Десять лет без «Кедра»

«Продается «Кедр», легендарный объект с богатой историей» — такое объявление появилось в Интернете на сайте «Авито» в конце октября. Цена вопроса — 125 миллионов. Предложение провисело ровно сутки, но резонанс вызвало огромный: для иркутян «Кедр» не просто завод, это национальное достояние, бренд, эпоха. «Пятница» решила узнать, что осталось от когда-то богатейшего предприятия, а заодно вспомнить его историю.

Показать «Кедр» — вернее то, что от него осталось, — мы попросили старожила иркутского предприятия, инженера-механика Бориса Ивановича Черемушникова. Он пришел на ликероводочный завод в 1982-м и проработал до самого закрытия в 2008-м. И потом еще лет восемь при арендаторах. Практически вся жизнь.

На фоне хмурого осеннего неба знаменитое здание на Рабочего Штаба напоминает «Титаник». Еще не затонувший, но уже пробитый и потерявший управление. Выбитые стекла, облупленные стены, горы металлолома во дворе, из трубы в подвальном окне валит черный дым. Борис Иванович вглядывается в потускневшие окна: «Вот здесь была наша котельная, из нее все повырезали и вывезли. Здесь был цех очистки. Тоже все разгромили».

А в конце 80-х это было образцовое предприятие. Даже в 90-х, когда в стране началась разруха, завод оставался оазисом благополучия. И все благодаря его директору Вячеславу Пиманову (1941—1994), с которым связаны золотые годы «Кедра».

«Он приехал из Куйбышева (сейчас Самара), — вспоминает Борис Иванович, — где работал на местном водочном заводе. Там он хорошо себя проявил, и в Росспиртпроме ему предложили на выбор три отстающих завода. Вячеслав Павлович выбрал Иркутск. Почему? Потому что Байкал, вода. Как он сам говорил, первое время не мог напиться из-под крана, удивлялся, какая она чистая».

Перед переездом Пиманов поставил условие, чтобы в Иркутске производить водку на экспорт. Но для начала нужно было привести в порядок основное производство, ведь все оборудование дышало на ладан, многие операции делались вручную.

«В Иркутске у Пиманова не было ни связей, ни поддержки, поэтому он все снабжение завязал на Самару. Сам туда летал постоянно, меня посылал добывать дефицитную проволоку, подшипники», — рассказывает Черемушников.

Одновременно через Союзплодэкспорт Пиманов добился, чтобы заводу выделили оборудование для экспортной линии. Собрали, запустили и сразу начали зарабатывать валюту, которую вкладывали в модернизацию. Для замены километров стеклянных труб стальными Пиманов нанял бригаду с Ангарского нефтеперерабатывающего завода. Один из этажей переоборудовали под посудный цех. Установили автомат, который помещал бутылки на ленту, дальше по стеклянной галерее они катились в водочный цех. Потом Пиманов принял решение строить новый корпус. Черемушников показывает на четырехэтажное здание из красного кирпича за высоким забором: «Вот он — экспортный цех». Полукруглые окна, фронтон, фризы, пилястры, карнизы проектировали с уважением к исторической застройке. Для начала 90-х это немыслимая роскошь, но таков был Пиманов. Он строил на века.

Оборудование для цеха закупалось преимущественно немецкое. Приехал наладчик из Германии, месяц все проверял и инструктировал. Если попадалась бутылка с небольшим браком, он убирал ее в сторону: «Нельзя». Поэтому бутылки тоже пришлось заказывать за границей, и этикетки, и пробки. «Пиманов говорил: вы доживете до времен, когда люди будут не только на содержание бутылок смотреть, но и на оформление, — продолжает рассказ Черемушников. — Все, что было приобретено при Пиманове, исправно работало до самого конца». И наверное, работало бы и дальше.

Мы идем вдоль складских помещений. Внимание привлекает здание с разбитыми окнами. Внутри все стены украшены орнаментами из керамической плитки. Какое варварство, а ведь кто-то старался, выкладывал.

Борис Иванович хочет показать свое бывшее рабочее место в заброшенном корпусе. Поднимаемся по лестнице. Под ногами хрустит битое стекло. Раньше здесь находилась лаборатория. На столах и окнах пылятся колбы и пробирки: «раствор для денатурации», «бихромат калия», «фенолфталеин»… Впечатление, что люди, которые здесь работали, внезапно все бросили и ушли… Или их выгнали.

И снова мы говорим о Пиманове. Он не только модернизировал и строил, он изменил статус коллектива. «Раньше к работникам «ликерки» относились свысока, мол, одни ханурики и пьяницы. А Пиманов говорил: «Вы должны гордиться нашей отраслью, потому что мы даем 25% дохода в областной бюджет. Мы кормим страну», — вспоминает Черемушников. Водка и правда кормила. Цикл от изготовления до реализации был две недели. Всего! Для сравнения — на заводе тяжелого машиностроения этот срок составлял полгода. Разница огромная.

К директору «Кедра» все шли за помощью: у кого свадьба, у кого похороны. Он никому не отказывал, даже если ему ничего от человека не было надо. Уникальная личность. И он никогда не бросал слова на ветер. В 1982-м, когда он только приехал, первым делом объявил всем рабочим, что закроет очередь на квартиры. И слово свое сдержал. «Он нас вдохновлял, — говорит Борис Иванович, — мы его боготворили».

