Гвозди бы делать из этих людей

Огромные заснеженные просторы, ни единой живой души на тысячи километров вокруг, лед, который никогда не тает, драматические истории экспедиций, легендарные имена: Беллинсгаузен, Амундсен, Скотт, Шеклтон и, конечно, культовый фильм Карпентера «Нечто» — все это Антарктида, которая до сих пор остается самым неприступным и самым загадочным континентом Земли. Неуютным, но таким манящим. На прошлой неделе оттуда вернулся известный иркутский альпинист Владислав Лачкарев. В течение 45 дней он совершил невероятный марафон: дошел на лыжах до Южного полюса, поднялся на высочайшую вершину Винсон и вулкан Сидлей.

Антарктида — не единственное достижение Владислава Лачкарева, в его жизни были Эверест (куда уж экстремальнее!), Северный полюс и много чего еще. Поэтому наш разговор с ним постоянно возвращался назад — к прежним эпизодам биографии альпиниста. И говорили мы не столько о технических аспектах восхождений, сколько о силе духа, героизме и личной ответственности.

К антарктической экспедиции Владислав готовился два года. Это финальный этап программы «Семь вершин + семь вулканов + два полюса», в которую входят высочайшие вершины и вулканы всех частей света, а также Северный и Южный полюсы. Решение объединить все три цели в Антарктиде в один заезд Лачкарев принял, чтобы сэкономить время, силы и деньги.

— Только один перелет в Антарктиду из Пунта-Аренас (Чили) на Ил-76 стоит 20 000 долларов. Я подумал: если буду летать туда каждый год, то это растянется надолго и каждый раз нужно будет платить за дорогу, страховку, гостиницу. Решил попытаться объединить три цели или хотя бы две: вершину Винсон и вулкан Сидлей — бонусом. Связался с человеком, которому ранее это удалось, но он ответил: «Не делай так, это очень тяжело». Организаторы тоже идею не одобрили, говорили: это безумие, у тебя не хватит сил, люди на каждом из этапов травмируются, получают обморожения. Но я решил попробовать, так как не видел других вариантов.

Важный нюанс: в Антарктиду можно прорваться только в декабре-январе, когда в Южном полушарии лето. В другое время это нереально: полярная ночь, дикий ветер и жуткий холод — минус 60 градусов. Компания ALE (США), осуществляющая логистику, предложила следующую схему: сначала Южный полюс, потом Винсон и, наконец, вулкан Сидлей.

— Из Чили мы прилетели на базу Union Glacier, — вспоминает Владислав, — это единственная частная перевалочная база в Антарктиде. Передвижение по континенту — очень сложная логистическая операция. Огромные расстояния, тяжелые погодные условия. Погодного окна приходится ждать сутками. При этом маленький самолет не может сразу пролететь 1300 км, ему надо где-то заправляться. Поэтому прежде чем забросить людей в нужное место, сначала туда вылетает самолет «Дуглас», который везет бочки с топливом, выгружает, ставит флажки, чтобы самолет с туристами видел, где оно закопано. А после дозаправки бочки нужно загрузить обратно, потому что в Антарктиде нельзя ничего оставлять, в том числе отходы жизнедеятельности. Затем перелет до места назначения. Люди выгружаются, встают на лыжи, все необходимое: палатки, топливо, продукты — везут на санях. К Южному полюсу нас высадили за 50 км. В команде были сильные лыжники-марафонцы, дошли до цели за три-четыре дня. Дошли… и зависли там еще на три дня из-за пурги.

— И каково это? Чем наши сибирские условия отличаются от антарктических?

— Антарктида — это нечто несравнимое. Вы словно прилетели на другую планету. Абсолютно. В Сибири — тайга, живность, а там полностью мертвое, безжизненное место, где нет ни одного микроба. Представьте, вы идете, а под вами ледяной панцирь толщиной два-три километра. Очень сухой воздух, это самое сухое место на планете. Нет никаких ориентиров, кругом сплошная белизна. Угнетает? Конечно. Ночевать в ледяной пустыне, в глубине материка, за тысячи километров от людей — это очень тяжелый опыт. Самое страшное в Антарктиде — это ветер. Один метр скорости — это минус один градус. А если нет ветра, то наступает абсолютная тишина, от которой немного не по себе. И не дай бог что-нибудь здесь случится. Никто тебя не сможет эвакуировать. Очень страшно.

— В начале 1990-х годов норвежская исследовательница пыталась найти и привезти в Норвегию палатку Руала Амундсена с Южного полюса. Вы видели эту палатку?

