История в тетрадках

Лариса Скурихина всю жизнь вела дневники, в своих мемуарах она подробно описывала события военных лет и мирной жизни
После окончания университета  в Воронеже в 1956 году Лариса Константиновна была направлена в Забайкалье. Вскоре её избрали секретарём комсомольской организации машиностроительного завода в Чите. Работала инженером-гидрологом на метеостанции. Затем переехала в Иркутск, где устроилась в Лимнологический институт, успешно защитила кандидатскую диссертацию и 25 лет посвятила изучению Байкала. Участвовала в экспедициях, которые занимались проектно-изыскательскими работами на строительстве БАМа; награждена медалью.
После окончания университета в Воронеже в 1956 году Лариса Константиновна была направлена в Забайкалье. Вскоре её избрали секретарём комсомольской организации машиностроительного завода в Чите. Работала инженером-гидрологом на метеостанции. Затем переехала в Иркутск, где устроилась в Лимнологический институт, успешно защитила кандидатскую диссертацию и 25 лет посвятила изучению Байкала. Участвовала в экспедициях, которые занимались проектно-изыскательскими работами на строительстве БАМа; награждена медалью.

Лариса Власова с младшей сестрой Руфимой. 1940 год
Лариса Власова с младшей сестрой Руфимой. 1940 год

Братчанка Ольга Жах хорошо знает историю своей семьи: её мама, Лариса Константиновна Власова (девичья фамилия — Скурихина), вела дневники. Она записывала в тонкие школьные тетрадки все события своей жизни, начиная с детских лет и до пенсии. Мемуары она оставила своей дочери Ольге. А детство Ларисы Константиновны пришлось на годы войны. В 1942 году она с мамой и сёстрами жила в Воронеже, который был прифронтовым городом. Её папа ушёл на фронт. «Когда о событиях войны рассказывают твои близкие, их воспринимаешь особенно остро», — считает Ольга Владимировна.

Пионерский костёр

В марте 1942-го морозы отступили, почувствовалось дыхание весны. Фашистов отбросили от города. Воронежцы ожили и с нетерпением ждали тепла. Колхозы вовремя отсеялись, горожане посадили за городом и на дачах овощи. В апреле рынок был запружён повозками с различной зеленью, появились парниковые огурцы и помидоры. Евдокия Николаевна на день рождения старшенькой собрала трём своим дочкам праздничный стол, в центре которого красовалась большая тарелка с салатом из свежих овощей. 14 апреля 1942 года Ларисе исполнилось девять лет.

От отца с фронта пришёл треугольник. Сколько беспокойства, любви и тепла было в нём! Евдокия Николаевна читала его много раз и уже знала наизусть. Отец постоянно просил жену поторопиться с отъездом в Сибирь к родным и совсем не обещал приехать.

Но Евдокия Николаевна ждала окончания учебного года. Наконец прозвенел последний звонок. По традиции для пионеров за городом в парке на большой поляне устраивали костёр. Девятилетняя Лора не была ещё пионеркой, но ей очень хотелось побывать на этом празднике. Мать обещала прийти пораньше и отпустить её на слёт. Лора с нетерпением ждала, но той всё не было. А оставить младших сестёр одних она не могла.

Наконец пришла мама, запыхавшаяся, бледная и в слезах. Она обняла старшую дочь и запричитала: «Доченька, ты ведь чуть не погибла — весь слёт расстреляли с самолёта!» На плач прибежали соседи, они стали успокаивать женщину и просили объяснить, что случилось.

А случилось страшное. Около большого костра дети в несколько рядов танцевали под баян. Они услышали гул самолёта и вскоре увидели красные пятиконечные звёзды на его крыльях. Пионеры стали в знак приветствия махать ему. Самолёт сделал круг и начал спускаться к земле, а затем неожиданно стал расстреливать всех в упор. Потом он зашёл на второй круг…

Всё произошло так быстро, что никто не успел убежать и спрятаться в парке. Страшная весть быстро пронеслась по городу. Родители спешили к месту события, но поляну уже оцепила милиция. Машины скорой помощи, гудя сиренами, мчались за город.

Через два дня воронежцы прощались с расстрелянными детьми. Четыреста небольших гробов мужчины несли на руках до кладбища. После похорон из Воронежа ушёл на фронт полк добровольцев, сформированный в основном из пожилых мужчин. Говорили, что это были дедушки погибших внуков…

Отступление

В июне сорок второго в городе снова стало тревожно. Участились сигналы воздушной тревоги, бомбёжки и артобстрелы. К концу месяца бои были уже на западе Воронежа, а через город шли части Красной армии.

Однажды вечером сидевшие на крыльце во дворе люди услышали, как сотни сапог стучат по булыжной мостовой. Мать отложила стирку и открыла калитку. Колонна за колонной мимо шли солдаты. Казалось, им не будет конца — этим бородатым, грязным, молчаливым людям. Некоторые едва волочили ноги от усталости и жары…

Отступавшие войска шли к мосту через реку Воронеж, на переправу. Мама налила ведро воды и стала поить солдат из кружки, девятилетняя Лора ей помогала. Женщины выносили продукты — кто что мог, и торопливо отдавали проходившим мимо солдатам. Никогда ещё Лора не видела такого количества военных. Красная армия покидала город…

Пожилой офицер подошёл к воротам, где стояла мать с девочками, напился воды и сказал: «Мать, немцы рядом. Бегите из города. С ними лучше не встречаться».

