской путь вдоль сибирских берегов.

Тегиминский оторвал взгляд от иллюминатора. Вздохнул.

— Ну да, ну да. Единственный и неповторимый. Что интересно, и мой бывший катерок «Сибирская звезда» тоже в природе один, неповторимый, и до сих пор в труде — чадит себе помаленьку. Помнишь такой?

— Конечно. Такое разве забудешь. Вы нас с Ледоколом чуть на лед не посадили.

— Значит, помнишь. Памятливый.

Тегиминский зыркнул на Капитана.

— Про это можно не писать. Катерок мой маленький. И я тогда был маленький. С нас и спрос на мизинец. И сейчас «Сибирская звезда» есть-пить не просит. А твой ледокол — большой, есть-пить просит ого-го. Затратный шибко механизм, сложный, уникальный, то есть. Чуть что — и сразу на мель.

— Да я говорю тебе, с мелью этой разобраться надо. Не было ее здесь раньше.

— Ну да, ну да, хозяин Байкала намыл песочек.

Капитан удивленно взглянул на Тегиминского, весь напрягся. Вскочил, сел. Опять вскочил.

— Слушай, проверяющий. А точно надо специалистов попытать — насчет «намыл». А ну как землетрясения постарались. А ну как сдвиг какой произошел. Богом прошу, вернешься на материк, пусть геологи свое слово скажут. Ведь известно, что на Байкале огромные территории под воду вмиг уходили! А вдруг здесь то же самое, только все наоборот — поднялась земля?

— Разберемся, разберемся, я прослежу. Ты успокойся, капитан. Не в твоем положении что-то требовать.

— Это точно, не в моем. Ладно, в трюм полезешь?

— Зачем? Корабль держится устойчиво, и без трюма видно. Под воду не уйдет, глубина не та. Я не конструктор ледоколов, ничего нового там не увижу. Через пару дней понаедут спецы. Будут решать, как корабль с мели снять, завести в док. Я думаю, ты вместе с ними на материк вернешься. И начнется у тебя насыщенная на встречи жизнь — объяснительные писать, на допросы ходить, со следователями общаться, с трудовой инспекцией…

— Тегиминский, ты чего приехал, куражиться? Так я битый, если что!

— Упаси меня народ, что ты, что ты. Зачем куражиться, я просто помогаю тебе осознать, как в ближайшее время твоя жизнь изменится. К этому надо быть готовым. А в трюм залезть мечтал, да вот что-то расхотелось. Я ж не по этой части. Меня отправили получить общее представление о ситуации. Ну, я все получил — корабль устойчив, капитан на месте, настроение у капитана боевое. Я бы сказал, даже чересчур. Из руководства Госпара тут кроме меня никого не было. Значит, я первый на месте происшествия. Внешний обзор сделал, с фигурантом происшествия беседу провел. Мнение участника события выслушал. Диверсии не усмотрел. Политической подоплеки не обнаружил. Для начала хватит. Теперь я, как уполномоченное лицо, тебе приказываю — описать все случившееся подробно. В Госпаре на основе твоей объяснительной свою составят — с моими уточнениями. Дальше будут думать, как с тобой и ледоколом поступить. Дело-то нешуточное — целый ледокол. Хоть и старенький, но единственный на всю Сибирь. Их на весь Союз Советских Социалистических Республик парочка. А ты куражиться!

Все, давай пилота моего будить. У меня завтра важная встреча с видной женщиной. Приехала из самой столицы — важная шишка в Красном Кресте, есть у них идея — культурно помочь населению региона. Сделать, так сказать, образцово-показательную больничку для далеких территорий. А я буду ее сопровождать на завтрашний культур-мультур в театр.

Так что давай, капитан. Иди пиши свои объяснения о происшествии. А я все-таки в трюм спущусь, а ну как спросят, осматривал ли Тегиминский пробоину лично, а я и не знаю, в каком она месте…

Ледокол. Немирович-Данченко

Слушая разговор двух капитанов, Ледокол понял, что над ним нависла реальная угроза угодить в утиль. Он расстроился и еще больше испугался. Первой мыслью было утопить Тегиминского, если тот все-таки решит осмотреть трюмные помещения. «Качну пару раз, — подумал Ледокол, — он и захлебнется. И буду прав, я не забуду, как он с «Сибирской звездой» над нами поизгалялись».

Но научившись у Капитана рассудительности, Ледокол решил, что это ничего не даст. Во-первых, пришлют другого. Во-вторых, такое несчастье может вызвать еще большее убеждение в том, что такой корабль на Байкале больше не нужен. Пусть уж осматривает.

К удивлению Капитана, Тегиминский подошел к ревизии основательно: долго осматривал угольную яму, машинное отделение, что называется простучал все переборки и после каждого удара деревянным молоточком замирал и слушал, какой идет звук, словно это не трюм, а какой-нибудь музыкальный инструмент.

Тегиминский вылез из трюма, дрожа от холода.

— Слышь, капитан, ледокол твой молодец, держится.

Капитан согласно кивнул.

— Залатают. Будет еще служить народу.

Капитан вновь согласно кивнул.

— Не очень-то ты с начальством разговорчив.

Капитан пожал плечами:

— А что тут говорить, теперь и сам все видел.

Теперь уже Тегиминский молча кивнул и пошел в каюту греться и переодеваться. Он отбывал на материк.

Ледоколу эта беседа явно понравилась. Он даже посетовал, что Капитан не захотел подыграть проверяющему.

— А мог бы, не убыло бы, — проворчал Ледокол. — Я о Тегимницком думал хуже. Всегда от них с «Сибирской звездой» ждал какой-нибудь пакости. Но тут прямо растрогал.

…Вообще, Ледокол любил помечтать, а в этот раз, после слов Тегиминского, вообще разомлел и даже немножко решил пофантазировать о ближайшем будущем. Стальному исполину дальнейшее в общих чертах было понятно: перво-наперво откачают воду из трюма. Поставят заплату временную — цементный ящик и отведут к родной пристани, к мысу Баранчик, к станции Порт Байкал. Там начнут сооружать подводную часть стапеля. Потом водолазы начнут делать «сани» и крепить их на подводной части корпуса. На этих «саночках» корабль будут вытаскивать из воды. Водолазам придется очень тяжело. Сани нужно идеально подогнать под обводы корпуса. Несколько дней без перерыва механизмы станут тащить Ледокол на санях по стапелю из Байкала. И только потом начнется капитальный ремонт. «Для меня это будет счастливое время. Можно лениться и ничего, ну совершенно ничего не делать. При этом я буду в центре внимания, меня будут прослушивать и простукивать, как пациента у врача, определять, какие узлы разбирать и заменять, какие достаточно смазать. Новая краска ляжет на очищенный корпус, и я снова предстану перед командой и пассажирами как новенький!»

Эта публикация — газетный вариант повести «Капитан и Ледокол». Продолжение — в следующем номере еженедельника «Пятница».