Когда началась приватизация, Пиманов сказал коллективу: «Вы вкладываете ваучеры в «Кедр» и не вздумайте продавать, какие бы вам деньги ни предлагали. Если продадите, то не будете владеть предприятием». Решили, что половина акций должна принадлежать государству, половина — коллективу. Акции распределялись в зависимости от стажа, должности и достижений. Они котировались по всей России.

Неожиданно из глубины коридора раздается грубый голос: «Эй, вы кто такие? А ну идите отсюда!» Парень лет тридцати, коренастый, взгляд исподлобья. «А ты сам кто такой? — спрашивает Борис Иванович. — Дай хоть книги мои забрать». Бесполезно. Парень грозит вызвать охрану. Ужасно некрасивая ситуация: дожить до седых волос, чтобы быть изгнанным с родного завода каким-то молодчиком. Во дворе мы видим, как он что-то докладывает человеку в черном «Мерседесе». На вид тому тоже не больше тридцати. Неужели хозяин? По словам Черемушникова, в последние годы работники уже сами не знали, кому принадлежит недвижимость.

Напоследок Борис Иванович предлагает зайти в здание бывшего заводоуправления. Теперь в нем размещаются разные конторы: ателье, прокат автомобилей, ремонт техники. Дай бог им процветания, чтобы никогда не пережить того, что случилось с «Кедром». В одном из кабинетов женщина показывает красивый буклет, изданный еще при Пиманове. На фотографиях сверкающее оборудование, улыбающиеся работники, экспортная коллекция: «Столичная», «Золотое кольцо», «Посольская», «Байкальская» с синей этикеткой. «Спрос на иркутскую водку огромен, — написано в буклете. — Около ста наименований ликеров, настоек, водок находят своих почитателей в России и во многих странах. В перспективе строительство завода по производству шампанских вин и пепси-колы». Борис Иванович подтверждает: для строительства уже была готова вся документация. И конечно, построили бы, если бы не смерть Вячеслава Павловича в 1994-м.

Крах «Кедра» произошел не сразу. Инерция, заданная Пимановым, позволила предприятию благополучно держаться на плаву еще целых десять лет. Первый тревожный звонок прозвенел в 2004-м, когда на «Кедре» сменился менеджмент. Объяснялось это необходимостью усилить корпоративные связи. Однако в 2005-м «Кедр» остановился почти на целый год, и это тоже объяснялось необходимостью что-то там улучшить и усилить. Позже выяснилось, что под покровом «улучшения» большая часть зданий и имущества была благополучно продана.

В 2007 году завод перешел в собственность московской группы компаний «Гросс». Снова заговорили о возобновлении производства и возрождении традиций. Но уже в декабре 2008-го завод снова остановился. Представители «Гросса» успокаивали: «Всего на два месяца, пока идет реструктуризация бизнеса». Оказалось — навсегда. «Лента встала как вкопанная, все замерло, людей выгнали на улицу… Это конец», — произносит Борис Иванович.

Прошло десять лет, и до сих пор ничего непонятно. Как так получилось, что завод с вековой историей, именем, инфраструктурой, импортным оборудованием, эксклюзивными технологиями и популярными во всем мире марками спустя четверть века пошел на дно? Экономисты говорят: законы рынка, сильные выживают, слабые уходят. Но как-то все это не очень убеждает. Почему-то в западных странах, где всегда были рыночные отношения, действуют какие-то другие законы: чем старее винокурня или завод, тем дороже она ценится. Производители виски и джина с гордостью указывают на этикетках: компания основана в таком-то году.

Так, может, не в экономике дело, а в том, что «Кедр» кому-то сильно мешал? Ведь все прекрасно помнят, какое огромное количество контрафактного алкоголя в Иркутской области было изъято после массового отравления «Боярышником» в конце 2016-го. Речь идет о десятках тонн, миллионах литров. Действительно, если разобраться, легальный завод только путал карты всевозможным бутлегерам.

И еще дело, конечно, в людях. Одни, как Пиманов, создавали и строили. Другие оставили после себя руины, которые теперь выставлены на продажу по цене примерно трех супермаркетов. То, что объявление на «Авито» не утка, нам подтвердил один из арендаторов: «Здесь два хозяина, и оба продают. Желающих нет. Старое все».

Факты о «Кедре»

 История иркутского водочного завода началась в 1903 году, когда на улице Якутской (ныне Рабочего Штаба) был построен казенный спиртоочистительный склад.

 Для постройки склада выписали каменщиков из Нижнего Новгорода. Строительство обошлось казне в 8 млн рублей.

 После установления в Иркутске советской власти в 1920 году склад был национализирован и переименован в Иркутский ликеро-наливочный завод Госспирта № 1.

 В годы Великой Отечественной войны завод наладил выпуск витаминных и лечебных напитков для фронта, в том числе «С» из хвои и шиповника.

 В 1993 году «Кедр» получил в Мадриде золотую звезду — высшую награду Международной независимой организации по качеству.