Он поцеловал трёхлетнюю Лидочку и вынул из кармана большой замусоленный кусок сахара: «Разделите. Уходите на переправу. Скоро взорвут мост».

Мать растерянно смотрела вслед уходившему офицеру. В голове была одна мысль: как успеть уйти из города до рассвета, с тремя дочками — трёх, шести и девяти лет, что можно унести?..

Уже начинало темнеть, когда мать с девочками пересекала двор центрального магазина «Утюжок». Странное зрелище предстало их глазам: через распахнутые настежь двери люди тащили с прилавков всё, что могли унести. Лора наткнулась на мужчину, который нёс большие красные шары голландского сыра. Женщина, увешанная по пояс связками колбас, едва передвигалась от тяжести. Кто-то грузил на тачку мешки, кто-то нёс цветные рулоны тканей, какие-то коробки и ящики. Лора спросила маму: «Они что — воруют? А почему их никто не арестовывает?» Мама ответила: «Чтобы не досталось врагу, лучше уж пусть наши люди бесплатно возьмут». Лора заглянула маме в глаза: «А мы давай возьмём?» Мама покачала головой: «Что ты, доченька, нам бы успеть вырваться из города…»

Какая-то страшная тишина повисла над Воронежем. К мосту непрерывным потоком двигались беженцы. Летняя ночь короткая — уже близился рассвет, когда они подошли к реке. У моста скопилось море людей, машин и повозок. Задние напирали, всё настолько перепуталось, что казалось — навести порядок на переправе уже невозможно. Военные, уставшие и осипшие от ругани, продолжали пытаться это сделать.

Для Евдокии Николаевны стало ясно, что пройти по мосту, не потеряв никого из дочерей, невозможно. Уже светало, а она стояла с девочками среди автомобилей и, чуть не плача, просила шофёра санитарной машины перевезти их.

Вдруг кто-то громко позвал её по фамилии: «Скурихина!» Мать оглянулась и увидела за рулём одного из автомобилей бывшего директора сахарного треста, где раньше работал её муж. Заливаясь слезами, женщина показала на переправу. Капитан усадил семью в машину, где уже сидели люди. Автомобиль медленно и упорно продвигался к мосту. Евдокия Николаевна почувствовала, что теперь уже она спасёт детей и увезёт их в Сибирь к бабушке.

С трудом пробравшись на другой берег, газик остановился. Прощаясь, капитан сказал: «Всё, что смог, сделал. Удачи вам».

Мать подняла на плечи мешок с пожитками, взяла за руки детей и скомандовала: «Вперёд, моя троица! Нам ещё долго идти». Они влились в поток беженцев. Внезапно налетели немецкие самолёты и начали расстреливать толпу людей на шоссе. Мать бросилась с детьми в высокую пшеницу, совсем не понимая, что сверху всё равно всё видно. Когда налёт закончился, Евдокия Николаевна, стараясь не смотреть на раненых и убитых, повела девочек по полю к домам, которые стояли на опушке леса. «Ничего, девочки, страшное уже позади. Вот скоро дойдём до жилья и отдохнём. Радуйтесь, что убежали от немцев», — проговорила мать.

Идти по полю было трудно, и люди вновь вышли на дорогу. Поравнявшись с тележкой, в которую была впряжена корова, Евдокия Николаевна разговорилась со стариком и узнала, как добраться до станции Рымарёво.

С утра в небе стоял рокот моторов. Самолётов не было видно, но впереди слева слышны были гулкие бомбовые удары, сотрясавшие воздух. Девочки захотели есть, они устали, и Евдокия Николаевна свернула на обочину. В открытой степи с необъятными пространствами пшеницы было так хорошо, что на минуту всем почудилось — они просто отдыхают на природе. Рядом с ними присела семья — женщина со стариком и двумя мальчиками. Машина с военными обогнала беженцев. Старик спросил у шофёра о судьбе моста через реку Воронеж. Шофёр ответил, что его взорвали…

Наконец добрались до Рымарёво. Посёлок был большой, благоустроенный и скорее походил на провинциальный городок. Сахарный завод эвакуировался, но колхозники, в основном старики и подростки, деловито убирали с полей пшеницу. Возили всё на повозках, запряжённых волами.

На следующий день Лора вместе с мамой отправилась на работу в поле. Скурихины стали привыкать к своему сельскому житью. Вечером люди собирались во дворе на лавочке, чтобы услышать и обсудить новости с фронта. А немцы уже взяли Воронеж.

Мать каждый вечер заходила в контору, чтобы узнать, когда ей можно будет с детьми уехать поездом в Сибирь к родне. Однажды управляющий пригласил Евдокию Николаевну к себе и спросил, умеет ли она стрелять. Та без колебаний ответила, что умеет — из охотничьего ружья, хотя на самом деле ни разу не брала его в руки. Управляющий пояснил, что Скурихина будет сопровождать товарный поезд до Новосибирска.

Так начался долгий путь семьи на Алтай, в Бийск — к бабушке. Евдокия Николаевна с дочками добрались туда только через несколько месяцев. Они жили там до конца войны и ждали папу. Отец встретил победу в Берлине, а потом приехал за своей семьёй. Все вместе вернулись в Воронеж — восстанавливать город, жить в мире, учиться и работать.

Подготовлено по воспоминаниям Ларисы Константиновны Власовой.

Ольга Жах с дневниками своей мамы
Ольга Жах с дневниками своей мамы