— Нет. На полюсе нет никаких исторических палаток, знаков и флагов, все современное.

— А хижину Роберта Скотта?

— Нет, но я побывал в месте, где Шеклтон просил помощи (речь идет об экспедиции британского путешественника Эрнеста Шеклтона, которая в 1915 году высадилась на льды Антарктики. Корабль затонул, но люди смогли выжить. — Прим. авт.).

После Южного полюса Владислав уже с другой командой совершил восхождение на гору Винсон (4892 м). Технически эта вершина не представляет сложности. Там не требуются кислородные маски, не нужны навыки скалолазания. Единственная сложность — это погода и трещины в леднике. «Если склон был сложным, мы делали заброски, то есть шли вперед с грузом, закапывали, потом возвращались за палаткой», — говорит альпинист.

Неожиданно самым трудным этапом экспедиции оказался вулкан Сидлей (4181 м).

— Это худшее восхождение в моей жизни. Организация была очень плохая, гиды — чилийка и американец пустили все на самотек. У них не было четкого графика по времени, а я привык к жесткой армейской дисциплине. Если наметили выходить в 11, значит, к тому моменту все должно быть собрано. В этот раз мне приходилось делать много чужой работы, потому что двое других участников из Индии и Венгрии не могли даже палатку за собой собрать. Я и копал, и строил, и носил. Но это мой вклад в общее дело. Если бы я не помогал, то восхождение могло бы и сорваться.

— А в одиночку, без гидов могли бы дойти?

— Мог, но мне не нужно ложное геройство. Я не хочу погибнуть, хочу вернуться домой невредимым, без обморожений и травм. Может быть, это неромантично, но это правда.

— На Эвересте вы потеряли 15 кг, а сейчас?

— Около 10. В Антарктике невозможно не потерять вес, потому что человек постоянно мерзнет, постоянно на высоте, и приходится много двигаться. В день тратится примерно 8000 калорий! Организм не успевает восстанавливаться. В пути поесть горячее можно только утром и вечером, весь день на перекусах: гели, энергетические батончики и все такое.

— Обошлось без травм?

— При спуске с вулкана у меня отказало левое колено, пришлось волочить ногу за собой, и еще сильно распухла левая рука. После доктор сказал, что, возможно, это результат холодовой усталости.

— Пределы человеческих возможностей — они есть?

— К сожалению, есть. Они зависят от многих факторов: от выносливости, силы воли, воспитания, физической формы, моральной подготовки и от поддержки близких. У всех они разные, но я точно знаю, что в силах человека повторить то, что сделали другие. Не нужно думать, что Месснер (альпинист, впервые в одиночку покоривший Эверест без кислорода) или Амундсен (первый покоритель Южного полюса) какие-то небожители. То, что они сделали, могут повторить другие, если будут готовы. Все осуществимо, когда есть мечта. Достижимо стать чемпионом мира, достижимо подняться на Эверест, достижимо дойти до Южного полюса. Если стараться и желать этого всей душой.

— Интересно ваше мнение о моральном выборе в экстремальной ситуации. В экспедиции Амундсена один из участников по своей инициативе пошел в буран искать пропавшего товарища и спас его, но Амундсен его отчитал и выгнал. Разве это правильно?

— Правильно. Главный закон в таких экспедициях — не создавать проблемы другим. Не нужно геройствовать. Каждый несет ответственность за себя. Был случай, когда во время восхождения один из участников нашей команды бросил перчатки на снег, чтобы сфотографироваться, и их тотчас унесло ветром. А без перчаток при минус 40 — это верное обморожение. Наш гид вынужден был бежать к краю ущелья за ними, рискуя жизнью из-за чужой легкомысленности.

— Владислав, почему на некоторых сайтах одних людей называют альпинистами, а других восходителями? Почему, даже если человек поднялся на Эверест, он всего лишь восходитель, но не альпинист? В чем разница?

— Хороший вопрос. Такое деление есть только в России. Считается, что люди, которые заплатили деньги, это вроде как не настоящие альпинисты. Настоящие ходят исключительно бесплатно. Но в этом нет логики: чтобы попасть на Эверест, нужно купить авиабилеты, страховку, снаряжение, заплатить пермит (взнос). Но один человек заплатил свои деньги, а другой нашел спонсора. Разница только в источнике финансирования. Если бы я нашел спонсора, меня бы тоже считали офигенным спортсменом. А если на свои деньги — значит, уже и не спортсмен? Кто же тогда? Пляжный турист, что ли? Хотя я точно так же годами тренировался, прошел тот же путь.

