Иркутянин Гудков

Сегодня герой рубрики «Моя родословная» — потомок донских и забайкальских казаков, дворян и харьковской интеллигенции.

Иркутянин Дмитрий Викторович Гудков занимается восстановлением своей семейной истории уже 15 лет. В детстве он с интересом слушал рассказы бабушек, в зрелом возрасте обратился в архивы. Сначала — в Российский государственный военно-исторический, а затем — в ростовский, харьковский и забайкальский. Так ему удалось восстановить цепь событий из жизни предков со стороны отца — родовитых донских казаков, дворян, кузнецов и профессоров из Харькова и матери — простых забайкальских казаков. Собранные материалы позволили внести семью Гудковых в список российского дворянского собрания.

Самый далекий предок, о котором удалось узнать Дмитрию Викторовичу, — Иван Степанович Гудков, губернский секретарь области Войска Донского. Свое дворянское звание он получил за участие в Крымской войне 1853—1856 годов. От прадеда остался фамильный золотой крестик, который, как и положено, носит теперь сын старшего брата. А Дмитрию достались образки святого Николая Чудотворца, совершившие путешествие с Дона через Иркутск в Порт-Артур и обратно через Сингапур, Индию и Суэц в Россию, а затем опять в Иркутск.

— Первое упоминание о донских Гудковых зафиксировано в летописях XVI века, — рассказывает Дмитрий Викторович. — С тех времен они были одним из 26 этнообразующих родов донского казачества. Об этом говорят исследования летописи XVI века и материалы историографов донского казачества.

Иван Степанович и Александра Васильевна были прихожанами главного донского храма — Вознесенского кафедрального собора Новочеркасска. Там и повенчались, там же крестили своих детей. Благодаря этому удалось восстановить многие факты родословной. В 1894 году Гудковы отправили своего младшего сына Василия учиться «на лекаря» в «Его Императорского Величества Юрьевский (Тарту) университет». Бывая проездом в Харькове, студент Василий Гудков часто останавливался в доходном доме Семена Ивановича Корха — промышленника, крещенного в православие немца. Небогатому студенту-казаку приглянулась его дочь. В то время браки между представителями разных сословий — небогатыми служилыми дворянами и состоятельными мещанами — были распространены в Российской империи: невеста получала более высокий статус, а жених — хорошее приданое. Перед окончанием университета в августе 1902 года Василий Иванович и Татьяна Семеновна поженились. В августе 1903-го они праздновали рождение своего сына Георгия.

Но семейное счастье их было скоротечным — началась эпоха великих потрясений.

Уже в сентябре молодого военврача отправляют по назначению в 27-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в Маньчжурию. Он едет через всю империю до Иркутска и дальше через переправу на пароме «Байкал». С февраля 1904 года принимает участие в обороне Порт-Артура. Осада и четыре штурма унесли жизни 30 тысяч русских солдат, офицеров и гражданских. Порт-Артур стоил японской армии колоссальных жертв — свыше 110 тысяч человек. Василий Иванович получил в обороне ордена Святой Анны и Святого Станислава III степени с мечами и бантом на Георгиевской ленте и тяжелую контузию. После капитуляции гарнизона его состояние потребовало эвакуации на французском пароходе «Австралия».

Татьяна Семеновна 6 лет боролась за жизнь мужа, кочевала с ним по бесконечным гарнизонам и госпиталям, вела переписку с военным ведомством об увеличении содержания. У Василия Ивановича прогрессировал паралич — нарушилась речь и подвижность. В 1908 году он был уволен со службы в чине коллежского асессора. Жена перевезла его в Киевский окружной госпиталь, где он умер 3 июля 1911 года. Отпевали его в знаменитой сейчас Кирилловской церкви Киева, которую расписывал Михаил Врубель.

Всю последующую жизнь Татьяна Семеновна посвятила сыну и внуку. Во время интернирования (принудительное переселение. — Прим. авт.) в Германию весной 1943 года она заболела и умерла прямо в вагоне поезда. Трагически сложилась и судьба ее сына Георгия Васильевича, деда Дмитрия Гудкова.

В 1922 году он поступил сначала в техникум, а затем в Харьковский технологический институт. После успешного окончания уже в 30 лет был назначен начальником аппаратного цеха Харьковского электромеханического завода. Техническая революция и индустриализация поглотили его полностью. Он стал учиться у профессора Михаила Игнатова и познакомился с его дочерью, с которой они поженились в 1933 году. А через год у них родился сын Виктор — отец нашего героя. Георгий Васильевич вместе с Игнатовым разработали новые технологии металлообработки и литья. В 1939—1940 годах она уже была применена для производства башен танков Т-34, что стало важно в военные годы.

Ровно через месяц после того, как Георгий Васильевич защитил диплом, началась война. Так что получил он его только в 1946 году.

— Дед с бабушкой жили красивой и насыщенной жизнью, в которой было место работе, отдыху и спорту, — продолжает Дмитрий Викторович. — Бабушка Ирина была призером чемпионата СССР по конькобежному спорту и теннису. Фотографии до сих пор хранят память о былых успехах и ушедших эпохах. Очень ярко и интересно она рассказывала о поездках за границу, в Берлин, Париж.

