«Боимся, что русские приедут и всё скупят»

15 лет Россия содержала Абхазию, но они так и не выполнили обещания. Почему Страна души не хочет пускать русский бизнес и продавать дома гражданам России? И до чего это упорство может довести? 

Тьма, пришедшая с Чёрного моря, обступила съёжившийся от испуга город. Она угрожающе рычала, зло стегала молниями горы, но врываться в Сухум не торопилась. Тьма словно дарила этому обшарпанному раю последнее предупреждение. В Сухуме я обнаружил, что приостановка Россией выплат надбавок к зарплатам врачей, учителей и силовиков в Абхазии не произвела на местных большого впечатления.

И это задело мою имперскую душу

Я решил из принципа найти в Абхазии геополитически родного человека. Нашего рубаху-парня. Настоящего гражданина России. Иначе зачем абхазам раздали паспорта РФ? Они же любят нашу великую державу, документально обязаны? Чтобы хотя бы один человек сказал мне: «Стыдно!»

Мол, пятнадцать лет Россия содержит Абхазию. Пора и честь знать

– Чего нам делить?! – спросил бы меня такой человек. – Приезжайте, конечно! Селитесь! Вы же нам не враги. Вы же нам друзья! Мы же соотечественники! Покупайте дома, квартиры, стройте заводы, гостиницы, вкладывайте деньги в нашу Страну души. И всем будет хорошо. Задышит экономика, заколосятся рабочие места с хорошими зарплатами.

Нашёл бы я такого Кристальной Души Абхаза и успокоился. Сели бы мы с ним за кавказский стол с видом на море, пальмы, на русских тюленей-туристов, на волшебный закат… Мы бы смотрели в обступающую нас предгрозовую тьму и, запивая вином густой от моря и цветов воздух, заключили бы вечное русско-абхазское соглашение. О реальной (не притворной) дружбе, о реальном (не притворном) союзничестве.

Дали бы властям урок…

Тем более был у меня абсолютно беспроигрышный вариант. Авторы абхазского законопроекта «Об апартаментах» (он позволяет российским гражданам покупать жильё в новостройках) – смелые депутаты парламента, «три мушкетёра» - Герман Качарава, Алмас Акаба и Беслан Эмурхба.

Они, правда, уступили и под улюлюканье разгневанной общественности сняли свой законопроект с обсуждения (что, в свою очередь, разгневало Москву. Россия и так шла на компромисс: апартаменты планировалось строить в самых отдалённых, депрессивных, безлюдных районах страны), но они же точно наши люди, думал я.

Настораживало, правда, странное поведение властей, чьи представители еженедельно клянутся в дружбе и добрососедстве и вообще редко покидают Москву. Эти ребята всем своим видом показывают: а при чём тут мы?!

Звоню отчаянным мушкетёрам. Говорю: молодцы, братцы. Наконец-то! А депутаты вдруг расстроились.

Качарава заторопился куда-то. Пообещал написать. И исчез. Акаба от нахлынувших чувств (я ему восхищённо говорю – мол, его закон привлечёт русские деньги и оживит экономику) перешёл на лёгкое, по обычаям Абхазии, хамство. Заявил, что на меня, прибывшего из Москвы журналиста, у него нет ни мгновения времени. Причём ни по телефону, ни по переписке.

Эмурхба поступил мудрее. Он не ответил вообще.

Пожав плечами, я отправился на поиск «пророссийского» абхаза вглубь Страны души.

Ещё до того как Россия объявила о сокращении помощи Абхазии, сухумские власти под натиском Москвы предложили озабоченному своей малочисленностью народу (абхазов в стране около 125 тысяч – это примерно население Евпатории) такую идею. Да, мы боимся, что русские приедут и всё скупят, отодвинут нас. Да, нас пугает, что русские построят гигантские микрорайоны, поставят шлагбаумы, как в Москве, и будут жить там богато, тревожа этим всех нас. Но давайте, мол, сделаем вид, что мы согласились строить жильё для русских. Коль им так надо, пусть едут в самую глушь – в Гальский район или под Очамчыру, то есть туда, где уже и нет почти никого. Где ни экономики, ни производства, ни инфраструктуры. Пусть русские попробуют.

Если бы абхазская оппозиция не была самонаводящейся ракетой – лишь бы ударить по власти, Абхазии могла бы удасться эта хитроумная затея. А так…

Еду я по Очамчырскому району, когда-то крупному 20-тысячному промышленному центру, и осматриваю выделенную русским застройщикам землю, а потом с криком: «Нашу родину, да иностранцам?!» – отобранную.

Чем дальше, тем нелепее пейзаж. По обочинам разруха – истлевшие, ещё грузинские дома, разобранные на кирпичи фабрики, скелеты колхозных амбаров… И весь этот тлен пронзает сделанная Россией в подарок европейская автомагистраль. Ты въезжаешь в Очамчыру – и там посреди городской разрухи стоит новая, как конфетка, школа – ещё один презент России. И новенькая белоснежная свеча-отель, которую построили абхазские братья-бизнесмены, но, как шепчутся здесь, на российские деньги…

Я долго вглядывался в замученную, нищую Очамчыру (вместо 20 тысяч здесь живут только три), которая мне показалась вынужденно мудрой.

И я нашёл здесь «того самого абхаза». А потом ещё. Ещё…

Если выключишь диктофон и поклянешься всеми святыми не намекать ни на должность, ни на профессию, тебя просто возьмут за руку и скажут: «Эй, а что без вас, русских, делать? Без вас тут всё рухнет!»