— А вы не пытались найти спонсора?

— Честно говоря, не умею, и мне стыдно просить. Была организация, которая обещала помощь, но в итоге отказала. В общем, я понял, что проще самому заработать и ни от кого не зависеть. (Владислав Лачкарев занимается бизнесом в сфере программных продуктов. — Прим. авт.)

— Давайте отмотаем время назад. По возвращении с Эвереста вы сказали, что понимание этого события приходит не сразу. Спустя пять лет вы поняли, что это было?

— Многое… Тут одна журналистка на радио мне сказала: дескать, лучше бы я на эти деньги купил квартиру, сдавал ее в аренду и мог никогда больше не работать. Мол, такой шанс упустил…

— И как вы отреагировали?

— Мне стало не по себе. Человек находится в абсолютно другой парадигме. Не понимает масштаба ценностей. Есть тысячи людей, которые сдают квартиры, и единицы, которые поднялись на Эверест. И я считаю, что это было самым выгодным вложением в моей жизни. Все это повернуло меня в совершенно другую сторону. После Эвереста я даже рассуждать стал по-другому. Но некоторым это объяснить невозможно.

— А вы встречали настоящих единомышленников, которые понимали бы вас без слов?

— Чем сложнее экспедиция, тем интереснее и глубже люди. Я встречал людей, которые превосходят меня во всем: они более эрудированные, более компетентные, более мудрые. У них всегда есть чему поучиться. В опасные экспедиции не ходят люди, чьи запросы ограничиваются квартирой. Это люди другого масштаба.

— Какое из ваших восхождений потрясло больше всего?

— Нет списка, какое восхождение было самым сложным или легким, в каждом были свои трудности. Самым большим потрясением было восхождение на Монблан. Накануне мне позвонили и сообщили о смерти отца. И нужно было принять решение — подниматься или возвращаться домой. Я думал всю ночь.

— Пошли?

— Я поставил себя на место отца. Точно знаю, что если бы я умер, а мой сын был бы на восхождении, то ему правильнее было бы пойти на штурм, а не возвращаться, ведь мне бы он точно уже ничем не помог. И я решил идти.

— Сильно… А если бы у вас была возможность задать вопрос любому легендарному человеку из прошлого, кого и о чем вы спросили бы?

— Я бы спросил Джорджа Мэллори (британский альпинист, пропавший без вести во время восхождения на Эверест в 1924 году, тело которого было обнаружено только в 1999 году. — Прим. авт.), удалось ли ему дойти до вершины. Я очень надеюсь, что ему это удалось.

— Дошел и погиб…

— Да, погиб. Это та плата, которая, по-моему, не стоит никаких восхождений.

— Владислав, все вершины, включая Эверест, покорены. Что дальше? Космос? Марианская впадина?

— Есть множество других сложных и интересных программ: «Снежный барс» — пять семитысячников бывшего СССР, «Корона мира» — все 14 восьмитысячников мира. Меня часто приглашают в экспедиции, но я не могу жить только этим. Ничего не исключаю, но жизнь слишком коротка, чтобы посвятить ее только горам. В этом есть какая-то маниакальность. Я хочу развиваться гармонично, ходить на выставки, в кино, читать. Если бы я жил только горами, то все остальное пролетало бы мимо меня, как в окнах электрички. Должна быть некая точка равновесия. Опасно развиваться только в одном направлении. Некоторые делают ставку на семью, но семья может развалиться. Другие — на религию, но в любой момент может наступить разочарование. Третьи все силы отдают работе, но работу можно потерять. И так далее. Поэтому залог успеха в любом деле — найти баланс интересов. Многие серьезные люди говорят: «Я тоже хочу на Эверест, но нет времени в зал ходить, у меня вес 100 кг, давление». Другие говорят: «Да я бы запросто зашел, я марафонец, бегаю, здоровье — хоть в космос, но у меня нет денег». Это две крайности. Уверен, не надо себя обманывать и оправдывать. Нет денег — иди и заработай сколько надо, нет здоровья — иди в спортзал. Надо поставить цель и не распыляться попусту. Это и есть точка равновесия.

Цена вопроса
Стоимость участия в экспедиции к Южному полюсу — $65 000. На гору Винсон — $50 000. На вулкан Сидлей — $65 000. Сюда не входит стоимость дороги, страховок, экипировки, гостиницы, питания и т. д.