Богомол. Глава десятая

Продолжение. Начало в номерах 38—46. Глава девятая. Начало

Глава десятая

Чайная «Лунный дракон» открыта круглые сутки. Здесь подают довольно сносную ганджу и лучший в Сибири опиум, а еще это явочная квартира кэмпейтай. Саката ждал меня в маленьком кабинете за плотной бархатной ширмой.

— Вы рискуете своей репутацией, придя в этот гостеприимный дом, — заметил он, раскуривая кальян. — Случилось что-то необычное?

— Майор Мендакс пригласил меня на вечеринку в британской миссии. Полагаю, он намерен предложить мне сотрудничество.

— В каком вопросе?

— В том, который интересует меня и вас.

Саката широко улыбнулся.

— Вы поступили мудро. Наверняка сегодня вечером британцы повезут вас на улицу Кладбищенскую, на квартиру, где они обычно ведут допросы. Оттуда еще никто не возвращался, но вас это не должно беспокоить — мы перехватим вас в пути. Не хотите ли отдохнуть?

— Разве что коньяку.

— Вы совсем не бережете свою печень...

Я вернулся на Средне-Амурскую после полуночи. Сон не шел. За домом следят из окон двухэтажного особняка, стоящего наискосок, внизу, на перекрестке. Второй этаж арендует английская фирма, торгующая пушниной. Из окон конторы мой двор виден как на ладони. Попивая чай, англичане фиксируют время, когда я вышел в город и вернулся домой. Держат меня в ощущении, что я раскрыт. Ненавязчивая, но очевидная слежка — это почерк Мендакса. Интересно, кто за ним стоит? Он не настолько азартен, чтобы броситься с головой в бриллиантовый омут. . Скорее всего, этого кретина используют. Кто-то в британской разведке, хитрее и ловее Мендакса, решил поработать на себя. Кто? У меня есть лишь один кандидат на эту роль: московский агент Интеллидженс Алистер Бэйли, бывший одесский мошенник, сделавший себе карьеру в Англии. Впрочем, держу пари — в Интеллидженс давно догадались, что бывших одесских мошенников не бывает.

Теперь — Саката: от кого он узнал о камнях? Возможно, его информатор — Диана. Начальник Дианы, глава контрразведки барона Унгерна капитан Мусайло, работает на японцев. Диана… Нет, что-то здесь не так, версия слишком сладкая, да и версией это трудно назвать — так, пустышка, гадание мадам Рекамье. Пока ясно одно: Саката и Мендакс затеяли своё маленькое дельце. Если эти двое работают сообща, то мое дело дрянь. Но Саката сдал Мендакса не моргнув глазом. Стало быть, конкуренты, дело приватное, шкурное, делиться никто не хочет. Это развязывает мне руки.

***

Воскресный вечер в английской миссии прошел добротно и вполне обыкновенно. Гвоздем программы был прибывший из Омска генерал Жанен — похожий на янычара военный чиновник с истовым взглядом. В столовой накрыли угощение с омулем и всем тем, что европейцы считают сибирскими деликатесами. Присутствовали важные персоны — эмиссары Японии с приторными лицами, свежие громилы американцы, изящные французы, дерзкие итальянцы, пошловатые чехи, с ними красивые женщины в мехах. После ужина вышли в зал с секвойями. В центре стоял белый рояль, вокруг — стулья и кресла. С первого этажа по узкой крутой лесенке в сопровождении тонкого измождённого пианиста во фраке поднялась Мона — в простом голубом шелке, шиншилла на обнаженных плечах. На целый час я забыл обо всем.

Когда гости начали расходиться, британский генерал увлек меня в свой кабинет и попросил рассказать об истории Восточной Сибири. Мона была права, они всерьез интересуются антропологией. 

Дом уже опустел, когда меня проводили к выходу. Темноту у парадного разбавлял свет фонаря, сверкавший мелким летучим снегом. У дверей стоял длинный черный «Даймлер». Подошли двое охранников, предложили пройти в автомобиль, я оказался между ними на заднем сидении. Впереди, рядом с водителем, сел Мендакс.

После двух поворотов машина выехала на Амурскую и направилась к синей триумфальной арке, за которой стоит мой дом. Мендакс обернулся и спросил по-русски:

— Не хотите ли прокатиться? Смотрите, какая ночь!