У администрации, например, встречаю небольшой митинг родителей. Думал, деньги требуют. Оказывается, мелодрама – заступаются за увольняемого директора. Надежды на то, что сухумские власти пришлют сюда деньги, давно забыты.

– В последний раз деньги государство выделило шесть лет назад. Купили несколько парт, – рассказывает местный учитель. – Родители сами ремонтируют школы. Один пожертвовал три миллиона – сделали капитальный ремонт…

Педагог рассказывал, как воевал с грузинами (имеется в виду абхазо-грузинская война 1992–1993 годов), без этого тут нельзя, как учил потом детей в разбитом детсаду…

Вдруг остановился. Подумал. И вздохнул: «С тех пор здесь ничего не изменилось».

Поля заросли ольхой, деревни исчезают. Лет 20-30 – и заповедник брошенных абхазских городов разрастётся на треть страны.

– И, главное, ни в Очамчыре, ни в Гале нет никакой надежды на развитие, – заметил мне один сухумский чиновник. – Экономически это стерильная зона, полностью лишённая каких-либо инвестиций. И единственный источник денег – Россия, которая хочет вложить их. Но мы её не пускаем!

– Перед нами уже встаёт вопрос, – говорит мой сухумский источник. – Природа не терпит пустоты. Придётся выбирать: придут к нам в Абхазию 300 тысяч русских или 300 тысяч грузин. Наши отшучиваются - мол, тогда русские, конечно…

– Русские? – смотрю недоверчиво, вспоминая абхазскую фобию: «Грузин выгнать можно, русских – никогда».

– Выбора, похоже, уже и нет, – объясняет абхаз. – У нас тут ходят слухи, что следующим шагом может стать вывод российских пограничников… А тут уже не до шуток.

В Очамчыре чуть ли не единственный (наряду с белоснежным отелем) источник денег – российская военная база. И в Гале, населённой грузинами-сванами, недавно появился ещё один – многоэтажные посёлки у границы, где живут семьи пограничников. Рядом с российскими погранцами кипит экономика – маленькая модель будущего Абхазии и России. Жены погранцов преподают в абхазских школах, дружат с местными – семьями, а вокруг «русского уголка» плодятся магазины. Ещё в прошлом году их было один-два, а теперь пять.

– Почему в Грузии русским можно скупать всё: недвижимость, фирмы, фабрики, такси, и этому только рады, ведь страна богатеет, – говорил мне на рынке сван по имени Резо. – А тут абхазы говорят: язык потеряем, растворимся, исчезнем, но у самих родной язык в школах только до четвёртого класса. И все говорят на русском. Чего ж бояться?!

– Конкуренции, – хмыкнул рядом другой грузин. – Всё дело в деньгах. Боятся, что не потянут они в конкуренции с русскими…

– Они что, хотят вечно жить в заповеднике? Это же невозможно! – взвопил Резо. И посмотрел на меня, видимо, как на посланца Москвы, с какой-то странной грузинской надеждой.

Я от лица всей Империи почесал затылок.

«Хорошо, если Москва сейчас распутывает старый узел, – подумалось мне. – Плохо, если не завязывает новый…»

И я нашёл очень влиятельных граждан Страны души, кристальных, геополитически родных.

И мы сидели, как я мечтал, за кавказским столом с видом на море, пальмы, русских тюленей-туристов и волшебный закат. Чиновники клялись в любви к России, говорили о гармонизации законов, жаловались, что народ не понимает, как нужны инвестиции. Что привык, мол, народ жить, как живётся, и не хочет он никаких перемен. Что поделаешь, мол, демократия. Свободолюбивая страна Апсны.

Поэтому, мол, надо с законопроектами поработать, дообсудить.

Это убаюкивало. И хотелось великодушно согласиться.

Да, вспомнил, что главная причина сокращения дотаций из Москвы вовсе не квартирная. Проблема глубже.

Пример – история семьи врача Инюткина из Адлера и некоего Кабахии (читайте на сайте KP.RU мой репортаж «Я спас ему жизнь, а он выселяет моих родителей из их же дома?! Как в Абхазии продолжают беспощадно обманывать русских людей»).

Врач скорой Инюткин спасает жизнь местному жителю, они дружат, как братья. Родители врача, пенсионеры, продают квартиру в Москве, покупают дом в Гагре. Чтобы обойти оберегающий от русского нашествия запрет на продажу недвижимости в Абхазии иностранцам, старики оформили дом на Кабахию. Приличный молодой человек, кандидат наук, с интересным статусом – член группы молодых учёных при президенте Абхазии.

И вот что интересно. В Сочи на Кабахию заведено уголовное дело по статье «мошенничество», так как учёный не выдержал соблазна и у своего спасителя Инюткина этот дом украл. А сухумский суд, закрыв глаза на липовые расписки, транзакции, видеозаписи и даже показания сотрудников местного ОБЭП, постановил русских стариков выселить.

И я вспомнил, что самое большое раздражение в Абхазии вызвал согласованный с Москвой проект закона о взаимном признании решений Арбитражных судов. Потому как попытки России установить в Стране души что-то вроде законности здесь считаются совсем уж опасным, чуть ли не угрожающим государственности делом.

И пока Россия намерена добиваться своего, предлагаю ей начать с главного. Спасти своего «рядового Райана» – врача скорой Инюткина. По-моему, Москва поняла, как вести диалог с Сухумом. Главное – не дать себя убаюкать. Не дать себе уснуть.