Какого человека потеряли

Олега Бычкова любят и помнят в Иркутске. Ему было всего сорок, когда его не стало. Но Господь отмерил ему столько ума, таланта, жизненной энергии, что хватило бы на десять жизней. Он снял несколько фильмов, нашел в Ярославле и привез в Иркутск мощи святителя Иннокентия. Он заставил звонить колокола на всех иркутских колокольнях. На адрес родителей Олега до сих пор мешками приходят приглашения из Америки читать лекции по этнографии. Никто не верит в то, что его больше нет.

Отруби для хлеба

Олег родился в Иркутске, в семье Марии Егоровны и Виктора Алексеевича Бычковых, работников Иркутского аэропорта. Учился в 21-й школе, никогда не был круглым отличником, но если чем-то увлекался — удивлял всех.

— Однажды, когда сын учился в 6-м классе, в школе объявили конкурс к дню юбилея СССР, — вспоминает мама Олега Мария Егоровна. — Каждый класс представлял какую-то республику, а его класс должен был рассказать о России. "Я хочу испечь настоящий русский хлеб!" — заявил Олег дома. Он перерыл все энциклопедии и нашел старинный рецепт приготовления русского черного хлеба. Сам приготовил опару на картошке. Понадобились отруби — он побежал за ними на хлебозавод. Его выслушали на заводе, сначала удивились — никто никогда не обращался с такой просьбой, а тут — мальчишка, совсем сопляк, шестиклассник. Работники завода дали Олегу целый килограмм отрубей, из которых он сам дома испек хлеб. И наградой за труды стал ноздреватый, высокий, темный, настоящий хлеб, какой пекли в российских деревнях в XVII веке. Класс Олега занял первое место по школе.

Бородинская панорама

Потом он заболел Бородинским сражением. На большом, метр на метр, листе твердого картона стал лепить панораму Бородинской битвы. Вылепил батарею Раевского, самого героя и двух его сыновей. Сделал орудия, лошадей, даже солому и ту нашел настоящую. Но самым сложным оказалось обмундирование кирасиров образца 1812 года.

— Ему нужны были знаки отличия, он хотел знать, чем отличаются кирасиры от других воинов, например, — рассказывает отец Виктор Алексеевич. — Он писал в Новосибирск, в Питер, спрашивал ученых-историков, ему отовсюду приходили письма. Панорама была почти готова, когда Олег сломал правую руку. А он уже пообещал учителю, что принесет эту панораму на урок истории.

— Я говорила ему: "Брось ты эту лепку, выздоровеешь — сделаешь", — вспоминает мама Олега. — Нет! Прихожу с работы на обед — а он лепит левой рукой, зубами и еще коленом помогает. Но вылепил к сроку.

В это же время в школе шли итоговые контрольные за третью четверть. Учительница математики сказала Олегу, что ему не надо писать контрольную: причина уважительная — сломанная рука, оценку за четверть ему поставят по текущим отметкам.

— Прихожу домой, — рассказывала потом учительница, — открываю тетрадь Олега, а там нет решения, но готовые ответы, написанные левой рукой, стоят напротив каждого номера. Я заплакала. Говорю своим двум сыновьям-оболтусам: "Смотрите, я вас из-под палки заставляю учиться, а тут мальчишка левой рукой контрольную решил!.."

Питерский студент

После школы Олег поступил на этнографический факультет Ленинградского университета. Все годы был ленинским стипендиатом — учился только на "отлично". Когда вернулся в Иркутск, стал работать сотрудником краеведческого музея, в последние годы — консультантом на телекомпании АИСТ. Его называли ходячей энциклопедией. Он знал все об этнографии народов, населяющих Сибирь. Олега стали приглашать в Америку читать лекции.

Первый раз, когда он читал лекцию американцам, так увлекся, что не заметил, как на рукаве рубашки оторвался погончик. Профессура потом смеялась: "Мы смотрим, Олег руками машет, рассказывает, а хлястик прыгает, но студенты смотрят раскрыв рот на этого русского. Слушают..." Он был интересным рассказчиком. Больше всего в жизни ценил знания.

— Моего дурачка все пограничники знали, — говорит мама Мария Егоровна. — На границе багаж не проверяли. Нормальные-то люди вещи везут из Америки, а Олег — книги.

После его смерти 2000 книг отдали родители в краеведческий музей. Мама вспоминает:

— Я ему говорю как-то: "Олег, материальное положение у тебя плохое. Квартиры нет, машины тоже. Ботинки и те порвались. Езжай в Америку, поработай там, поживи, заработаешь денег — приедешь".

— Ну, мама! — возмутился Олег. — Ну от тебя-то я такого не ожидал! Я свои мозги не продаю. Они высосут из меня все, что можно, выжмут. А имени "Олег Бычков" ни на одной книге не будет. Ты-то хоть это понимаешь?

Мечтал о своем доме

Олег мечтал жить в своем доме, чтобы была своя усадьба, чтобы летом можно было выйти и побродить босиком по росе. Ему предоставили такую возможность, выделили участок под дом, когда он работал консультантом в областной администрации. В девяносто четвертом стал строить дом за городом. Правда, не захотел жить в одном ряду с чиновниками, ушел к простым смертным, в обычное садоводство.

— Олег все умел делать руками, — рассказывает отец Виктор Алексеевич. — И хлеб печь, и плов готовить, и дом строить. Когда мы с ним начали строительство, кирпич был разный — и битый, и неровный. Надо было ухитриться его сложить ровно. Олег так его сложил, что ничего не было заметно. Рядом, на соседней даче, работали профессиональные строители-каменщики. Потом один из них мне сказал: "Если бы я своими глазами не видел, что Олег сам дом делал, я бы подумал, что это мастер сложил".