— Майор, у вас кошмарный акцент.

— Надеюсь, вы дадите мне урок орфоэпии, если, конечно, вы не очень заняты сейчас, — Мендакс милостиво перешел на английский. — Слушайте, а переходите к нам. Вы отличный специалист, успех обеспечен. К слову, эта красотка, Мона, иркутская Мистангет... Она попросила у нас убежище, и мы склонны его предоставить, ведь такие таланты не валяются на дороге. Особенно на той бриллиантовой дороге, вдоль которой тянется Русская армия.

— О чем вы?

— Меня интересуют камни, которые вы, конечно, найдете. Они почти бесценны, но для того и существует рынок, чтобы всему назначать цену. Если эти камни попадут не в те руки, то весь цивилизованный рынок бриллиантов обрушится в один миг. Их надо изъять и передать нам.

— О каком вознаграждении идет речь?

— Эксперты оценили их в миллион фунтов. Я предлагаю вам пять процентов и покровительство Его Величества.

Машина поднялась на Средне-Амурскую и, оставив мой двор по правую руку, свернула на Кладбищенскую или Главную Иерусалимскую — темную, идущую вдоль ограды погоста улицу, где, по словам Сакаты, Мендакс оборудовал пыточную. Потянулись заборы и глухие ставни.

— Какие гарантии? — спросил я.

— О, любые. Прежде всего…

— Сэр, — хрипло бросил водитель.

Впереди из темноты выступил силуэт «Форда». Он стоял поперек дороги. Сзади пришла в движение конная повозка — отделилась от забора и перекрыла улицу. Из повозки выскочили двое. В руках блеснуло оружие.

Шофер Мендакса ударил по тормозам.

Дверца «Форда» распахнулась. Держа левую руку в кармане пальто, а правую, с пистолетом, прижав к груди, на дорогу вышел Саката. Сделав несколько шагов, он остановился перед машиной британцев.

— Дорогой Мендакс! — выкрикнул Саката по-английски. — Я должен сказать вам пару слов.

Мендакс откинул дверцу и выглянул, направив на японца свой webley.

— Рад видеть вас, мой маленький коллега. Спрячьте оружие, черт бы вас побрал.

— Надеюсь, вы не станете прикрываться нашим общим другом.

— Лучше я застрелю его, чем отдам в ваши грязные желтые руки.

— Тогда я их умою. Вашею кровью!

Затрещали выстрелы. Салон машины захлопал, зазвенел. Мендакс покатился кубарем по дороге. Водитель и охранники повторили за ним. Я упал в снег.

Японцы открыли неряшливый огонь и двинулись в атаку, выпрямившись в рост. Через несколько секунд они были мертвы, лишь Саката продолжил пальбу — он распластался на дороге и стрелял прицельно и хладнокровно. Профессору везло, ни одна пуля его не задела, чего нельзя сказать об англичанах. Залегший на обочине охранник вскочил и, схватившись за шею, рухнул. Другой метнулся к нему и упал на колено, поймав пулю в бок. Грузный водитель бросился в укрытие, за машину, но успел сделать лишь полтора шага. Последним Саката подстрелил Мендакса — майор свернулся пополам и зашипел как змея.

Повисла тишина. Саката вскочил на ноги, мелкими шажками подбежал к майору и пинком выбил револьвер из его руки. Затем воровато огляделся и выстрелил ему в голову. То же он проделал с водителем, охранниками и своими бойцами.

Мы погрузили трупы в «Даймлер», сложив на полу и сидении горкой. Когда все было кончено, Саката откинулся спиной на колесо, жадно ловя ртом воздух.

— Вы совсем не бережете свои легкие, — сказал я, переломив револьвер Мендакса — в барабане красиво желтел последний патрон.

— А вот мой шофер не курил, — задышливо проговорил Саката, — здоров был как бык. Но ведь удача важнее, чем сила, не так ли?

— Вспомните об этом в следующей жизни.

В это мгновение его лоб принял фирменную пулю калибра одиннадцать с половиной миллиметров. 