До войны ее отец Михаил Игнатов участвовал в научно-практической конференции в Берлине —
СССР сотрудничал с Веймаровской Германией и перенимал ее технологический опыт.  Всей семьей они посещали Европу в качестве туристов. В следующий раз они оказались в Германии уже по принуждению  — после оккупации Харькова в конце 1942 года немцы интернировали Гудковых для работы на заводе AEG в городе Гревене в Западной Рейн-Вестфалии.

При освобождении британскими союзниками в мае 1945 года Георгий Васильевич возглавил русский комитет по возвращению на родину. Женщины — бабушка и прабабушка — боялись возвращаться, потому что считали репрессии неизбежными. Но Георгий Васильевич настоял на своем. В Харькове семья попала под пристальное внимание МГБ. Георгий Гудков был уволен со всех должностей и, не дожидаясь ареста, принял предложение возглавить кафедру в Иркутском сельскохозяйственном институте. Во время спешного переезда в 1948 году он умер от инсульта на вокзале Москвы. Так что в Иркутск прибыла лишь урна с прахом Георгия Гудкова.

Семье выделили комнату в коммуналке. Прабабушка Клавдия Павловна, выпускница Харьковского института благородных девиц, шила на заказ для иркутских модниц, учила на дому немецкому и французскому языкам, да и вообще заботилась обо всех. Бабушка Ирина Михайловна до 1987 года работала в ИСХИ, играла в теннис. Они умерли в 1981 и 1996 годах.

— Отец вырос, наступила «оттепель», — вспоминает Дмитрий Викторович. — Молодые романтики стремились к покорению неизведанного. Именно тогда в Сибири наступил «золотой век геологии». После окончания горного института в одной из экспедиций отец познакомился с молодой практиканткой Иркутского геологоразведочного техникума простой забайкальской казачкой Валентиной Астафьевой, моей мамой. Судьбы совершенно разных семей, укладов переплелись в одно, и произошло это в 1959 году. В 60-м и 64-м годах у них родились сыновья — старший Андрей и я. Отец трагически погиб в 1965 году при взрывных работах в Забайкалье. Мама, любившая отца всю жизнь, посвятила себя нам и внукам. Она ушла в 2012 году.

Огромную роль в воспитании Дмитрия Викторовича, по его словам, сыграли «иркутские» бабушки, совершенно не похожие друг на друга, но одинаково любимые. Прабабушка Клавдия Ивановна и бабушка Ирина Михайловна, представители дворянства и интеллигенции, — это понимание правил, достоинства и долга. Мальчику интересен был их архаичный язык, но желание научить французскому и отдать в скрипичную школу-интернат энтузиазма не вызывало.

— Прабабушка Клавдия Ивановна, когда я шалил, обсуждала мое несносное поведение с бабушкой Ириной Михайловной на французском, — говорит Дмитрий Викторович. — Распорядок дня и правила поведения были жесткими и не подлежали обсуждению: за обедом молчать и только отвечать на вопросы, вечером — пить чай и играть в лото, можно было общаться. Все было особенным тогда — запах еды, приготовленной на керосинке, статуэтки, календари, мебель из карельской березы.

И совсем другое дело — визиты к забайкальской бабушке Марии Авельевне Астафьевой, или просто бабе Мане. Она была очень набожна — в избе висела икона, за которую она прятала деньги. Мария Авельевна смешно на свой лад пересказывала ветхозаветные истории, была из старообрядцев и категорически отказывалась фотографироваться — так что ее образ остался только в памяти.

— Больше всего умилял ее говор — на все случаи жизни она говорила «Но?!» Это могло означать удивление, одобрение, несогласие, — вспоминает Дмитрий Викторович. — Но я умел понимать ее, даже не глядя. Я рос на этом контрасте миров и систем ценностей — светские бабушки с выработанными правилами этикета и тремя языками и неграмотная бабушка, простая забайкальская казачка с огромной душой, простыми, но очень точными  представлениями о добре и зле. Во время Великой Отечественной войны она отправила двух своих сыновей на фронт и стала курить длинную китайскую трубку. Истово молилась всю войну. И чудо — оба, и Георгий, и Григорий, вернулись живыми и здоровыми.   

Григорий — дедушка Дмитрия Викторовича, георгиевский кавалер, пройдя германскую и Гражданскую войны, не любил вспоминать об этом и тем более делиться переживаниями. Не принято это было у казаков в те годы. События романа и фильма «Даурия» — именно о его «Култуминской сотне» и братоубийственной войне в Забайкалье.

Во время расказачивания в 1936 году он ушел по Шилке на молибденовые рудники и проработал там 14 лет, а в 1950 году скоропостижно умер. Его дочь Валентина крутилась за ним хвостом, на лошади привозила на рудник обеды и таким образом прибилась к рудничным — интеллигентные люди подтягивали ее по учебе, выправляли неистребимый забайкальский выговор. Так появилось у Валентины Григорьевны желание выучиться на геолога. Девушка поехала в Иркутск, где и встретила своего будущего мужа Виктора Гудкова.