Несколько окон в доме Олег сделал со сводами, как в храме. За шесть лет он подвел дом под крышу, оставалось самое сложное — внутренняя отделка. Он считал, что еще года три - и у него будет свой дом...

— Деньги Олег отдал кирпичному заводу за полгода вперед, — вспоминает отец. — Ждал-ждал, под Новый год, 27 декабря, наконец позвонил: "Отец, мне дали кирпич". Поехал на стройку сам, водитель был с АИСТа. Ему бы выгрузить кирпич с этой стороны дома, а он знал, что разворуют, если со стороны дороги сгрузить, и попросил водителя заехать под навес, который сделали мы с ним на столбах. К столбу и придавило его бортом машины. Я потом приехал — снег в крови, рукавицы тяжелые от крови, лопата. Стал собирать все, бросил. Плохо мне стало. Олегу было всего сорок.

Сейчас друзья и родные вспоминают, как он, шутя и играя, уходил от смерти. Однажды возвращался от родителей поздно, в одиннадцатом часу. Шел к дому пешком по мосту через Ушаковку. Уже дошел до середины моста, как вдруг увидел троих — они шли со стороны Марата на него. Он тут же сыграл "кавказца": растопырил руки, ноги расставил, чуть присел, да как крикнет не своим голосом: "Ну давайте, кто первый! Я вас всех сделаю!" Как будто с зоны откинулся. И одет был подходяще: в сапоги кирзовые да в галифе. Дело кончилось тем, что трое вооруженных ножами хулиганов бросились наутек. А второй раз признался родителям, что был на волосок от смерти в Америке. Он тогда писал докторскую диссертацию о тофаларах. Мечтал найти родственников наших нижнеудинских и саянских тофов на американском континенте. И нашел в Калифорнии. Такие же низкорослые и кривоногие, очень язык похож. Только, когда ехали по гребню каньона, пьяный водила чуть не перевернул джип, в котором ехал к тофаларам Олег.

Необычное знамение

— Когда Олег умер, пришел факс из Америки, с Аляски, — рассказывает его мама, Мария Егоровна. — Американка написала об удивительном совпадении. Когда Олега не стало, в той церкви, для которой он привез колокола, шла служба. И вдруг царские врата раскрылись сами собой, и по церкви пролетел вихрь, вырвавшись наружу, он еще покружил вокруг храма и стих. "Что-то плохое случилось", — сказал священник отец Николай.

Известный иркутянин

Олег Бычков снял несколько фильмов, один из которых, "Духи золотой долины", занял первое место на Международном фестивале документального кино. Отыскал в Ярославле и привез в Иркутск мощи святителя Иннокентия. Отливал колокола для церквей Иркутска и Аляски, был первым звонарем. Был известным исследователем-этнографом малых народностей Сибири. Читал лекции по этнографии в Калифорнии, Вашингтоне, в Форте Россе на Аляске. Писал статьи о религии Тибета, о ковыктинском месторождении, выступал с лекциями на самые разные темы. Он был во многом первым. Даже единственным. А мы только сейчас начинаем это осознавать.

Говорят друзья

Олег Петрович Малышев, продюсер :

— Я живу с ощущением, что Олег жив. Что он — рядом. У него на похоронах владыка Вадим сказал: "Радуйтесь! Радуйтесь тому, что ему дана лучшая участь, чем нам с вами. Что он теперь с Богом". И как-то это ощущение радости осталось. Ни тоски нет, ни печали. Я знаю, что он живет где-то рядом, где-то вот за этой речкой. Он не ушел. И я не верю в его смерть... Помню, как мы с ним ехали в Ангу, на родину святого Иннокентия Московского. Как он много знал о нем. Глубоко верующий был человек. Но не ханжа, не святоша. Мы по дороге с ним выпили немножко, как водится. Американская профессорша на нас глаза вытаращила: "Что вы делаете?!" "Ничего, Мина, все в порядке, — сказал Олег. — Мы немножко". Он жизнелюбивый был. Смеялся много, любил шутку, классный рассказчик был. Я от него много узнал. Он, например, первым возродил праздник языческий тайлаган, мы сняли об этом фильм "Духи золотой долины". Он планировал еще снять фильм об ирригационной системе бурят. Это ведь невероятно интересная тема! Этим оросительным каналам — 2000 лет! С самолета видно, насколько она разветвленная. Значит, буряты не только кочевниками были, они и оседлые были. А еще он хотел снять фильм про охоту на нерпу. Чтобы со старыми луками, с гарпунами местные буряты ловили нерпу. Это тоже очень интересно можно было бы показать.

Юрий Дорохин, советник генерального директора телекомпании АИСТ:

— "Я не верю, что Олега больше нет. Это в голове как-то не укладывается. Мне все кажется, что он живет в своем домике напротив церкви, что вот перейди мост через Ушаковку - и увидишь Олега. Это был человек безумной энергии, жажды жизни. Я бы сказал, что Олег — это сама жизнь, можно поставить знак равенства. Мы с ним много снимали, ездили вместе. Хорошо помню поездку в Архангельск, в музей деревянного зодчества, где проходил фестиваль со всей России. Олег был первым иркутским звонарем. Отличным звонарем. Он любил это дело. Никогда не забуду, как мы с ним купались в Северной Двине в Архангельске. Уже осень была, никто не купался — на нас тогда весь теплоход вышел посмотреть. На родине Ломоносова, в Холмогорах, он все храмы разрушенные осмотрел, все колокольни облазил. Тоже купались там с ним. Ну водку вместе пили. Но главное не в этом. Ругались иногда, всякое в работе бывает. Но надолго нас не хватало — тут же мирились. Он был удивительно добрый и порядочный человек. Несмотря на энциклопедические знания — абсолютно открытый. И очень верующий.