***

В повозке меня ожидал сюрприз. Мона, связанная по рукам и ногам, лежала на полу. Коньяк привел ее в чувство. Из ее спутанного рассказа выходило, что она села в шарабан на Почтамтской, но извозчик почему-то повез ее к Иерусалимскому кладбищу, хотя ей было нужно в отель «Империал». Она уже начала колотить негодяя по спине, когда в повозку запрыгнули двое японцев, они закололи возницу и связали ее. Выходит, Саката спас ей жизнь.

Мы вернулись домой по лунным дорожкам погоста, сделав изрядный крюк, чтобы не столкнуться с пожарными и конной милицией. Груженые телами и обильно политые бензином автомобили остались полыхать на Кладбищенской.

Мона едва дала мне раздеться. Бедные старики внизу не спали весь остаток ночи, с опаской наблюдая за качающейся люстрой и слушая прелестное женское контральто, раз за разом исполнявшее арию вакханки.

В десять часов утра явился очень вежливый британский офицер, на вид ему было лет двадцать. Присев на краешек стула в гостиной, он вынул блокнот и спросил без всякого интереса:

— Вы не могли бы припомнить, собирался ли майор Мендакс отправиться куда-нибудь после того, как он доставил вас на квартиру?

— Нет, он не посвятил меня в свои планы. Что-то случилось?

— Боюсь, что случилось, сэр. Мы предполагаем, что майор пал жертвой бандитского произвола, царящего здесь в эти дни.

— Ах, как жаль. Куда смотрит милиция?

— Да, сэр, это большая утрата для всех нас.

Визит японцев не последовал, признаков слежки я тоже не заметил. Значит, союзники решили не раздувать скандал. Кого удивишь этой историей? Темное дело на темной улице, обычное по нынешним годам.

Мона поселилась у меня. Ей тяжело приходится без антрепренера, но она справляется.

***

Гамлет явился после полудня, опоздав на час.

— Прошу прощения, много работы.

— Что у вас?

— Кое-что. Самуил Иванович Тюленьев неделю назад уволился с железной дороги. На квартире не появлялся с прошедшего четверга. Вечером в воскресенье инженера видели в городском театре в обществе вдовы майора Маэда — дамы из японской миссии. Она прибыла в Иркутск после смерти мужа, раньше ее не видели.

— С какой целью приехала?

— Отыскать тело супруга для доставки на родину. Майор бесследно исчез, говорят, что он сожжен красными в топке паровоза. Госпожа Маэда снарядила бронепоезд на личные средства и отправилась на его поиски.

— Как романтично. А главное, убедительно.

— Ну, что вы хотите — японцы. По словам моего источника, ее рост — пять футов семь дюймов, на вид около двадцати пяти лет. Изящна, стройна, но не щепка. Внешность почти европейская, глаза ярко-зеленые, но разрез монгольский. Волосы немного с рыжиной. Лицо хищное и красивое.

— Есть ли у нее шрам на лице?

— Да, на правой стороне подбородка, почти незаметный. Так упоминает источник.

Описание могло соответствовать внешности Дианы только если бы ее левая скула вдруг стала правой частью подбородка, упаси Господь. Я вздохнул с облегчением.

— Мне необходимо срочно найти Тюленьева.

— Пожалуй, есть одна зацепка. Тюленьев серьезно увлечен мистикой и посещает собрания тайного общества «Разоблаченная Венера».

— Ячейка содомит-социалистов?

— Мой информатор полагает, что это клуб для богатых бездельников. Место, где проходят собрания, неизвестно. Есть только данные о том, что собрания проходят в некий лунный день, а председатель общества — некто Бекешин, азартный картежник. Вам должна быть известна данная личность, — закончил Гамлет.

Я пропустил эту колкость мимо ушей. Конечно, я знаю Бекешина. Высокий дородный господин с залысинами на лбу и пухлыми губами. Бывший служащий Госбанка. Давно нигде не служит, источник его дохода неизвестен. Играет плохо. Каждую неделю, по понедельникам, проигрывает ровно двести долларов, но уходить не торопится — сидит до полуночи, молча наблюдая и не заключая пари. Патологический тип, в средствах очевидно стеснен.

Итак, личность дежурного подтверждена. Взять его можно сегодня, в понедельник — monday, тот самый «лунный день». В семь пополудни в подвале гостиницы начнут собираться завсегдатаи. Пора менять свой распорядок дня — все интересное в Иркутске происходит при свете луны.

Продолжение.